Читаем без скачивания «Если», 2011 № 09 - Журнал «Если»

Затем имеется Бенни Маркс (скончался в 1955 г.). Решив во что бы то ни стало сделаться новым Гудини, Бенни подговорил нескольких друзей приковать его кандалами к двигателю списанного двух с половиной тонного грузовика и сбросить в Потомак. Очень скоро стало ясно: висячие замки — не его стихия. Его призрак — один из самых печальных среди виденных мною; лунными ночами он парит над кипящими струями Больших водопадов и выдувает пузыри, которые лопаются со звуком, похожим на всхлип.

И есть также Пол Винсент Обол (скончался в 1978 г.), наездник, любивший свою кобылу Флитвуд слишком уж страстно. Он стоял на перевернутом ведре в своей конюшне, До половины приспустив джодпуры, увлеченный актом межвидовой любви, когда Флитвуд — до сего момента послушнейшая из животных, — будучи охвачена одной из тех мгновенных перемен настроения, что столь характерны для женского рода, ударила его копытом насмерть. Теперь он блуждает по местным школам верховой езды, испуская глубокие вздохи отвергнутого любовника.

Я мог бы привести и другие примеры, но стоит ли трудиться? Суть в том, что большинство местных привидений — неудачники, которые являются лишь затем, чтобы поныть о своей несчастной судьбе. Веллингтон Микс, однако, представляет собой исключение. Это был гражданин, от жизни которого так и разило пресвитерианской трудовой этикой и прочным, хоть и скромным успехом. В его времена города разрастались не вдоль автомагистралей, а вдоль железных дорог. Когда он в 1910 году переехал в Гринвуд-Фоллс, здесь только построили маленькую деревянную станцию, а будущий пригород в основном представлял собой заросшую холмистую сельскую местность, населенную задумчивыми коровами вместо раздражительных вашингтонских дельцов. Микс выстроил себе дом рядом со станцией, чтобы удобнее добираться до Юнион-стейшн, округ Колумбия, где — как он объяснил своей экономке, почтенной вдове, моментально разнесшей его слова по всей округе, — он садился на поезда и отправлялся в «деловые поездки» по всем среднеатлантическим штатам.

У себя дома он проживал в холостяцком уединении, опекаемый вдовой, которая прибиралась, стряпала и следила, чтобы его рубашки и пристежные воротнички всегда были такими, как он хотел: жесткими от крахмала и сколь возможно более неудобными. Местные жители находили его обращение любезным, но прохладным. Жилец из соседнего дома вспоминал, что разговор с ним был похож на игру в теннис с партнером, который ловит ваш мяч и оставляет его у себя, вместо того чтобы отбить подачу. Всеобщее любопытство по поводу природы его заработков оставалось неудовлетворенным вплоть до 1927 года, когда он умер после операции на желчном пузыре. Его душеприказчик обратился в издательство, которое печатало книги за счет авторов, и выпустил в свет мемуары Микса. Редактор благоразумно изменил заглавие, избранное Миксом для своего труда («Моя жизнь: тридцать лет на службе обществу»), на другое, которое сам автор несомненно бы запретил, будь он в состоянии это сделать. Едва ли человек столь почтенный желал бы, чтобы людская память связывала его имя с книгой под названием «Я, палач».

В этом и заключалась тайна Веллингтона Микса: все его «деловые поездки» имели конечным пунктом различные исправительные учреждения, нуждавшиеся в его услугах. Новый заголовок оказался достаточно броским, чтобы завоевать книге скромный успех, к восторгу дам из Женского христианского союза трезвости, куда перечислялись авторские гонорары, чтобы его члены могли проводить в жизнь свою благородную, хотя и безнадежную задачу по высушиванию Америки. Десятилетиями позже я натолкнулся на барахолке на потрепанный экземпляр этой книги и нашел в ней истинную сокровищницу совершенно непреднамеренного висельного юмора (да простится мне этот каламбур).

Микс твердо верил в необходимость своей профессии, указывая на некоторых воистину ужасных преступников, отправленных им на тот свет. Тем не менее он признавал, что большинство его жертв были простые, необразованные люди, которые если и пристрелили или забили кого-то до смерти, то лишь повинуясь минутному импульсу, и чьи души, следовательно, еще можно было спасти. Себя он видел поставленным при вратах между жизнью и смертью, и его христианский долг заключался в том, чтобы относиться к совершаемой им мрачной церемонии с достоинством, а к тем, кого он предавал смерти, — с состраданием.

«Каждый, кто осуществляет публичные казни, — писал он, — должен всегда держать в уме изречение: «То же, если бы не милость Божия, могло случиться и со мной». Когда запястья и лодыжки осужденного связаны, на голову накинут черный капюшон, а крепкая петля надлежащим образом прилажена за левым ухом, сказанные вполголоса слова ободрения: «Уже сегодня, брат, ты будешь почивать в раю!», похлопывание по спине или даже простое «Мужайся!», произнесенное твердо, но дружелюбно, способны многое сделать для облегчения предстоящего Великого Перехода».

Самодовольство подобных пассажей побудило сочинителей лимериков во всех тогдашних сорока восьми штатах взяться за свои перьевые ручки или же расчехлить пишущие машинки. Как выразился один из рифмоплетов:

Мистер Микс замечательный малый: Хоть бы раз от работы устал он!Закрепляет веревку,Парня вешает ловко —И домой, как ни в чем ни бывало!

Судя по всему, Микс вновь явился в начале 1933 года. Во всяком случае, именно тогда еженедельник «Гринвуд-Фоллс Стандард» начал сообщать о странных происшествиях в доме четыреста девятнадцать, неизменно с этакой напускной шутливостью, к какой порой прибегают журналисты, словно говоря: «Только не принимайте это всерьез». Заголовки гласили: «Гроза висельников все еще зависает поблизости», «Призрак с Меррит-стрит оказался довольно жестким парнем» и прочее в том же духе. Однако, если отставить в сторону плоские шуточки, вскоре стало ясно, что за явлениями усопшего стоит некая тактика: Микс любил дом, который построил и где жил, и когда там происходило нечто, чего не одобряла его пуританская душа, он приходил, чтобы как следует припугнуть нынешних обитателей.

Поскольку всю свою жизнь он был республиканцем, его первые визиты последовали за избранием Франклина Д.Рузвельта и отменой сухого закона (его явление во время одной из президентских «Бесед у камелька» вызвало к жизни заголовок «Призрак Великой старой партии в радиопередаче у Рузвельта»). Любые проявления опьянения, невоздержанности или демократии гарантированно вызывали из загробного мира его зеленоватый дух, мрачно потрясающий петлей, которой он прежде зарабатывал себе на существование. «Спасибо, такой дух не для моих коктейлей», — посмеивался «Стандард», а также замечал, после того как Рузвельт разгромил Элфа Лэндона на выборах в 1936 году: «Элф по вкусу только покойникам».