Читаем без скачивания Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов

Таблица мигнула.

Бѣлые маги — 2393 балла.

Чёрные маги — 2388 баллов.

— А вот теперь — подведение итогов окончено, — улыбнулся Калиновский. Цифры в таблице засветились ярче и начали переливаться всеми цветами радуги. — От лица преподавательского состава, позвольте поздравить…

Но дальше его никто не услышал. Зал взревел.

Анатоля и Мишеля бросились качать, я лишь чудом избежал этой участи.

— Пять баллов! — визжал Жорж. — Всего пять баллов! Это… Это вообще не считается!!!

— Поражение, господин Юсупов — есть поражение, — усмехнулся Андрей, — независимо от величины разрыва с тем, кто пришёл вторым. Не напомните, чьи это слова?

Жорж выглядел так, будто вот-вот лопнет от ярости.

А я смотрел на Калиновского — и понимал, что и это пока не всё. Обычно, когда общее собрание заканчивалось, двери зала сами собой распахивались настежь, приглашая курсантов к выходу. Разумно — учитывая буйство восторгов и негодования, исходящее от нескольких сотен молодых, сильных, магически одаренных людей.

Яркие эмоции лучше выплескивать там, где выплеску не мешает такая ерунда, как потолок и стены — и Калиновский знает об этом лучше, чем кто бы то ни было, он руководит академией без малого тридцать лет.

Но двери оставались закрытыми. А значит, мероприятие не окончено…

В груди у меня отчего-то шевельнулось нехорошее предчувствие.

Я обвёл взглядом беснующийся зал, выхватывая из толпы всех своих: Кристину, Мишеля, Анатоля, Андрея, Полли. Взглянул на возвышение, где за спиной Калиновского выстроились преподаватели академии, нашёл глазами Платона. Он, почувствовав мой взгляд, отвернулся от Штейна, с которым что-то обсуждал, посмотрел на меня и тепло улыбнулся.

«Всё в порядке, ваше сиятельство, — расшифровал эту улыбку я. — Не извольте беспокоиться».

И всё, вроде бы, действительно было в порядке. Счастливые лица моих друзей, восторженные выкрики, физиономия Юсупова — побагровевшая от ярости так, что любо-дорого смотреть, — сверкающая победными цифрами таблица.

Всё хорошо. Всё — просто чудесно. Но…

Я заметил движение среди преподавателей. И увидел, что на возвышение, где они стояли, взбежал худой невзрачный дядька в коричневом сюртуке и нарукавниках. Мало кто из курсантов мог похвастаться тем, что знает этого человека в лицо. Я — знал. Секретарь Калиновского. Который, судя по удивленному лицу Василия Фёдоровича, не должен был здесь находиться.

Калиновский вопросительно повернулся к секретарю. Тот склонился к самому уху ректора и что-то зашептал. Калиновский, слушающий секретаря поначалу с недоумением, расплылся в улыбке. Кивнул — явно давая разрешение на что-то.

Секретарь почтительно поклонился, сбежал с возвышения и устремился к дверям.

— Господа, — раздался, перекрикивая шум, усиленный магией голос Калиновского. — Попрошу ещё минуточку внимания!

Глава 25

Лучший курсант

Тишина воцарилась быстро. Не знаю, что тут повлияло больше: авторитет Калиновского или какой-то хитрый магический приём.

— Господа, — торжествующе объявил Калиновский. — Мы с вами на радостях совершенно забыли об одной нашей чудесной традиции… — Он выдержал вопросительную паузу. Подбодрил аудиторию: — Ну же? Есть ли среди вас знатоки?

— Награждение лучшего курсанта, — послышался голос Сержа. А я отчего-то подумал, что, если бы сам был ректором академии, и мне пришлось задуматься о преемнике — ни секунды не сомневался бы в выборе. Человека более уравновешенного, справедливого и знающего академические традиции лучше, чем Сергей Васильевич Голицын, среди курсантов точно не сыскать. — Однако эта церемония не проводилась вот уже…

— Верно, господин Голицын, — улыбнулся Калиновский. — Награждение лучшего курсанта! А не проводилась эта церемония, как вы совершенно правильно уточнили, оттого, что на протяжении нескольких лет было попросту невозможно выбрать лучшего. Как вы знаете, лучшим курсантом признаётся не тот, кто наберёт в личном зачёте наибольшее количество баллов — лишь немногим опередив своих товарищей, которым, возможно, просто не повезло. Лучшим курсантом признаётся тот, о ком знают все в академии, от первокурсников до ректора. Чьё имя постоянно на слуху. Кто опережает всех не только в учёбе…

— О Боже, — простонал Жорж. — Клянусь — это опять Барятинский!

— И ведь не поспоришь, — гоготнул Данилов. — Готовь платочек, Жорж. Сейчас ты снова будешь плакать.

Полли прыснула и начала смещаться в мою сторону.

А Калиновский сказал:

— Я полагаю, нет смысла напускать туман там, где всё более чем очевидно. В этом году лучшим курсантом Императорской академии признан Константин Барятинский!

Грохот аплодисментов, хлопки по плечу. А я по-прежнему пытался уловить — что не так.

— Прошу вас подойти ко мне, Константин Александрович, — сказал Калиновский.

Толпа курсантов расступилась. Я двинулся к возвышению. Поймал на себе встревоженный взгляд Кристины — она, кажется, почувствовала моё настроение.

А Калиновский продолжал:

— И, если относительно персоны, коей будет вручаться награда, сомнений не было, полагаю, ни у кого из присутствующих, то имя персоны, которая будет эту награду вручать, по традиции держится в секрете до последнего момента.

С этими словами ректора двери зала широко распахнулись. Я поднялся на возвышение и встал рядом с Калиновским. А он, расцветая на глазах, объявил:

— По личному распоряжению Его Величества, награду лучшему курсанту Императорской академии вручит юная, прекрасная особа, чей облик — сам по себе лучшая награда для мужчины! Фрейлина императорского двора, баронесса Луиза фон Краузе! Прошу приветствовать, господа!

Зал снова разразился аплодисментами. По лицам Андрея, Пьера Данилова и многих других курсантов я понял, что имя Луизы фон Краузе им хорошо известно. И что с определением Калиновского относительно того, какое впечатление производит её облик, они согласны более чем полностью.

Лица девушек, находящихся в зале, как по команде приняли одинаковое надменно-отстраненное выражение. Означающее, вероятно, что-то вроде «совершенно не понимаю, чего такого находят мужчины в этой фон Краузе». Долгополова жарко зашептала что-то на ухо Полли. Та уставилась на меня горящим ревнивым взглядом. Я встретился глазами с Кристиной. Она тут же отвернулась — всем своим видом показывая, что ей абсолютно всё равно, кто будет вручать мне награду, красавица-фрейлина или рябая подавальщица из столовой.

Что ж, Кристину можно понять. Наверное. Да и напрягаюсь я, похоже, зря. Ведь ничего плохого вокруг не происходит. И происходить, по логике, не может — от Платона я знал, что во время проведения общих собраний академический зал защищают от всех мыслимых магических напастей. Просто, видимо, на почве недавних волнений и недосыпа перед экзаменами у меня обострилась паранойя… Отдыхать вам надо, Капитан Чейн. Хотя бы изредка.

Калиновский повелительно шевельнул ладонью. Магический оркестр без музыкантов, находящийся в углу зала, грянул бравурный марш. От дверей зала к возвышению, где мы стояли, протянулась красная ковровая дорожка. И на неё ступила самая прекрасная девушка из всех, кого я когда-либо видел.

Если в прошлый раз платье Луизы было, хоть и красивым, но повседневным — если такое вообще можно сказать о платьях, которые