Читаем без скачивания Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов

Василий Криптонов, Мила Бачурова

Князь Барятинский 5

Тень врага

Глава 1

Романтический ужин

Витман против нашего с Кристиной отъезда не возражал.

— Уверен, что вам я могу доверить госпожу Алмазову, Константин Александрович, — глядя на меня с непроницаемой улыбкой, сказал он. — Если угодно, порекомендую милейший ресторанчик с прекрасным видом на Неву.

— В три часа ночи, под проливным дождём вид на Неву весьма актуален, — вернул улыбку я. — И где же этот ресторанчик?

— Он находится в самом центре города, в отеле «Мариотт». В Кронштадте есть отель, принадлежащий тому же владельцу, вы посещали его прошлой ночью.

— Ты посещал прошлой ночью «Мариотт»? — удивилась Кристина.

— О да. Константин Александрович любезно сопроводил туда госпожу Нарышкину.

Глаза Кристины вспыхнули.

— До крыльца, — пояснил я её яростному взгляду. — Я проводил Полли всего лишь до крыльца. Не правда ли, господин Витман?

— О, разумеется! — Витман, похоже, наслаждался ситуацией. — Так вот. Ресторан, о котором я говорю, расположен под самой крышей отеля, имеет выход на открытую веранду. Работает он до утра, так что у вас есть все шансы, любуясь рассветом, выпить там по чашечке чая. А после разместиться в номерах «Мариотта» и отдохнуть как следует. Для нашего ведомства там держат специальный резерв. Я позвоню и распоряжусь, чтобы вас встретили.

— Благодарю.

— Не стоит благодарности, Константин Александрович. Вы и Кристина Дмитриевна заслужили отдых, как никто другой. А у нас ещё будет время поговорить. Много времени. Завтра ближе к полудню, когда уляжется суета, ждите вызова. Оба.

По дороге в ресторан мы с Кристиной не разговаривали. Она, видимо, всё ещё дулась из-за того, что я провожал Полли. Хотя расспрашивать о подробностях мешала гордость.

В какой-то момент я вообще начал опасаться, что Кристина передумает и потребует возвращения в Кронштадт, но обошлось. А в ресторане, который и правда оказался на удивление уютным, она вовсе оттаяла.

Столики, стоящие на открытой веранде, были огорожены полукруглыми ширмами — так, чтобы ни из одного такого «кабинета», как обозвал это официант, провожающий нас, не был виден другой. Перед столиком стоял полукруглый диван с подушками. На столике романтически теплился живым огоньком светильник, благоухали в вазе свежие розы.

— Если господа желают, температуру в кабинете можно отрегулировать магически, — сказал официант. — Также, если угодно, можно установить завесу неслышимости или невидимости… Меню, прошу вас. — Он подал нам два меню в тяжёлой кожаной обложке и, поклонившись, удалился.

— А господин Витман умеет выбирать романтические места, — плюхнувшись на диван, заметил я.

— Господин Витман больше, чем кто бы то ни был, заинтересован в нашей с тобой безопасности, — сухо отозвалась Кристина.

Она села на диван рядом со мной. Но так, чтобы находиться от меня дальше, чем на расстоянии вытянутой руки.

Костя Барятинский попытался придвинуться ближе к Кристине, но проиграл Капитану Чейну. Который усилием воли заставил себя взять со столика бокал с шампанским и небрежно откинуться на спинку дивана.

Кабинет укрывала от непогоды полотняная крыша, однако необходимости в ней уже не было — дождь закончился. Небо над Невой светлело. Похоже, скоро и правда рассветёт. Май на дворе, ночи короткие.

Кристина, помедлив, тоже взяла со стола бокал. Повернулась ко мне.

— За победу, лейтенант? — предложил я.

— За победу, капитан, — согласилась она.

Мы чокнулись. Выпили. Я придвинул Кристине блюдо с фруктами, официант принёс его вместе с шампанским.

Кристина взяла гроздь винограда, отщипнула ягоду.

— В прошлый раз ты сказала «Капитан Чейн», — заметил я.

Кристина повела плечами.

— Тебя это удивляет?

— Немного. Почему вдруг именно так?

— Чейн — по-английски «цепь». Твоё личное оружие. Вот и возникла ассоциация.

Взгляд Кристины оставался безмятежным. Вылитый папаша, чтоб его… И ведь — не придерёшься. Ассоциация вполне закономерная. И напрямую не спросишь.

Ладно. Пока не будем форсировать события.

— Ты так сильно привыкла к английскому языку?

— Это — попытка выяснить, в какой стране я провела детство? — улыбнулась Кристина. — Мог бы так и спросить, это не секрет. Большей частью — в Швейцарии. Но со мной с малых лет разговаривали на нескольких иностранных языках. Английский и французский были для меня ближе, чем родной.

— А с какого возраста тебя начали готовить к работе в контрразведке?

— С рождения, как я сейчас понимаю. В детстве об этом, конечно, не догадывалась. Не знала, что игры, в которые со мной ежедневно играют наставники, на самом деле — тренировка наблюдательности, стойкости и других полезных качеств. Личное оружие появилось в моей руке, когда мне ещё не исполнилось шести лет.

— А господин Витман твоим воспитанием не занимался?

— Он уделял мне столько времени, сколько мог. У него очень… беспокойная служба. Но всё своё свободное время отец посвящал мне. И мама тоже. Когда я была совсем маленькой, часто её видела. До сих пор помню, как радовалась её приездам. А потом… мамины визиты пришлось сильно сократить. В восемь лет меня отдали в закрытый пансион. Я не понимала, почему так, мне не хотелось жить в пансионе. Когда мама приехала меня навестить и привезла в подарок чудесную фарфоровую куклу, я со злости разбила её о пол. — Кристина отвела глаза. — Даже вспоминать неловко, право. Полагаю, ты в свои восемь лет вёл себя не в пример лучше.

— О, да, — хмыкнул я.

Когда мне было восемь лет, приют, где я рос, закрыли. Здание приюта понадобилось для чего-то ещё, и нас, воспитанников, распихали по другим заведениям. Мне исключительно повезло. В приют, куда определили меня, не отправили больше ни одного моего ровесника.

До сих пор я рос тоже не в сказке и догадывался, чем мне грозит знакомство с новыми товарищами. Пока сидел в канцелярии, где меня оформляли, заметил на столе у воспитателя металлические ножницы, они торчали из стакана с писчими принадлежностями. Когда воспитатель отвернулся, я стянул ножницы и спрятал их под одеждой.

Вечером, когда в спальне выключили свет, ко мне направились трое пацанов. Тридцать шесть остальных замерли на койках, предвкушая развлечение — травлю новенького. Я вскочил и перепрыгнул на койку соседа. Приставил ножницы к его голове и пообещал:

«Подойдёте — выткну ему глаз».

Тронуть меня в ту ночь не посмели. Утром ножницы отобрал воспитатель — кто-то настучал, — а меня на неделю заперли в карцер, на воду и пищевые брикеты, которыми в подсобном хозяйстве кормили свиней. Из карцера я вышел, шатаясь, но зато уже с каким-никаким авторитетом. Со многими из пацанов позже подружился. А сосед по койке, к голове которого я приставлял ножницы, два года спустя убежал из приюта вместе со мной…

— О, да, — кивнул я. —