Читаем без скачивания Охотник - Тана Френч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Заявилась она вовремя уж точно, — дружелюбно замечает Март. — Великий это дар, верно?
— Где это она копала? — спрашивает Сенан.
— Да бля, чувак, — словно бы ушам своим не веря, говорит Джонни и вперяется в него. — Ты серьезно? Я бесплатно ничего не раздаю. А если б и раздавал, толку тебе с того никакого — я же сказал, лезть копаться без лицензии впустую. Нет. Мы всё сделаем как надо.
— Под горой, она сказала, — сообщает Сонни Кону. — Это наша земля, значит.
— Погодьте, — говорит Джонни, повертываясь к Келу и вскидывая ладонь, чтобы остальные замолчали. — У мистера Хупера вопрос ко мне был перед тем, как моя Тереза вошла и его перебила. Я б очень за нее извинялся, да только то, что она сказать имела, очень заслуживало того, чтоб послушать, прав я?
— Есусе блядь, — говорит Сонни, соглашаясь всем сердцем.
Джонни сидит и лыбится Келу, ждет.
— Не-а, — говорит Кел. — Ничего.
— Ай да было же. Что-то жуть какое серьезное, если по лицу судить. У меня чуть сердце в пятки не ушло, дружище, я испугался, что собаку твою переехал и не заметил.
— Насколько мне известно — нет, — говорит Кел. — Ничего такого серьезного там быть не могло — вылетело из головы. Но вернется небось. Сразу сообщу, как появится.
— Уж пожалуйста, — говорит Джонни, одобрительно кивая. — А пока, ребятки, думаю, мы все заслуживаем стаканчик чего-нибудь хорошего, прав я? Угощаю. Выпьем за эту мою чокнутую малолетку.
— Меня вычитайте, — говорит Кел. — Я домой.
— Ай ну же, — укоряет Джонни. — Нельзя так — всего на две зайти, у нас тут так не принято. Посидите чуток, а я вас потом до дома провожу, если беспокоитесь, что переберете. Прикидываю, нам по-любому поболтать нелишне будет.
— Не, — говорит Кел. Допивает пинту и встает. — Увидимся. — Уходя, слышит, как Джонни говорит что-то и следом все ржут.
Луна почти полная. Из-за нее горная дорога делается белой и предательски узкой — струйка безопасности, вьющаяся вверх между густыми темными каракулями вересковых топей и бесформенной гущи нависающих деревьев. Хлопотливый ветерок бродит в высоких ветвях, но жар в воздухе он не гасит совсем. Кел взбирается все выше и выше, пропотевая рубашку насквозь, пока дорога не расщепляется, и Кел направляется по нижнему ответвлению, что ведет к участку Редди. Так он оказывается ближе к Редди, что ему бы хотелось, но важно, чтобы в неподходящее время не прошел никто лишний. Кел находит валун в тени низкого искореженного дерева, откуда тропа, пролегающая ниже, хорошо видна, и усаживается ждать.
Он думает о Трей — вот она стоит у входа в нишу, взгляд вперен в Джонни, зубы сжаты, совсем рядом, но недосягаемая. Прикидывает, где она сейчас, о чем думает и что случилось у нее с губой. Ему больно насквозь от того, что он ее подвел — не нашел способа сделать так, чтобы она со всем этим явилась к нему.
Ему понятно, что оно немудрено. Когда Джонни только-только вернулся домой, он ей был ни к чему, однако чем дольше Кел наблюдает за Джонни, тем больше видит всякое, в чем Брендан, брат Трей, пошел в папашу. Трей Брендана боготворила. Если в Джонни она увидела проблески того, что для нее утрачено, ей, возможно, трудно было б отстраниться.
Кел понимает, пусть оно и не меняет ничего, что Джонни не пытается накликать на голову малой неприятности. Кел сомневается, что Капитан Мудозвон вообще отдает себе отчет в масштабах возможных неприятностей. У Джонни есть план, и у него в голове все идет по плану, все чики-пики. Он представления не имеет об опасностях, грозящих тому, у кого есть план, когда у мишеней твоих плана нет, но они готовы предпринимать все, чего потребует расклад.
Подлесок потрескивает и подергивается, все в нем следует своими привычными путями; ласка или горностай мелькает через тропу, зверь тонкий, как мазок кистью, и исчезает по другую сторону. Луна двигается, смещает тени. Кел сожалеет — с чем-то похожим на бескрайнее прозрение печали, — что Джонни не подождал годик, чтобы Кел успел залатать малой побольше трещин, пока Джонни не прискакал и не взялся все крушить.
Приближение Джонни он слышит прежде, чем видит его самого. Тупой козлина шагает в горку, напевая тихо и счастливо:
— Надоели мне услады, отдохну-ка я, пожалуй, обо мне теперь получишь из Нью-Йорка письмецо…[49]
Кел встает тихо, держится в тени дерева. Позволяет Джонни приблизиться на десять футов и выходит на тропу.
Джонни отскакивает, его заносит вбок, как спугнутого коня. Затем он узнаёт Кела и берет себя в руки.
— Бля, чувак, ты мне чуть инфаркт не устроил, — говорит он, держась за грудь, и ухитряется выдавить смешок. — Ты б поостерегся вот это вот. Другой бы врезал, если б ты его врасплох застал так-то. Ты чего тут вообще делаешь? Я думал, ты домой спать пошел.
Кел говорит:
— Ты сказал, тебе потолковать надо.
— Иисусе, чувак, студи моторы. Не вопрос жизни-смерти. Оно подождет, я тут праздновал, не в силах щекотливые беседы вести. Да и ты, коли сидишь тут, колючки на жопу собираешь в такой-то час, небось солнца словил на реке. Иди домой. Я тебе куплю завтра опохмел, и мы тогда с тобой цивилизованно и мило потолкуем.
Кел говорит:
— Я тут два часа ждал послушать, что ты сказать хочешь. Давай, говори.
Наблюдает, как Джонни меряет его взглядом и прикидывает пути отступления. Джонни не пьян, но значительно ближе к этому состоянию, чем Кел, а местность таит слишком много сюрпризов, чтобы выбрать побег, не имея при этом никакой форы.
Джонни вздыхает, проводит рукой по волосам.
— Ладно, — говорит он, мобилизуясь, чтобы потрафить настырному янки. — Расклад такой. Давай без обид — в гонца не стреляют, ага?
— Чтоб меня обидеть, надо сильно постараться, — говорит Кел.
Джонни машинально улыбается.
— Это хорошее дело, чувак. Слушай: жуть как неприятно мне это говорить, но друг мой мистер Рашборо настроен против тебя. Никаких причин не сообщает, ты ему просто с виду не нравишься. Он с тебя нервничает, говорит. Я б решил, это оттого, что ты не вписываешься в его понятие об этих местах, какое он себе в голову забрал, соображаешь? Ему подавай косматых мужиков-фермеров, от которых овечьим говном несет, да жестяные дудки, да сорок оттенков зеленого — он вот за чем приехал. А ушлый чикагский легавый типа тебя… — Джонни разводит руки ладонями вверх, — не вписывается к нему в картинку напрочь. Ты здесь не виноват, но ты ему грезу рушишь. А люди, когда им грезы рушат, делаются страсть какие дерганые.
— Ха, — говорит Кел, — знаешь что, у меня было чувство, что о таком вот примерно речь и пойдет. Я, кажись, ясновидящий.
— А то, ты ж человек бывалый, — поясняет Джонни. — Тот, кто столько всего в мире повидал, способен заметить, если кто-то против него настроен. Иногда бывает такое, без причины и повода. Но ты ж понимаешь, к чему это нас ведет, а?
