Читаем без скачивания Архив Троцкого (Том 3, часть 2) - Юрий Фельштинский

Крестьянин пытался противопоставить большевика коммунисту, т. е. по существу — революционного демократа социалистическому реорганизатору хозяйства. Если бы это были действительно две разные политические породы, выбор не представлял бы для мужика никаких затруднений: он поддержал бы большевика, от которого получил землю, против коммуниста, который покупает у него задешево хлеб и доставляет ему по дорогой цене и в недостаточном количестве промышленный товар. Но вся суть в том, что большевик и коммунист — одно и то же лицо. Вытекает это из того, что демократический переворот явился лишь вступительной частью социалистической революции. Мы опять возвращаемся к марксовой формуле о диктатуре пролетариата, которая оказалась подперта крестьянской войной. Если бы крестьянин получил землю из рук демократической диктатуры, а не пролетарской, тогда советский режим при нынешнем соотношении цен не мог бы, вероятно, продержаться и года. Но дело в том, что тогда советский режим не мог бы и установиться. Об этом у нас с достаточной полнотой сказано в другой главе. Здесь мы вскрываем, какое полновесное содержание сохраняет и до сего дня вопрос о политических путях перерастания демократической революции в социалистическую. Только потому, что аграрный вопрос как революционно-демократический вопрос был разрешен не через демократическую, т. е. мелко-буржуазную, а через пролетарскую диктатуру, только благодаря этому факту [крестьянин] не только поддержал советскую власть в ожесточенной трехлетней гражданской войне, но и мирился с нею, несмотря на длительную убыточность для мужика государственной промышленности.

Демократическая и социалистическая революция в деревне еще не срослись. Не в том смысле не срослись, что деревня еще не перестала быть деревней — эта задача имеет пока что лишь перспективный и отдаленный характер. Даже не в том смысле, что социалистическая промышленность на деле доказала крестьянину свою возрастающую для него выгодность по сравнению с капитализмом. Нет, мы имеем в виду гораздо более скромный этап: социалистическая промышленность далеко еще не сравнялась с довоенной капиталистической в обслуживании деревни. Ножницы цен постоянно возобновляют разрез между демократической и социалистической революцией, придавая ему острый политический характер. До тех пор, пока этот разрез не зарубцевался, нельзя говорить о том, что создан фундамент — не фундамент самостоятельного социализма, а фундамент правильных взаимоотношений между пролетариатом и крестьянством в течение того же периода, который отделяет нас от победоносной революции пролетариата в передовых капиталистических странах.

Из нашего анализа апологеты капитализма и мелкобуржуазные реакционеры, в первую голову меньшевики, сделают вывод о необходимости возврата к капитализму. Им попытаются помочь официозные кляузники, которые скажут, что из моего анализа и нельзя сделать другого вывода. А так как мой анализ не может быть опровергнут, ибо он опирается на фундамент несомненных и правильно объясненных процессов, то официозные критики будут только с другого конца подталкивать мысль в сторону меньшевистских выводов. Между тем, из моего анализа вытекает не экономическая необходимость возвращения к капитализму, а политическая опасность реставрации капитализма. Это совсем не одно и то же. Сказать, что государственная промышленность пока менее выгодна для крестьянина, чем довоенный капитализм, вовсе не значит сказать, что возвращение к капитализму в нынешних условиях было бы для крестьянина выгоднее даже сегодняшнего положения вещей. Нет, возвращение к капитализму означало бы прежде всего страшное напряжение борьбы внутри мирового империализма за право распоряжаться Россией № 2. Это означало бы, в свою очередь, включение России в цепь империализма как заведомо подчиненного звена, т. е. на полуколониальных началах. Это значило бы превращение крестьянина [в] данника империализма при чрезвычайной задержке развития производительных сил в стране. Другими словами, Россия заняла бы свое место не в ряду Соединенных Штатов, Англии, Франции и т. д., а в том ряду, где значатся Индия и Китай.

Но все эти соображения относятся к области исторического прогноза. Реакционность меньшевиков и оттобауэровщины в том и выражается, что они берут капитализм «в отдельной стране» вместо того, чтобы рассматривать вопрос о судьбах капиталистической России в свете международных процессов.

Трудно требовать и трудно ждать, чтобы крестьянин в своем отношении к советской власти руководствовался сложным историческим прогнозом, как бы ни был этот последний ясен и неоспорим для каждого серьезного марксиста. Даже пролетариат, тем более крестьянство исходит из жизненного опыта. Колониальная кабала есть историческая перспектива. Но вместе с тем жестокая реальность. Вот почему из нынешнего положения, которое все еще характеризуется отсутствием фундамента смычки, вытекает не историческая необходимость возврата к капитализму, а политическая опасность его реставрации.

[Ноябрь 1928 г.]

Из доклада Угланова на пленуме МК и МКК. [Конец ноября]

1. «В области внешней торговли пассивный баланс (минус 145 милл. руб»).

2. «В области себестоимости продукции — в первом полугодии программное задание не выполнено».

3. «В области снижения цен» — реальных достижений «по понятным причинам» — нет.

4. Безработица увеличилась на пятьдесят с лишним тысяч человек.

5. «Товарный голод налицо». «Перспективы для будущего года еще не ясны. Снабжение по линии сельскохозяйственной продукции заметно ухудшилось».

6. «Посевная площадь под зерновыми культурами сократилась на 3,4% ([19]27 г. — 87 миллионов десятин, в [19]28 г. 84 мил. десятин)».

7. «В области текстильной промышленности: а) хлопка не хватает в общей сумме на 150 мил. руб.; б) положение со льном тяжелое, хотя цены на лен и подняты на 22%; в) в отношении шерсти неизбежно напряжение (шерстяная промышленность в нынешнем году будет стоять 5 — 6 дней)».

8. «Трудно сейчас сказать что-либо конкретное о перспективах на будущий год». «Все же ясно, что вряд ли удастся осуществить экспорт зерновых продуктов в будущем году».

«В такой же мере еще не ясна перспектива в отношении заработной платы». «Рискованно в этой области что-либо говорить — посмотрим».

9. «Индустриализация предполагает не только постройку новых фабрик и заводов, но и соответствующее оборудование существующих... Текстильные фабрики у нас оборудованы плохо; нужны солидные ремонты. Между тем, нам денег на это не дают. Мы обязаны требовать, и мы требовать будем.

В этом вопросе нам никто уклона не пришьет, вплоть до Красной профессуры: «враги, мол, тяжелой индустрии»...

10. «Оппозиция живуча. Ее философия захватывает кое-кого из наших партийцев, главным образом в верхушечном слое. Те, кто в последнее время увлекается пришиванием уклонов — должны четко представить себе всю перспективу этого дела.

Это в перспективе — фракционная борьба, а там дальше — и раскол партии».

«Надо понять, что в партии у нас сейчас остается чрезвычайно небольшой слой[639], которых страна знает и которым она верит...»

«Московская организация, выдержавшая на протяжении последних четырех лет борьбу со всякого рода оппозициями — имеет право выступить застрельщиком в борьбе с пришивателями уклонов...»

«Нечего заниматься свержением совершателей ошибок, давным-давно исправленных и осознанных...»

«Больше терпимости...»

«Оппозиция пытается влиять на нашу партийную политику и влияет». «Мы должны дать этому влиянию соответствующий отпор».

[Конец ноября 1928 г.]

Л. Троцкий. На злобы дня. [Декабрь]

Заключительные строки моей «Беседы с благожелательным» [640] партийцем» совершенно неожиданно вызвали смущение и даже почти возмущение у нескольких товарищей, живущих, правда, в одной и той же колонии. Им почудилось, что заключительные строки беседы могут быть поняты как прокладывание путей для «блока» с правыми. Не больше и не меньше. Эти товарищи стали даже посылать призывные телеграммы по другим колониям.

Мне сперва показалось — прошу прощенья — что здесь перед нами некоторое проявление меряченья, болезни, вызываемой, как известно, однообразием природы и монолитностью жизни.

В нашем заявлении Шестому Конгрессу, написанном задолго до того, как борьба центристов с правыми вышла наружу, говорится:

«Может ли оппозиция поддержать правых против стоящих формально у власти центристов, чтобы помочь опрокинуть последних, чтобы «отомстить» им за безобразную травлю, за грубость и нелояльность, за врангелевского офицера, 58-ю статью и прочие заведомо темные дела?

Такие комбинации левых с правыми бывали в революциях, и такие комбинации губили революцию. Правые представляют то звено внутри нашей партии, за которое буржуазные классы подспудно тянут революцию на путь термидора. Центр делает в данный момент попытку отпора или полуотпора. Ясно: оппозиция не может иметь ничего общего с комбинаторским авантюризмом, рассчитывающим при помощи правых опрокинуть центр.»