Читаем без скачивания Запретная страсть - Дженни Браун

Он знал, что делал. Его поцелуй был долгим и медленным. А внутри Элизы все разгорался ответный огонь, и этот огонь становился все жарче, все выше и яростнее. Его руки, губы, дыхание не только не давали ему угаснуть, но, напротив, усиливали его. Жар охватил Элизу, и она застонала, не в силах выносить его возбуждающего действия. Услышав ее мольбу. Эдвард удвоил свои ласки. Будучи искусным любовником, он знал, как надо распалять огонь страсти в женщине, заставляя ее потерять голову и забыть обо всем, в том числе и об осторожности.

Элиза, возбужденная, ничего не сознающая, словно летела с горы навстречу чему-то чудесному и опьяняющему. Она извивалась, стонала, жадно целовала его го в губы, то в подбородок, то в шею. Эдвард тоже осыпал всю ее поцелуями, а его вездесущие, нежные руки ласкали то ее груди, то живот, то трепещущие бедра. Дыхание у них обоих становилось все более прерывистым. Элиза чувствовала себя раскрытой перед ним и, охваченная страстью, хотела только одного — чтобы он как можно быстрее слился с ней. Дрожь сотрясала ее тело, и она сама привлекала его к себе. Однако Эдвард, не забывая о том, что она девственница, не торопился и действовал не спеша. Но его неторопливость лишь сводила ее с ума.

Элиза выгнулась под ним и застонала еще громче. Он медленно, очень медленно вошел в нее, и от подобной неторопливости, а также от страсти, вспыхнувшей еще сильнее, у нее перехватило дыхание. Она обняла его и прижалась к нему изо всех сил.

Эдвард замер, боясь причинить ей боль.

— Не останавливайся, — прохрипела она. — Продолжай, продолжай. Скорее.

Его не надо было упрашивать. Теперь даже при желании он сам не смог бы остановиться. Эдвард то взлетал над ней, то входил в нее, двигаясь все быстрее и с каждым разом погружаясь в какую-то сладостную бездну. Элиза ничуть не страшась, сама стремилась навстречу его движениям. Он же проникал все глубже и глубже, пробуждая в ней страстный огонь и заставляя ее подчиняться старому как мир ритму. А затем произошел взрыв, неудержимый и желанный. Их сердца замерли, почти разрываясь от переполнявшего их блаженства. Все было окончено, и теперь они лежали друг подле друга, потные, усталые, расслабленные, но счастливые.

Эдвард, не лукавя перед собой, в душе знал: больше всего ему хочется жениться на ней. Он даже намеревался сделать предложение прямо сейчас, прямо после сладких минут их полного соединения, но все-таки не решился, что-то его удержало. Он боялся услышать отказ, тем более сейчас, когда его сердце переполняла радость. Зачем было омрачать себе настроение? Торопиться было некуда. Времени у него еще предостаточно, он успеет сделать предложение.

Элиза первая прервала молчание.

— Извини, я нарушила твой запрет. Это моя вина.

— Разве я могу сердиться на тебя, — возразил он. Приступ раскаяния овладел им. Элиза винила себя, а между тем именно он подталкивал ее к этому, используя все свое искусство обольщения. — Напротив, я очень признателен тебе. Ты оказала мне честь.

— Честь? — рассмеялась Элиза. — Ну ты и скажешь! Более неуместного слова трудно подобрать для того, чтобы описать случившееся. Впрочем, можно тебя спросить? Такое происходит всегда, когда занимаешься любовью? Или мне все это показалось, потому что я долго ждала?

От неожиданности Эдвард растерялся. Ей было с ним хорошо или плохо?

— Мне не совсем понятно, что ты имеешь в виду.

— Невозможно описать это словами. Удовольствие? Нет. Наслаждение? Нет, это больше чем наслаждение. Во мне будто вспыхнул прекрасный свет, который преобразил меня всю, всю целиком.

— Ты в самом деле прекрасна, — согласился он.

— А потом, я не умею толком объяснить, ты был везде, я стала тобой, мы слились в одно целое. То, чем мы занимались, было восхитительно. Мне показалось это каким-то священным ритуалом!.. — Элиза запнулась и смутилась. — Прости меня. Наверное, я несу вздор. Ведь у меня нет никакого опыта. Возможно, те, кто привык к этому, ничего особенного не чувствуют. Для них, наверное, это все равно что отобедать в ресторане, примерно такое же удовольствие.

— Нет, я так не думаю, — улыбнулся Эдвард. — Ты слишком высокого мнения о ресторанах. Я обедал во многих ресторанах, но ни один из обедов, я сужу по собственному опыту, не приносил мне столько наслаждения, сколько я испытал сейчас. Это было нечто удивительное, потрясающее.

— Значит, ты испытал то же самое, что и я?

— Конечно.

— Но ведь ты много ездил по миру, знаешь людей и лондонский высший свет, наверное, у тебя было много любовниц, сотни женщин…

— Моя репутация намного хуже, чем можно представить, — горько усмехнулся он и приложил палец к ее губам, как бы призывая к молчанию. — На самом деле я спал примерно с дюжиной женщин, но совсем не с сотней.

— Рада это слышать, — грустно отозвалась Элиза. — Приятно сознавать, что ты разделял или разделяешь меня не с сотней женщин, а всего с дюжиной.

— Элиза, не надо меня ревновать к другим. Ни одна из них не стоит пальца на твоей руке, поверь мне, — искренне признался Эдвард и тут же прикусил язык.

Признаваясь, он одновременно почувствовал знакомый страх. Для того чтобы угадать, что она скажет ему в ответ, не надо было спать с сотней женщин. Во-первых, она скажет ему, что любит его. Затем начнет умолять его, чтобы он тоже признался ей в любви, что он будет ей верен и никогда не оставит ее. Ему придется обещать и изворачиваться, потому что Эдвард знал что ни один мужчина не в силах сдержать столько обещаний, тем более такой, как он, наследник Черного Невилла.

Эдвард чувствовал, что умрет, если больше не будет заниматься любовью с Элизой. Но сказать ей, что он будет любить ее всегда, он тоже не мог — язык не поворачивался. Ему не хотелось лгать. От радости, заполнявшей душу всего несколько мгновений назад, не осталось и следа, ей на смену пришло неприятное, тягостное ожидание. Он весь напрягся, ожидая услышать от Элизы слова мольбы об утешении.

Но она молчала.

Ничего не говоря, она глядела прямо ему в глаза, и во всем ее лице, в ее глазах чувствовалась такая любовь, печаль и вина, что у него защемило сердце. Эдвард недоумевал, не понимая, откуда у нее взялось столько искренности.

Он взял Элизу за руку. Но ее ладонь была вялой и безжизненной. Она словно ускользала от него и даже как будто удалялась.

Эдвард вдруг ощутил, что земля шатается под ним. Элиза провела рукой по телу и, поднося ее к лицу, жалобно воскликнула:

— У меня кровь!

Ему очень хотелось успокоить ее, но он никак не мог подобрать нужных слов. Эдвард встал, вынул платок из кармана брюк и подал его Элизе.

— Вот возьми. Кровь после первого раза — в этом нет ничего страшного, — сказал он, надеясь про себя, что так оно и есть, ведь раньше он никогда не спал с девственницей. — В следующий раз крови уже не будет.