Читаем без скачивания Нищета. Часть вторая - Луиза Мишель

На ферме, куда ее принесли, похищенная пришла было в сознание, но потом у нее начался бред. Амели сообщила, что это — графиня де Мериа, которую в отсутствие мужа какой-то подозрительный субъект решил увезти. Случайно став свидетельницей этого, она, Амели, воспользовавшись темнотой, взобралась на место лакея и последовала за ними. Она не знала только, с помощью какой уловки этот человек заставил графиню поехать с ним.

Показания Амели делали ей честь, но когда понадобилось подписать протокол и ответить на вопрос, чем она занимается, Амели низко опустила голову. При столь серьезных обстоятельствах ложь не шла ей на язык. Краснея от стыда, она созналась в своем позорном ремесле… Все переглянулись.

— Сударь, — промолвила Амели, обращаясь к невольно отступившему мэру, — у меня действительно билет; но, знаете, когда не находится покупателей, то продать товар не так-то легко…

Ей хотелось добавить: ведь для того, чтобы умереть с голоду или вести жалкую жизнь работницы — надо тоже иметь мужество… Но Амели не умела складно говорить. Она повернулась и пошла к дверям, принужденно смеясь. Это был смех сквозь слезы. Ее остановили.

— Вы спасли эту даму, — сказал мэр, — и знаете, где она живет; вам придется показать дорогу тем, кто будет сопровождать ее домой. Кроме того, нужно составить еще один протокол; в основу его также будут положены ваши показания. До этого мы не можем вас отпустить.

Имени Николя Амели не назвала, испытывая мстительное наслаждение при мысли, что судьба этого человека, насмеявшегося над нею, в ее руках. «Он будет терзаться от страха день и ночь, оттого что я знаю его тайну!» — подумала она.

XXXVI. Обыск

Господин N. вернулся в свой кабинет и только там успокоился, видя, что ему больше ничего не угрожает. Он крепко сжимал бумажник, с гордостью вспоминая, как мужественно унес эту улику под свирепыми взглядами Николя. Его самолюбие было удовлетворено; с другой стороны, следователь сознавал, что избежал опасности, и был поэтому рад вдвойне. Он начал разборку бумаг, найденных у Обмани-Глаза. Среди них попались расписки на имя Нижеля, торговца, проживающего на улице Монмартр, в доме № 182.

«Где бишь я встречал это имя?» — раздумывал чиновник.

Вдруг он вспомнил про расписку, обнаруженную в набалдашнике дубинки разносчика и подтверждавшую, что некий Мат… Мае… уплатил Нижелю, с улицы Монмартр, двести франков. «Все сходится! — подумал г-н N. — Какое открытие!» Он задался вопросом, не мог ли Огюст Бродар участвовать и в убийстве, совершенном в каменоломне? Правда, он был тогда совсем мальчишкой… Но кто знает?

Многообещающее дело! В бумажнике были и другие документы, имевшие отношение к Николя; о них тоже нельзя будет умолчать. Тем хуже для сыщика! Правда, кубок, который граф де Мериа подарил г-ну N., свидетельствовал о кое-каких поблажках, допущенных следователем; но ведь сходства этого кубка с украденным пока еще никто не заметил; к тому же его можно спрятать.

Нужно поскорее отмежеваться от Николя и Гектора. Почему он раньше не сделал этого? Горько сожалея о своей ошибке, г-н N. решил порвать с ними открыто: тогда уже никто не посмеет обвинить его в потворстве преступникам…

Некоторое время, глядя на разбросанные по столу документы и на бумажник, г-н N. обдумывал положение. Нужно сделать широкий жест, чтобы доказать свою неподкупность; в то же время следствие по делу Обмани-Глаза подтвердит его проницательность… Вдруг ему пришла в голову блестящая мысль: удовлетворить настойчивые просьбы вдовы Микслен насчет обыска в приюте. По уверениям несчастной матери, там можно будет напасть хоть на след похищенной девочки.

«Матери бывают иногда чрезвычайно прозорливы, — подумал г-н N., — но тут никакая прозорливость не поможет: ведь девчонка, как я слышал, умерла… Они ничего не найдут!»

Воодушевившись своим решением, следователь выписал ордер на обыск, позвонил курьеру и велел отнести ордер в префектуру. Кроме того, он распорядился, чтобы в нескольких газетах напечатали такую заметку:

«Следователь, г-н N., по настоянию вдовы Микслен, разыскивающей дочь, приказал произвести обыск в приюте Нотр-Дам де ла Бонгард. Это обыск, по всей вероятности, не даст никаких результатов, но как нельзя лучше свидетельствует о полной беспристрастности вышеназванного служителя Фемиды».

Чиновнику казалось, что таким манером он одним махом избавится от Николя, Гектора и Эльмины; его распаленному воображению уже рисовалась головокружительная карьера после долгого прозябания. Но он забыл о Девис-Роте. Хоть иезуит и снял с себя всякую ответственность, плохо пришлось бы тому, кто на радость безбожникам вздумал бы приподнять завесу над тайнами приюта. Уверенный, что задуманный маневр обеспечит ему полный успех, г-н N. в действительности строил здание на песке.

На следующий день заметка появилась в печати. Следователь не тревожился за руководителей приюта. «Если им нужно будет замести следы, — думал он, — они успеют это сделать. Таким образом, ни с той, ни с другой стороны мне не угрожает опасность быть скомпрометированным». Однако заметку не прочитал ни де Мериа, ломавший себе голову над запиской, при помощи которой Николя так легко его обманул, ни сам Николя, выжидавший в гостинице отъезда своего друга из имения. А Девис-Роту эта заметка попалась на глаза лишь днем позже.

В приюте произошло немало перемен. Эльмина, и в самом деле серьезно больная, не вставала с постели уже несколько месяцев. Ее заменяла Бланш Марсель, давно не получавшая указаний от своего покровителя. В ожидании приезда его сестры, которая должна была принять бразды правления, однофамилица Клары старалась войти в роль фактотума[41], чтобы сохранить эту роль по возможности и в дальнейшем, когда м-ль де Мериа приступит к исполнению своих обязанностей. Никаких «детских вечеров» по воскресеньям больше не устраивалось. В бреду у Эльмины вырывались порою странные слова, но родители по-прежнему ни о чем не подозревали и, посещая приют, сокрушались, что начальница так долго хворает.

Непредвиденный случай, происшедший накануне описываемых нами событий, спас г-жу Сен-Стефан от тех неприятностей, какими грозил ей обыск. Утром ее посетил старик, в котором она узнала врача-психиатра из больницы св. Анны. Эльмина вздрогнула, увидев его; ее дремоту как рукой сняло.

— Сударыня, — сказал врач, — я не разделяю существующего мнения насчет ответственности людей за их поступки и полагаю, что некоторых злоумышленников следует помещать не в тюрьму, а в больницу; но, во всяком случае, их ни в чем не повинные жертвы должны быть спасены. Мне сообщили историю Клары Марсель, и я в курсе того, что тут происходило. Так вот, если вы немедленно не отпустите всех девочек к родным, я буду вынужден довести до сведения властей о том, что здесь творилось. Несчастная Клара снова бежала; вы прекрасно знаете, что она в здравом уме. Мне неизвестно, какие новые беды ее постигли, но я преисполнен решимости воспрепятствовать новым злодеяниям в этом доме и заявляю вам, что, если девочки останутся здесь, мне придется сообщить обо всем прокурору!

— Да вы бредите, милостивый государь! — воскликнула Эльмина, обретя былую энергию.

— Ничуть, сударыня. И если вы не исполните мое требование, то не позже чем через три дня я представлю свои показания соответствующим органам власти.

Откуда старик мог все узнать? Эльмину бросило в дрожь. Чувствуя, что погибла, она все же воскликнула решительным тоном:

— Вы ответите за эту клевету перед судом!

— Как вам будет угодно, сударыня! Весьма сожалею, что, несмотря на вашу тяжелую болезнь, мне пришлось говорить с вами в таком тоне; однако долг — превыше всего.

И он удалился, оставив Эльмину в полном расстройстве чувств. Но у этой женщины при слабом здоровье были стальные нервы. Сейчас же после визита врача, подстегиваемая страхом, она встала с постели, оделась, собрала, как и Николя, все свои ценности, уложила саквояж и велела запрягать.

— Как, сударыня? — воскликнула Бланш Марсель. — Вы едете? В таком состоянии? Это неблагоразумно.

— Я должна видеть его преподобие Девис-Рота, — ответила Эльмина. — Не беспокойтесь, дитя мое!

Но, доехав до Парижа, она приказала кучеру:

— На Северный вокзал!

Любопытно, отчего это люди, стремящиеся ускользнуть от правосудия, выбирают всегда Бельгию или Англию, а не южные страны?

Кучер вернулся один, сообщив, что начальница приедет завтра. Привратник добрых три дня не отходил от ворот, ожидая ее возвращения.

Таким образом, власти, пришедшие с обыском, застали в приюте только Бланш Марсель. Следователь г-н N. не намеревался участвовать в обыске лично, так как был слишком занят. Его заменил молодой помощник прокурора, Филипп Леонар, весьма ревностно относившийся к своим обязанностям. Следователь предполагал, что он не опасен для Эльмины и ее сообщников, так как заметки в газетах послужат им предупреждением. Однако, как мы уже видели, г-н N. ошибся в своих расчетах.