Читаем без скачивания «Теория заговора». Историко-философский очерк - М. Хлебников

Письмо Глинки Александру III представляет собой попытку донести до царя информацию на крайне актуальную тему. Но центральное место в письме занимают сведения не об активности заговорщиков-революционеров, речь идёт о куда более экзотической опасности. По словам Глинки, ультиматум России и её верховной власти выдвинул Всемирный еврейский союз. «Главный раввин Парижа» потребовал предоставить еврейскому населению России религиозные и гражданские права. По поводу Всемирного еврейского союза корреспондент говорит коротко, но эффектно: «Этот Союз — гигантская сила, располагающая огромными деньгами и пользующаяся широкой сетью тайных связей»{384}.

Реактивность «теории заговора» наиболее ярко проявляется при обращении к отечественной истории начала XX века. Исследователи вполне логично указывают на всплеск конспирологических настроений после первой русской революции 1905 года как на явное свидетельство присутствия и активности «теории заговора» в социокультурном пространстве России. Факт предрасположенности российской ментальности к конспирологическому мышлению у некоторых авторов не вызывает сомнений: «Особая подверженность России конспиративизму имеет несколько объяснений. В самодержавном государстве не было легитимного политического пространства для политических дискуссий и процессов. <…> Другое объяснение — это несколько двусмысленное положение России по отношению к Европе. Вызвать у русских страхи перед заговорами иностранных правительств против России оказалось совсем нетрудно»{385}.

Не возражая против признания явного роста конспирологических настроений в указанный период отечественный истории (о чём ещё пойдёт речь ниже), обратим внимание на степень манипуляционного воздействия «теории заговора». В отношении западноевропейского менталитета можно определённо сказать, что «теория заговора» выступает в качестве детонатора социально-политических процессов. Наиболее ярким и известным примером тому служит так называемое «Завещание Петра I», впервые опубликованное французским историком Лезюром в 1812 году в книге «О возрастании русского могущества с самого начала его до XIX столетия». Степень влияния этого апокрифического документа, раскрывавшего «долгосрочные коварные планы русских монархов», была настолько велика, что стала одним из идеологических факторов, способствовавших началу Крымской войны.

Говоря о начале Крымской войны, заметим, что апелляция к «Завещанию Петра I» не исчерпывала конспирологического антуража назревавшего конфликта. Достаточно известный и популярный английский публицист и политический деятель Д. Уркварт в своей газете «Morning Advertiser», начиная с осени 1853 года, подробно развивал тему глобального заговора русской монархии против цивилизованного демократического мира. Масштабность подрывной деятельности царизма отражается хотя бы в факте подкупа Николаем I Мадзини. Будучи членом английского парламента с 1837 года, Уркварт использует возможность публично разоблачать коварные планы русской монархии. Особую пикантность конспирологическим построениям английского борца с русским империализмом придавало, к примеру, то, что «он резко критиковал английское правительство за недостаточно решительную борьбу против “русской опасности” и даже самого Пальмерстона именовал русским агентом»{386}.

Но Уркварт не ограничивался современностью в разоблачении «русского заговора», историческим подтверждением которого служил уже и такой серьёзный источник, как Библия. Обращаясь к Ветхому Завету, английский публицист проводит параллели между Нововавилонским царством и Российской империей. Но эта связь, по его мнению, носит не отвлечённо-символический характер, а конкретно-исторический. Оказывается, что один из вариантов имени Навуходоносора — Небукаднецар — расшифровывается следующим образом: «Нет бога, кроме царя»{387}. Здесь мы должны отступить от темы «Завещания…», обратившись к фигуре одного из сторонников Уркварта и его весьма экстравагантной конспирологии. Речь идёт о таком знаковом персонаже, как Карл Маркс. Но что может объединять консервативного английского деятеля, критиковавшего кабинет премьер-министра Пальмерстона за излишний либерализм, с леворадикальным публицистом? Ответ заключается в близости взглядов на роль России в европейской политике XIX века.

Как известно, Маркс активно интересовался военно-политическими, экономическими и дипломатическими аспектами «восточного кризиса» и последовавшей за ним Крымской войны. Им были написаны ряд статей, памфлет «Лорд Пальмерстон» и весьма примечательная, хотя и незавершённая работа «Разоблачения дипломатической истории XVIII века». Формально работа должна была быть посвящена вопросам русско-английских отношений восемнадцатого столетия, т. е. предыстории собственно «восточного кризиса». Марксу не удалось добиться издания работы, и он решает публиковать её по частям. Для публикации автор выбирает газеты сторонников Уркварта: «Sheffield Free Press» и «Free Press», в которых в 1856-1857 гг. были напечатаны отдельные завершённые главы исследования. При всей фрагментарности, отсутствии выводов и связок между частями работы, «Разоблачения…» содержат некое концептуальное мнение, которое не мог не разделять экстравагантный автор теории «Навуходоносора — Небукаднецара».

Рассуждая об англо-русских отношениях восемнадцатого столетия, Маркс приходит к смелому заключению: английская внешняя политика была объектом манипулятивного, конспирологического воздействия со стороны русских. В начале работы приводятся образцы дипломатической переписки той эпохи, заставляющие автора буквально негодовать, сетуя на их непереносимо оскорбительные для английского национального сознания тон и содержание. «Несмотря на их секретность, частный и доверительный характер, английские государственные деятели говорят между собой о России и её правителях в тоне благоговейной сдержанности, низкого раболепия и циничной покорности, которые поразили бы нас даже в публиковавшихся донесениях государственных деятелей России. Русские дипломаты прибегают к секретности, чтобы скрыть интриги против чужеземных наций»{388}. Маркс задает вопрос: в чём причины этого удивительного русофильства, приведшего к тому, что английский двор является проводником русской политики? При этом экспансионистский, захватнический характер русской империи со временем становится всё очевиднее. Следует указание на поворотный момент европейской истории, определяющий данную трансформацию — правление Петра I. Именно Пётр I сумел превратить объективных конкурентов России в своих союзников, используя богатый набор способов воздействия: от скрытого обмана, провокаций до действий специальных секретных агентов.

Но подобные «методы» не есть лишь достижения индивидуального Петровского гения. Они с необходимостью вытекают из всей истории Руси-России. Маркс обращается к основным эпизодам развития русской государственности, находя там конспирологические основания. Так, анализируя деятельность Ивана Калиты, автор выделяет следующие моменты, определившие возвышение московского князя: «Для достижения этой цели ему надо было втереться в доверие к татарам, цинично угодничая, совершая частые поездки в Золотую Орду, униженно сватаясь к монгольским княжнам, прикидываясь всецело преданным интересам хана, любыми средствами выполняя его приказания, подло клевеща на своих собственных родичей, совмещая в себе роль татарского палача, льстеца и старшего раба. Он не давал покоя хану, постоянно разоблачая тайные заговоры»{389}. Используя тактику «теории заговора», Калита не только добивается главенствующей роли среди равных ему, но и исподволь подрывает могущество Золотой Орды, обращая формальных угнетателей в проводников своей политики. «Иван Калита превратил хана в орудие, посредством которого избавился от наиболее опасных соперников и устранил всякие препятствия со своего пути к узурпации власти»{390}. Специфика методов московского князя, по мысли Маркса, закладывает основы строительства «московской империи», генетически предопределяя особое положение «теории заговора» — по сути, центрального актора российской государственности. Доказательством тому служит царствование Ивана Грозного — прилежного ученика своего учителя — Ивана Калиты. Придя к власти в период неуклонного и видимого заката Золотой Орды, Грозный, невзирая на это, отказывается от открытой, «честной» борьбы, предпочитая проверенные опытом предков методы, эффективность которых блестяще подтвердилась: «Через подкупленную татарскую женщину он склонил хана к тому, чтобы тот приказал отозвать из Московии монгольских наместников. Подобными незаметными и скрытыми действиями он хитростью выманил у хана одну за другой такие уступки, которые все были гибельными для ханской власти. Таким образом, могущество было им не завоёвано, а украдено. Он не выбил врага из крепости, а хитростью заставил его уйти оттуда»{391}. Мощную Новгородскую республику Грозный победил также лишь с помощью приёмов конспирологии. Он постоянно провоцировал конфликты внутри новгородского общества, становясь то на одну, то на другую сторону, что с неизбежностью привело к упадку ещё совсем недавно богатой и сильной торговой республики. После этого поглощение Новгорода являлось лишь технической проблемой. Но при всём «коварстве» и «нечистоплотности», московские правители решали задачи актуальные и значимые только для восточных окраин Европы. Поэтому Европа достаточно равнодушно относилась к происходящему, а может быть, даже и не различала всех тонкостей и хитросплетений «московитской политики».