Читаем без скачивания В огонь и в воду - Амеде Ашар

— Вы не разсердитесь?

— Нѣтъ… я кротокъ, какъ агнецъ.

— Вотъ именно эта-то кротость намъ и будетъ нужна… Впрочемъ, замѣтьте, что я вѣдь только передаю слова другихъ.

— Вы наконецъ выводите меня изъ терпѣнья своими недомолвками… Кончайте же.

— Представьте себѣ, что люди, видѣвшіе, какъ вы деретесь на шпагахъ, и знающіе, какъ силенъ въ этомъ дѣлѣ собесѣдникъ, котораго графъ де Шиври хочетъ вамъ представить, — увѣряютъ, что въ благородномъ искусствѣ фехтованья онъ вамъ ступить не дастъ… Дѣлать нечего, говорилъ кто-то изъ нихъ, а храброму капитану д'Арпальеру придется помѣриться съ этимъ и отказаться отъ славы перваго бойца… Да, онъ будетъ только вторымъ, говорилъ другой.

— А! вотъ что говорятъ!

— Да, и множество другихъ глупыхъ толковъ, которыхъ я не хочу передавать вамъ, прибавляютъ еще къ этимъ расказамъ… Вотъ почему, для вашей же собственной пользы, я умоляю васъ не говорить ничего такого, что могло бы разсердить вашего соперника. Онъ молодъ, какъ я вамъ говорилъ; онъ не только слыветъ рѣдкимъ дуэлистомъ и страстнымъ охотникомъ биться на шпагахъ, но еще и очень щекотливымъ на счетъ чести… Не заведите какъ нибудь глупой ссоры, прошу васъ!

— А что вы называете глупой ссорой, позвольте узнать?

— О, мой Боже! не горячитесь пожалуйста! Я называю глупой ссорой такую, въ которой нѣтъ достаточнаго довода, чтобы два честныхъ человѣка выходили на дуэль… Если у него громкій голосъ, — ну, пусть себѣ кричитъ…

— Ну, это значитъ — подвергать мою дружбу къ вамъ слишкомъ тяжелому испытанію!… Но пусть же онъ не слишкомъ громко кричитъ, а то какъ разъ ему заткнутъ глотку!… Я и не съ такими пѣтухами справлялся!…

— Я въ этомъ совершенно увѣренъ, возразилъ Лудеакъ, пожимая ему руку; но теперь я васъ предупредилъ, и вы сами знаете пословицу…

Обезпечивъ себя съ этой стороны, Лудеакъ пошелъ къ Гуго.

— Я долженъ дать вамъ добрый совѣтъ, сказалъ онъ ему; вы будете ужинать съ человѣкомъ, котораго мой другъ Цезарь такъ расхвалилъ вамъ; онъ и заслуживаетъ этихъ похвалъ, но у него есть одинъ недостатокъ, о! всего только одинъ! Онъ чертовски щекотливъ, обижается словомъ, улыбкой и тотчасъ же готовъ въ такихъ случаяхъ выхватить изъ ноженъ шпагу.

— А!

— И притомъ любитъ острить и насмѣхаться. Вотъ меня, напримѣръ, онъ не разъ просто осыпалъ насмѣшками! Будьте-же осторожны и если замѣтите, что онъ къ вамъ пристаетъ, дѣлайте лучше видъ, что не обращаете на это вниманія.

— Однакожь, если онъ перейдетъ границы приличной шутки?

— Между нами будь сказано, у капитана д'Арпальера на боку такая шпага, которую можно-бы прозвать по истинѣ кровопійцей: ее постоянно мучитъ жажда крови. Ну, что-же будетъ хорошаго, если вы схватите рану за то только, что у васъ на минуту не достало терпѣнья!

— Ну! раны-то я пока еще не получилъ!

— Я знаю, что вы можете съ нимъ потягаться… Но подумайте — нѣтъ лошади, которая бы хотя разъ не споткнулась. Итакъ, не выходите изъ себя, довѣрьте мнѣ!

Лудеакъ ушелъ отъ Гуго.

— Спи покойно, сказалъ онъ Цезарю, я подложилъ трутъ и раздулъ уголья; если теперь не загорится, то, значитъ, всѣ святые не захотятъ этого.

Дня два или три спустя, четверо собесѣдниковъ собрались у того же самаго трактирщика, въ улицѣ Сент-Оноре, гдѣ графъ де Шиври познакомился въ первый разъ съ капитаномъ д'Арпальеромъ. Гуго и капитанъ, кланяясь другъ другу, обмѣнялись грозными взглядами, гордымъ и высокомѣрнымъ со стороны графа де Монтестрюка, нахальнымъ со стороны капитана.

— Искра запала, сказалъ себѣ Лудеакъ.

Хозяинъ Поросенка превзошелъ самъ себя и, несмотря на обвязанный еще лобъ, онъ изъ одного самолюбія приготовилъ имъ такой ужинъ, которому могъ-бы позавидовать самъ знаменитый Ватель. Тонкія вина не оставляли желать ничего лучшаго.

Какъ только они усѣлись за столомъ, Монтестрюкъ сталъ внимательно присматриваться къ лицу капитана, ярко освѣщенному огнемъ свѣчей. Онъ почувствовалъ какъ будто электрическій ударъ и глаза его безпрестанно обращались на это лицо, почти противъ воли.

Гдѣ же онъ видѣлъ этотъ квадратный лобъ, эти красныя мясистыя уши, этотъ короткій носъ съ раздутыми ноздрями, эти жирныя губы, эти сѣрые, будто пробуравленые глаза съ металлическимъ блескомъ, эти брови, взъерошенныя какъ кустарники и какъ-то особенно свирѣпо сросшіяся надъ носомъ, что придавало столько суровости этой разбойничьей рожѣ? Онъ припоминалъ смутно, но почти былъ увѣренъ, что ужь встрѣчался съ этой личностью, хотя не могъ еще опредѣлить, гдѣ и когда?

Капитанъ съ своей стороны, не сводилъ глазъ съ Гуго и какъ-то особенно посмотрѣлъ на него, какъ будто съ безпокойствомъ и съ любопытствомъ вмѣстѣ. О ему тоже смутно казалось, что онъ ужь встрѣчался гдѣ-то съ графомъ де Монтестрюкъ. Но когда именно, въ какой сторонѣ?

Теперь Монтестрюкъ былъ уже не въ своемъ театральномъ костюмѣ; въ лицѣ его и во всей фигурѣ было много такого, что оживляло воспоминанія капитана и давало имъ новую силу.

Недовольный однакожь тѣмъ, что молодой человѣкъ разсматриваетъ его съ такимъ упорствомъ, онъ вдругъ сказалъ ему:

— Послушайте! должно быть, вы находите много интереснаго въ моемъ лицѣ, что такъ пристально на него смотрите? Ужь не противенъ-ли вамъ цвѣтъ моихъ глазъ, или вамъ не нравится, можетъ быть, моя открытая улыбка?

— Вовсе не улыбка и не глаза, хотя густые усы и брови и скрываютъ, можетъ быть, всю ихъ прелесть; но меня интересуетъ вся ваша фигура! Черты ваши, капитанъ, невозможно забыть тому, кто хоть разъ имѣлъ счастье созерцать ихъ, а я увѣренъ, что я уже имѣлъ это счастье… Но когда именно, гдѣ и въ какихъ обстоятельствахъ? — этого моя неблагодарная память никакъ не можетъ подсказать мнѣ.

— Что это, насмѣшка, кажется? вскричалъ д'Арпальеръ, выведенный изъ терпѣнья уже однимъ оборотомъ фразъ Гуго.

— Сдержите себя, ради Бога! сказалъ тихо Лудеакъ, обращаясь къ Монтестрюку.

— Я-то? Боже меня сохрани! весело возразилъ Гуго, продолжая смотрѣть на капитана. Я только ищу! Вотъ у васъ между бровями, наверху носа, сидитъ пучокъ волосъ, который мнѣ особенно припоминается и я просто не въ силахъ оторвать отъ него глазъ… Къ этому именно пучку примѣшивается одна исторія, герой которой, въ настоящую минуту, должно быть, давно уже качается гдѣ-нибудь на веревкѣ…

— И вы осмѣливаетесь находить, что этотъ герой похожъ на меня?

— Съ искреннимъ сожалѣніемъ, но — да!

— Будьте осторожнѣй, шепнулъ Лудеакъ на-ухо капитану, который измѣнился въ лицѣ.

Гуго и капитанъ вскочили разомъ.

— И послушайте! продолжалъ Монтестрюкъ, чѣмъ больше я смотрю на васъ, тѣмъ яснѣй становятся мои воспоминанія. Съ глазъ моихъ спадаетъ наконецъ пелена… развѣ родные братья могутъ быть такъ похожи другъ на друга, какъ похожи вы на этого героя… Тотъ же видъ… та же фигура, тотъ же голосъ!… Тотъ былъ наполовину плутъ, а на — половину разбойникъ.