Читаем без скачивания Синий краб - Владислав Крапивин

— Я не канючу, — поспешно отступил Тоник. — Я просто та, говорю.

Но через пять минут начал он снова:

— Я же не гулять прошусь. Стенгазету надо выпускать.

— Выпустят без тебя, — отрезала мама. — Раз виноват, сиди дома.

— Арестованным тоже прогулки разрешают.

— Гуляй по комнате.

— Очень весело…

— Ан-тон!

Тоник вздохнул и уселся на подоконник.

— Второй десяток лет пошел как я Антон, — пробормотал он еле слышно. Никто не обратил на это внимания. Только с этажерки сочувственно смотрел коричневый медвежонок. Но он был фарфоровый. И на самом деле не было ему дела ни до «ареста» Тоника, ни до стенгазеты.

2

История со стенгазетой началась, когда Тоник ударил по мячу. Он здорово по нему ударил, только мяч почему-то полетел не вдоль улицы, а через забор.

За сколоченным из неструганных досок забором поднимались красные этажи недостроенного дома. Над этажами поворачивал свою жирафью шею башенный кран. Какой-то каменщик бесстрашно стоял на краю стены и что-то кричал крановщику, ругал его, наверно, за нерасторопность. В общем, было ясно, что люди заняты серьезным делом и ни кто не станет перекидывать обратно мяч.

Тоник побрел к забору.

— Стой ты! — окликнула Римка. — И так уже рубашку измазал. А забор мокрый…

Тоник охотно остановился. Он был в новых брюках и белой рубашке, потому что возвращался с детского спектакля в Клубе судостроителей. Ребят он встретил случайно и в игру влез как-то незаметно для себя.

Римка, прищурившись, поглядела на мальчишек. Но у Тимки был забинтован локоть и рука почти не гнулась. Разве с такой рукой полезешь через забор? У маленького Петьки руки и ноги были в порядке, но Петька почему-то старательно смотрел в сторону и шлепал босой ступней по луже, которая осталась от недавнего дождя.

— Есть у тебя совесть? — спросила Римка. Петька сказал, что есть. Петька сказал, что есть. Но еще он сказал, что вчера сторож вывел его с этой самой стройки за ухо. Он поймал Петьку, когда тот хотел стянуть обрезок доски, чтобы выстрогать приклад для самострела.

— Самострел… — презрительно хмыкнула Римка. — Эх вы…

Она разбежалась, уцепилась за верхний край стоящих вертикально досок и в одну секунду оказалась на той стороне.

Римка сразу пожалела об этом.

Она увидела трех парней, которые склонились над грубо сколоченным столом. Их согнутые спины выражали уныние. На столе белел широкий лист с нарисованным заголовком. В центре листа четко выделялся след мокрого мяча.

Сам мяч лежал под столом.

Как только Римкины подошвы ударились о землю, трое подняли головы.

— Привет, — сказал один, в красной майке и маленькой кепочке. Но никакой приветливости на его лице Римка не увидела.

— Какой сюрприз! — воскликнул маленький чернявый паренек и зажал в зубах кисточку для красок. Поэтому, наверно, лицо его сделалось зловещим.

А третий — тощий, длинношеий и светловолосый — нчего не сказал. Он молча смотрел на Римку, и ей показалось, что молчание это очень долгое. Потом этот блондин взглянул поверх Римкиной головы и неожиданно позвал:

— А ну идите сюда. Убийцы…

Римка оглянулась. На заборе висели животами Тимка, Тоник и Петька.

Ни Римку, ни мяч нельзя было оставлять в беде. Неловко приподняв локоть, Тимка перевалился через забор. Прыгнул и Тоник. Петька на всякий случай остался висеть.

— Ну, чего? — очень независимо сказал Тика. — Мы что, виноваты, что ли?

— Что с ними делать, Витя? — спросил парень в красной майке у блондина. Он повел плечами, и на левой руке у него зашевелилась синяя змея, обвившаяся вокруг кинжала.

— Что делать! — вдруг закричал чернявый жалобным голосом. — Может, краски из них сделать? Бумагу? Полдня бились над газетой! Где газета?! Лучше бы я своим делом занимался!

— Точно, — сказала Римка. — А то на такую мазню полдня убивать…

Петька зажмурился от ужаса и чуть не упал с забора. Тоник почувствовал, что у него холодеет спина. Тимка подумал, что мяч теперь погиб окончательно.

Но случилось неожиданное. Виктор повернулся к чернявому художнику и укоризненно заметил:

— Видишь, Саня? Даже дети говорят… А номер-то юбилейный. Бригаде-то пять лет

Саня бросил кисточку и снова закричал:

— Пусть они сами рисуют, эти твои дети! Пусть попробуют! А я не художник! Я плотник!

Римка, скривив губы, рассматривала косоватые синие буквы, которые составляли заголовок: «Созвездие».

— Подумаешь. Чего тут пробовать…

— Она школьную газету всегда рисует, — подал голос с забора Петька.

— Правда? — осторожно спросил Виктор.

— Ну и что… — сказала Римка.

— Художники у нас липовые в бригаде. Правда, поэтов больше, чем надо… — Виктор покосился на парня в красной майке и Саню. Саня засвистел «Подмосковные вечера». Его приятель зачем-то стал яростно соскребать со своей кепочки капли цементного раствора.

— Порвешь фуражку, Рудик, — заметил Виктор и продолжал: — Вот я и говорю. Стихи сочиняют, а рисуют как курица лапой. Намалевали кое-как, а тут еще от вас прямое попадание.

— Уговаривай, уговаривай, — вмешался Рудик. — Сделают они тебе юбилейный номер. Держи карман…

— На чем они его сделают? — ехидно осведомился Саня. — У меня, между прочим, больше нет ни красок, ни бумаги.

— А мы без вас добудем, — пообещал Тимка, косо взглянув на насмешников. — Как-нибудь. Антон, у тебя бумага есть?

Тоник не слышал. Он разглядывал значок на сером пиджаке Виктора. Значок переливался на солнце. Маленький, как синяя капля, земной шар опоясывала серебряная орбита космического корабля.

— Вы его где достали? — поинтересовался Тоник.

— В Москве, когда на слет ударников ездил. — Что, нравится?

— Да нет, с сказал Тоник, — это я так… Чего ты, Тимка, пристал? Найдем бумагу…

Когда ребят провожали до проходной, Рудик посоветовал:

— Ты бы, Витя, не отдавал мяч. А то они шиш принесут в понедельник, а не газету.

Виктор вздохнул:

— Голова твоя хуже этого мяча. В нем хоть воздух, а у тебя полный вакуум.

Ребята вышли за проходную и отправились добывать бумагу, краски и кисточки. Дело было ответственное. Газета для строительной бригады — не какая-нибудь «Колючка», которую выпускают в классе. Договорились встретиться в два часа у Римки.

Но Тоника ждала дома неприятность.

— Это что у тебя? — спросила мама, едва он вошел в комнату. — Может быть, объяснишь?

— Штаны, — неуверенно сказал Тоник.

— И притом совершенно новые. А откуда дыра?

— Тоник и сам не знал, откуда. Наверно, от гвоздя в заборе.

— А пятно на рубашке тоже от гвоздя?

— Это мячом попало. Случайно…

— Великолепно, — сказала мама и позвала отца, чтобы он мог полюбоваться на сына. Папа полюбовался.

— Мне с тобой, Антон, возиться надоело, — заявила мама. — Пока не выстираешь рубашку и не зашьешь брюки, на улицу носа не высунешь. Так и знай.

— Я же не умею, — сказал Тоник. — Ну как я?…

— А ты поучись, — посоветовал папа. — Денька три тебе хватит на ученье? Кстати, отдохнешь от лазанья по заборам.

И мама согласилась, что такой отдых будет очень полезен.

3

Следующим утром Тоник сидел на подоконнике и чинил брюки. Рубашку он кое-как выстирал еще накануне, а со штанами происходила настоящая трагедия. Каждый раз, когда Тоник пришивал оторванный клок, штанина делалась узкой и сморщенной. Даже нога не пролезала. Приходилось снова распарывать.

— Антон! — раздалось на дворе. Римка стояла под окном. — Ты давай выходи!

— Не могу.

— Почему? Ваши же ушли куда-то.

— Они на целый день в гости ушли. Но я все равно не могу. Я честное слово дал, что не буду выходить из комнаты. Только в крайнем случае можно.

— А сейчас, что ли, не крайний случай? Мы газету делаем!

Тоник грустно покачал головой:

— Это еще не самый крайний…

— Не самый! А мне как быть? Надо космический корабль рисовать. Все почти готово, а звездолеты я не умею.

Тоник здорово умел рисовать космические корабли. И ему стало так обидно, что он даже не спросил, зачем в газете этот рисунок.

— Римка! — вдруг обрадовался он. — Ты вроде бы не глупая, а иногда не соображаешь! Тащи газету сюда!

Римка умчалась и скоро вернулась с трубкой бумаги. Она забралась на карниз и просунула газету в окно.

А Тоник бросил ей брюки и нитки, потому что шитье и штопанье — все-таки не мужское дело.

Потом он развернул на столе стенгазету.

Римка постаралась! На темно-синем фоне серебристые звездочки складывались в большую пятиконечную звезду. Под звездой шли белые буквы заголовка. А в двух углах листа были рисунки. На левый рисунок Тоник смотрел не долго. Там был изображен дом, который строился на углу. Все как есть: и красные стены, и фигурки каменщиков, и кран, и забор. А в другом углу Римка нарисовала совсем необыкновенную стройку. Среди красных зарослей, при свете голубого солнца люди в скафандрах возводили странное сооружение. Под солнцем тянулись зеленоватые полосы облаков. Удивительные птицы скользили в горячем воздухе незнакомой планеты. Воздухе.