Читаем без скачивания Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн

Действительно ли наука – единственный «способ познания»?

Всякое знание, не являющееся непосредственно продуктом наблюдения или прямым следствием или результатом выводов, полученных из наблюдений, не имеет никакого значения и вполне призрачно.

Одна из самых распространенных претензий примиренцев и критиков «сциентизма» – излишне высокой, как утверждается, оценки роли естественных наук, о которой мы поговорим чуть позже, – заключается в том, что наука не обладает монополией на поиск и познание истины. Фрэнсис Коллинз в книге «Язык Бога. Ученый представляет доказательства в пользу веры» утверждает, что «наука – не единственный путь познания». В следующем предложении он дает собственный альтернативный вариант: «Духовное мировоззрение дает нам другой способ отыскания истины».

Но эти «иные способы познания», как их обычно называют, включают в себя не только духовность и религию. Среди других кандидатов на эту роль – гуманитарные и социальные науки, искусство, музыка, литература, философия и математика. Весь спектр «иных способов» превозносится не только адептами гуманитарных наук, защищающими свои владения, но и теистами, которые хотят использовать свои «способы познания» – веру, догму, откровение, Писание и авторитет – для подкрепления собственных утверждений о божественном.

Я попытаюсь доказать, что там, где эти дисциплины способны выдавать реальные знания, они делают это лишь в той степени, в какой их методы включают то, что я бы определил как «науку в широком понимании»: ту же комбинацию сомнения, здравого смысла и эмпирических экспериментов, которой пользуются и адепты естественных наук. Экономика, история и социология, к примеру, точно способны вырабатывать знания. Но религия не относится к этой категории, поскольку ее «способы познания» ничего не сообщают нам наверняка.

Чтобы оценить любые из этих претензий, нужно сначала определить понятия «истина» и «знание», что может оказаться непростым делом, поскольку эти концепции исторически запутаны в философских противоречиях. Еще раз обратимся к Оксфордскому словарю английского языка, определения которого соответствуют общеупотребительной лексике. «Истина» – это «соответствие факту; согласие с реальностью; точность, правильность, достоверность (заявления или мысли)». Поскольку мы обсуждаем факты о Вселенной, я использую слово «факты» в смысле «научных фактов» Стивена Джея Гулда: те, что «подтверждены в такой степени, что было бы неправильно отказать им в условном признании». Обратите внимание: оба эти определения подразумевают использование независимого подтверждения – необходимого ингредиента для определения, соответствует ли что-то реальности, – и общего согласия, при котором любой разумный человек, знакомый с методом исследования, признает его результаты. Мормоны подтверждают достоверность своих догматов откровением и авторитетом, однако все остальные, включая и адептов других религий, не признают истинности этих утверждений. Дело в том, что не существует общепризнанных наблюдений, которые подтверждали бы догмы мормонов. А значит, они не могут считаться истиной (научной или любой другой). Наконец, «знание» – это просто общественное признание фактов; как говорит об этом словарь, «постижение факта или истины сознанием; ясное и определенное восприятие факта или истины; состояние или условие знания факта или истины». Истина может существовать, не будучи признанной, но по мере постижения она становится знанием. Аналогично, знание не будет знанием, пока не опирается на факты, так что «частное знание», полученное через откровение или догадку, не есть настоящее знание, поскольку не подкреплено принципиально важными ингредиентами – проверкой и общим согласием.

По этим критериям, наука определенно находит истину и выдает знание, поскольку включает в себя не только создание теорий о Вселенной, но и требования их проверяемости и повторяемости, которые приводят к общему согласию – или опровержению. Общее согласие не обязательно должно быть абсолютным: очень мало кто из ученых отрицает истинность эволюции. Кроме того, до сих пор существуют люди, которые верят, что Земля плоская. Но отрицание шарообразности Земли основано на фанатизме, который по определению глух к любым доказательствам. Я бы, пожалуй, не стал называть таких людей странными, но определенно считаю их поведение нерациональным.

Как я уже отмечал, концептуальные инструменты науки (но не звание ученого) доступны каждому. Наука, на мой взгляд, – это метод, а не профессия. Наука, понимаемая в этом широком смысле, включает в себя все действия, включая и действия сантехников и электриков, которые связаны с выдвижением и проверкой гипотез. В самом деле, мы занимаемся именно этим, когда ремонтируем машину или пытаемся найти потерянную вещь (мы при этом возвращаемся по своим следам, а не ищем где попало и не молимся о подсказке). Любая дисциплина, изучающая Вселенную с использованием методов науки в их широком понимании, способна в принципе отыскать истину и выработать знание. Если этого не происходит, никакое знание невозможно.

В законные «способы познания», таким образом, определенно входят история, археология, лингвистика, психология, социология и экономика. Все они, в большей или меньшей степени, пользуются научными методами. Историки, к примеру, проверяют существование Юлия Цезаря не только по его собственным произведениям, но и по трудам других авторов, в том числе его современников, которые дают непротиворечивую информацию, а также по монетам и статуям, изготовленным в то время. Отрицание холокоста, основанное в основном на самообмане, опровергнуто как в судах, так и учеными, вооруженными эмпирическими данными. Это рассказы выживших и местных жителей, показания охранников и лагерных чиновников (и, опять же, непротиворечивость всех этих данных); это фотографии газовых камер и процесса «селекции» в концентрационных лагерях; это остатки самих лагерей и официальные документы нацистов; это популяционные исследования, говорящие о серьезной убыли численности европейских евреев за время Второй мировой войны. Данные о плановом уничтожении евреев, цыган, гомосексуалистов и других категорий людей настолько серьезны, что отрицание холокоста можно классифицировать как «извращение» по определению Гулда.

Социальные науки несколько менее научны, поскольку до недавнего времени эти области знания были менее подвержены влиянию строгой науки. Анализ и выводы там, как правило, до сих пор намного менее строги, чем, скажем, в химии или биологии. Тем не менее социологи, опираясь на лабораторные исследования и наблюдения, могут делать проверяемые предсказания. Одно из подтвержденных предсказаний (мы могли бы процитировать Маркса в качестве источника) состоит в том, что увеличение материального неравенства делает общество более религиозным. Психологи часто ставят эксперименты, научные во всех отношениях: они контролируемы и воспроизводимы, а их результаты анализируются статистически. А экономика, которую часто называют темной наукой, становится менее темной, когда ставит эксперименты и исследует алчность и великодушие людей, как это происходит в поведенческой экономике – области исследований, представляющей собой сплав психологии и экономики. Поскольку микроэкономические теории проверять сложно – общества практически не воспроизводятся, – эта область будет, пожалуй, наименее научной из всех социальных наук. Тем не менее микроэкономика тоже вырабатывает знание, включая форму кривых спроса и предложения, снижение маржинальной полезности товара по мере его накопления (чем больше у вас пончиков, тем меньше вам нужен еще один), и относительно слабое воздействие повышения размера пособий по безработице на уровень безработицы.

А что с математикой и философией? С ними все немного иначе. Это, безусловно, полезные инструменты, которыми пользуются как естественные науки, так и здравый смысл, но сами по себе они не создают новых знаний о Вселенной. (Я не принадлежу к тем, кто считает, что математические истины существуют где-то там, во Вселенной, независимо от человеческого познания.)

Физик Шон Кэрролл говорит, что любое научное утверждение обязано обладать двумя качествами. Во-первых, должен быть представим мир, в котором это утверждение ложно, а во-вторых, оно должно (по крайней мере, в принципе) быть проверяемым при помощи эксперимента или наблюдения. С математикой не так. Теорема Пифагора должна быть верна во всех мирах, обладающих подходящей геометрией, но ее не проверяют, а демонстрируют. Именно поэтому математики говорят о доказательстве теоремы, тогда как физики говорят не о доказательстве, а об экспериментальных данных. Тем не менее было бы неправильно утверждать, что теорема Пифагора, значение числа π как отношения двух параметров окружности или теорема Ферма не являются знанием. Это и в самом деле знание (или «истина») – знание не о Вселенной, но о логических следствиях из серии предположений.