Читаем без скачивания Франклин Рузвельт - Георгий Чернявский

Всё это была мышиная возня, которая свидетельствовала, что и Рузвельт мог быть склочным, давал себя вовлечь в бюрократические пререкания, в жалобы по инстанциям. Мозес гордился тем, что выиграл бой у аристократа Рузвельта. Франклин же, вынужденный признать поражение, отказался от руководства комиссией, но на своего обидчика затаил немалую злобу. Настанет время, и он уже в качестве губернатора, а затем и президента будет мстить нью-йоркскому чиновнику, накладывая запреты на все его предложения. Члены правительства посмеивались, говоря: «Всё это только потому, что он ненавидит Мозеса». Действительно, как говорится, месть — это блюдо, которое следует есть холодным. Мстительности Рузвельт явно не был лишен.

В то время как в жизни Франклина происходили крутые повороты и тяжкие испытания, подрастали дети. Старшие уже выпархивали из родительского гнезда. Поскольку и отец, и мать были в основном заняты своими политическими, государственными, служебными делами, а воспитание и обучение младших членов семьи осуществляли в основном чужие люди, дети не чувствовали особой близости к Франклину и Элеоноре, хотя относились к ним с уважением, ценили их как общественных деятелей, а в случае необходимости и как советчиков.

Пример показывала старшая дочь Анна, которой в 1919 году исполнилось 19 лет. Она стала высокой и красивой блондинкой с жестким характером. Когда прерывали ее речь, она спрашивала ледяным голосом: «Что вы хотели сказать?» С отцом и бабушкой у Анны были более доверительные отношения, чем с матерью. Она сказала как-то, что для того, чтобы поговорить с Элеонорой, необходимо, чтобы она предварительно согласилась дать дочери аудиенцию.

В честь окончания школы Сара повезла внучку в Италию. Здесь были встречи не только с римским папой, но даже с фашистским диктатором Бенито Муссолини. Впрочем, очаровательная Анна скорее думала о тех юношах, которые ее бомбардировали письмами, пока так и не решив, кого из них предпочесть{198}. Правда, вскоре выбор состоялся. В 1926 году Анна вышла замуж за Кёртиса Дэлла, финансового брокера, который был старше ее на десять лет. Скорее всего замужество стало средством вырваться в вольную жизнь, избавиться от поучений. Отныне Анна сама будет давать советы своим родителям, а те подчас станут воспринимать ее суждения всерьез, следовать ее рекомендациям. Через год у Элеоноры и Франклина появился первый внук.

С сыновьями дело обстояло хуже. Джеймс провалился на вступительных экзаменах в Гротонскую школу, которую, как мы помним, в свое время окончил его отец. Ему, однако, удалось экзамены пересдать, он был принят в Гротон, в следующие годы стал примерным учеником, собирался продолжить образование в Гарварде, но опять срезался. Зато он без памяти влюбился в Бетси Кашинг, очаровательную дочь бостонского хирурга, с которой познакомился как раз в то время, когда пытался поступить в Гарвардский университет. В 1929 году они были помолвлены. Не любившая врачей Сара заявила невесте внука, когда та приехала в Гайд-Парк: «Я слышала, что ты — дочь хирурга. Хирурги всегда напоминали мне мясников». Но ей пришлось смириться с выбором Джеймса, и в 1930 году состоялась свадьба. Высшего образования Джеймс так и не получил, занялся бизнесом, но существенно продвинуться не смог, а позже в значительной степени переключился на техническую помощь отцу, когда тот стал вначале губернатором, а затем президентом{199}.

Второй сын Рузвельта, Эллиот, в раннем детстве страдал заболеванием ног, и родители очень беспокоились, как бы с ним не произошло то же, что с отцом. Со временем ребенок выздоровел физически, но детские страдания оставили отпечаток на его психике. Он рос эгоистичным, требовательным. Его также отправили учиться в Гротон. Но у него возник ряд столкновений с одноклассниками и преподавателями. Ректор — всё тот же Пибоди, который когда-то учил Франклина — вынужден был писать ему о плохом поведении и дурном характере его сына. Когда же встал вопрос о поступлении в Гарвардский университет, Эллиот, явившись на экзамен, демонстративно ничего не написал и возвратил экзаменационные листы пустыми. С 1930 года он работал в рекламном бизнесе, но больших успехов не достиг{200}. Позже и он стал помощником отца и оставил интересные, хотя и весьма субъективные воспоминания о деятельности Ф. Рузвельта, главным образом в годы Второй мировой войны, проникнутые недоброжелательством и к У. Черчиллю, и к преемнику отца на президентском посту Г. Трумэну{201}.

Младшие дети еще только подрастали. Сам Франклин тем временем продолжал заниматься своими торговыми, адвокатскими делами и другими проектами.

Глава третья.

ГУБЕРНАТОР

Если произошла неудача, признай это честно и попробуй что-то другое. Но во что бы то ни стало — пробуй.

Сомнения и борьба за пост

Следующее крупное политическое испытание ждало Франклина Рузвельта ровно через четыре года после предыдущего, во время президентских выборов 1928 года. Они были для демократов еще более сложными. Дело в том, что вторая половина двадцатых годов оказалась временем крутого подъема экономики Соединенных Штатов, роста занятости, увеличения прибылей. Жизненный уровень населения повышался. Это время восторженные журналисты называли эпохой процветания, связывая, без должных на то оснований, все экономические, социальные, жизненные успехи самых различных групп американцев с правлением Республиканской партии. На самом деле экономическому подъему способствовало множество факторов, хотя, разумеется, принимавшиеся администрацией меры хозяйственной стимуляции какую-то роль играли.

Вдобавок республиканцы выдвинули на президентский пост весьма популярную кандидатуру Герберта Гувера, имевшего не только многомиллионное состояние (ценилось, что Гувер был не наследником богатств, а «миллионером, сделавшим сам себя»). Он был прославленным руководителем ARA — международной организации помощи — после мировой войны, успешным министром торговли при прежних президентах. Рузвельт вспоминал, как в 1920 году он пытался уговорить Гувера баллотироваться в президенты от Демократической партии, но не преуспел в этом.

Когда готовились выборы, Хоув как-то робко заикнулся, что кандидатура его друга и шефа могла бы прорвать тот чертов круг, который возник в партийных кругах демократов. Дело в том, что вновь, как и в 1924 году, должны были почти на равных столкнуться кандидатуры Смита и Мак-Эду Но сам Луис вскоре отказался от этой идеи — вместе с Франклином, который ее серьезно не воспринял. Они пришли к убеждению, что пока Смит сохраняет решающее влияние на демократов северных штатов, пользуется безоговорочной поддержкой в Нью-Йорке, а сам Рузвельт воспринимается по-прежнему как человек Смита, выступать на самые передовые позиции не следует.