Читаем без скачивания Путешествие по Долине Надежды (СИ) - Екатерина Бобровенко

Грегори снова молча кивнул — он хорошо знал эту историю, которой сам же был свидетелем. Но вот историю с Кольцом он слышал первый раз.

— …Уехал сам, но забыл о своем подарке, о той части своей силы, заключенной в Семейном Кольце, — видимо, прочитав его мысли, продолжила Мэреш, еще больше понижая голос. — Оставил одно у себя, но про второе забыл, а я… — Мэреш вдруг оживилась и, нагнувшись вперед, заговорщицки шепнула Хранителю на ухо. — …Знаешь, я ведь не использовала затаенную в нем силу.

Глаза Грегори просияли — он понял, к чему клонила Мэреш разговор все это время.

— Ты… ты ведь сможешь воспользоваться им?.. — боясь спугнуть то загадочное и чудесное, что только сейчас рассказала ему Хранительница, тоже шепотом произнес он.

— Смогу, — в тон ему отозвалась та и добавила обеспокоенно и встревоженно. — Только придется сначала встретиться с ним…

Мокрая трава неприятно шуршала и била по ногам, так и норовя оцарапать их острыми краями.

Держась тени деревьев, Прима легкой рысцой бежала вдоль опушки леса, полукругом огибающего Зеленый холм, который теперь, в сгущающихся сумерках, казался похожим на большого спящего зверя, незримо наблюдавшего за Долиной надежды.

Ночь надвигалась все сильней, приближаясь все ближе, и здесь, вдалеке от закрытого куполом Вэрделя, ярко освещенного множеством ажурных уличных фонарей, было темно и мрачно. Но девушка знала, что такое НАСТОЯЩИЙ мрак и НАСТОЯЩАЯ тьма, обитающие в «Черном Разломе» и почти радовалась ночи.

Наполненная лишь осторожным стрекотанием в кустах и звуками ее собственных торопливых, но ровных шагов, она казалась таинственно-загадочной, волшебной и все звала, все манила к себе, уговаривая сделать шаг навстречу, под тень высоких раскидистых деревьев.

И Прима непременно поддалась бы на уговоры, с радостью устремясь в полный секретов и открытий мрак, но сейчас не могла. И мысленно извинялась перед гостеприимной Ночью, продолжая бежать, незаметно для себя все ускоряя и ускоряя темп.

И вдруг остановилась как вкопанная. Впереди был барьер — невидимый для чужих глаз Защитный купол, охраняющий город и Сторожевые Башни от непрошеных гостей. Приме часто приходилось открывать проходы в нем, но тогда она еще была Хранительницей и имела на это право. А сейчас…

Что-то неприятно кольнуло в сердце, и тут же, вслед за этим на нее накатило ощущение опасности. Это был как холодный душ. Как ведро ледяной воды, вылитой на голову. Оно пугало, взбодряло, заставляло уставший, засыпающий разум выходить на новый, до этого момента неизвестный ему уровень. Проясняло и оживляло мысли, давая телу четкие указания, что надо делать.

Прима была одной из немногих Хранителей, умеющих не растеряться в опасные моменты. Потому и получала всегда самые сложные задания… На пару с Китнисс. И кто знает, что происходило бы сейчас, если тогда, три недели назад, когда она и попала к варгам, подруга была рядом…

Прима остановилась. От такого знакомого и, казалось, безобидного Барьера теперь веяло зябким холодом и страхом. Девушка не видела Круг, но зато каждой клеточкой тела ощущала его местоположение, и это было пугающе странно. И дело было вовсе не в обострившихся чувствах.

Что-то, может еще не получившая тела вторая сущность, подало голос об опасности, давая четкую и бесповоротную команду «Стоп!», и Прима так и стояла, замерев на месте и продолжая вглядываться в темноту.

Губы как-то сами собой неслышно прошептали знакомые слова, и из внутреннего кармана черной шелестящей куртки-штормовки вылетел зеленый медальон на длинной блестящей цепочке. Железная пластинка осторожно опустилась на раскрытую ладонь, кольнув кожу металическим холодом, и рука, судорожно сжимавшая кулон осторожно потянулась к пустоте впереди.

Изображение Ночи вздрогнуло, всколыхнулось, словно отражение на колышущейся воде, и, мутнея, образовала мерцающий неясным, тусклым светом овальный проход высотой в человеческий рост.

Прима резко отдернула руку и, прижав ее к груди, испуганно заглянула в туманно-молочную пелену портала.

В ней было что-то подозрительное, что-то странное, не дающее покоя и заставляющее до рези в глазах вглядываться в неподвижную даль внутри манящего овала перехода.

Но там все было спокойно, и чувство, взывающее об опасности, нехотя повиновалось и постепенно отступило. Девушка осторожно ступила в портальное зеркало. Тотчас над ней сомкнулся низкий купол, и сгустки сизого тумана принялись кружиться вокруг, постепенно завлекая, втягивая в свой гипнотический танец. Переход, короткий и простой, должен был длиться всего несколько секунд, но сейчас он, казалось, непозволительно растянулся.

Прима начинала волноваться: внутри всколыхнулась волна тревоги, и одновременно с ним пробудился липкий, навязчивый страх, постепенно начинающий переходить в ужас. Внезапно она осознала, что болтается в безвременье, в ловушке, из которой не может выбраться.

И вдруг, когда отчаяние уже начало накрывать Приму с головой, она увидела всего в нескольких шагах справа от себя ярко-синий овал, испещренный мелкими черными росчерками, словно трещинами. Темные сучья деревьев на фоне ночного неба. Выход!..

Прима опрометью кинулась к нему, боясь снова потерять, упустить, коснуться рукой, думая, что тот совсем близко, и почувствовать под пальцами лишь пустоту. И вдруг она остановилась. Замерла на месте, как вкопанная, боясь даже пошевелиться, потому что снова каждым сантиметром кожи ясно и остро ощутила чье-то присутствие.

Это было несравнимо с тем чувством, преследовавшим ее в «Разломе». Оно было сильнее, острее, резче. Словно чей-то невидимый, призрачный взгляд скользил по ней, заставляя вздрагивать, испуганно вертеть головой по сторонам, стараясь разглядеть то, чего по всем законам природы не могло существовать.

Но оно существовало — Прима чувствовала это и боялась двинуться с места, хотя до спасительного портала оставалось всего несколько коротких шагов.

Воцарилась мертвая тишина — настолько мертвая, в ней тонуло, навсегда пропадая, даже сбивчивое, неровное дыхание Хранительницы.

«Прима… Амбер… Роуз…» — еле слышно произнес тихий, похожий на шелест, голос почти над самым ее ухом.

Девушка вздрогнула и резко повернулась, но ни сзади, ни сбоку от нее никого не было. Лишь туманно-серая не имеющая границ пустота.

«Не на ту ты дорогу встала, Амбер…» — между тем снова повторил голос. И на этот раз Прима безошибочно распознала его: величественно-торжественный, похожий на долгую, немного печальную песню, он был знаком ей еще с детства, когда она, пройдя Посвящение, впервые коснулась рукой сияющего Кристалла Жизни, навсегда отпечатав в памяти голос его сущности.