Читаем без скачивания Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

— Да, Алекс.

Марта занимает место у одного из лучей пентаграммы. Ритуальный кинжал в ее руке не дрожит, случись что — она сначала уничтожит Короля, а уж потом оплачет меня. И он это понимает. Еще как понимает, потому что во взгляде, брошенном на Марту, сквозит опасение.

Ему ли не знать, как опасна самка, которая защищает своих детенышей? А уж человек там, крыса, птица… разве это важно?

За своего ребенка и мышка — тигром кинется.

Я делаю шаг в пентаграмму — и тень бросается мне навстречу.

Сливается, проникает в мой разум. И та его часть, в которой живут лица ненавистных мне людей, открывается навстречу.

Абигейл.

Ненавистная, презираемая тварь, благодаря которой моя мать лишилась жизни.

Это ее черные волосы, синие глаза, надменное лицо. Холодная красота. Подлая красота ядовитой гадины.

Я чувствую себя так, словно под крышкой черепа у меня ползает десятка два мелких холодных змеек. Они извиваются, скользят, с зубок капает яд, разъедая мой разум, подтачивая самоконтроль, желая проскользнуть дальше, за ту стену, которой я отгородил остальные воспоминания.

Но я держусь твердо.

Только Абигейл.

Этого достаточно.

И холод постепенно отступает. Нехотя, словно принужденно, от ускользает из моего разума, я собираюсь — и делаю шаг назад.

Рука Марты подхватывает меня.

— Выпей!

Горячее вино с пряностями согревает горло — и кажется, даже душу. Хорошо…

— Спасибо.

— Мальчишка!

Из пентаграммы доносится короткий хохоток.

— Он хороший мальчик, женщина. Он умеет ненавидеть.

— Твое счастье, что он жив и цел.

Марта не боится глядеть в глаза Крысиному Королю. За меня она бы кому угодно в горло вцепилась, что ей крыса — переросток?

— Ты мне угрожаешь, женщина?

Марта делает шаг вперед, к пентаграмме, смотрит прямо в тень.

— Нет.

И звучит это так…

Это — не угрозы. Это сама смерть.

Крысиный Король понимает это не хуже меня — и считает за лучшее оставить эту тему.

— Я видел ее. И скоро мои слуги скажут, где она.

Я киваю. Настало время опять позвать Ак — Квира.

Демон является на мой зов через пару секунд. Съедает трех государственных преступников — и довольно скалится.

— Мне нравится приходить к тебе, некромант. Ты хорошо кормишь. Что я должен для тебя сделать?

— Покатай меня.

Крысиный Король, точнее, тень его, смотрит из пентаграммы.

— Хороший выбор. Он быстр.

У Ак — Квира шерсть на затылке встает дыбом, но он молчит. Мы ждем. Ждем, пока тень не блеснет алыми искрами глаз.

— Я нашел ее.

— Далеко?

— В Эрталине.

Прикидываю…

— Она двигалась к границе с Теварром?

— Да.

Неудивительно. Смотрю на Ак — Квира.

— Эрталин?

— садись, некромант.

Я подхожу к пентаграмме сс Крысиным Королем.

— Увидимся в Эрталине.

Движение пальцев — и пентаграмма гаснет. Тень рассеивается — и в подземелье становится как‑то уютнее и теплее. Даже несмотря на окровавленный алтарь.

Марта целует меня в щеку на прощание — и Ак — Квир срывается с места. Ему тоже хочется пробежаться под звездами.

Абигейл смотрит в окно.

Спать она не может, нет. Подушка жесткая, кровать плохая, постоялый двор шумит, свет бьет в окно… Одним словом — все плохо. Она могла бы пожаловаться, потребовать трактирщика, что‑то исправить…

Нет смысла.

Игра в очередной раз проиграна, надо смотреть правде в глаза. Надо…

Абигейл вспоминает.

Юность… о, какой она очаровательной была тогда. Но увы! Кроме очарования у нее не было ничего. Ни денег, ни связей — почти нищая семья, одна радость, что титул. Даже платье было чуть ли не одно, приходилось перешивать его и переделывать по десять раз.

Невероятной удачей была поездка в столицу — и встреча с Рудольфом. Случайно, в вихре бала…

У Абигейл тогда уже был на примете кандидат в мужья. Герцог Рольфсо — одышливый толстяк на сорок лет старше нее. Мерзкая личность, зато при деньгах и без детей. Она бы вытерпела и это, желая избавиться от нищеты, но — не пришлось.

Огоньки мужского интереса в глазах Рудольфа вспыхнули двумя маячками — и она опустила ресницы, обдумывая ситуацию. Играть?

Не играть?

И уже тогда, на весеннем балу, прикалывая к волосам ветку одуряюще пахнущей белой сирени, знала — она пойдет до конца.

Проиграет?

Рольфсо от нее никуда не уйдет.

Выиграет?

Она выиграла.

Самым сложным было отказывать — не отталкивая, уходить — оставляя надежду, кокетничать с видом святой невинности…

Она справилась — и вышла замуж за Рудольфа, но потом все оказалось не так радужно. Сам по себе Рудольф был просто рыцарем. Достаточно благородным, туповатым и легкоуправляемым. А вот его отец…

Опасная хищная тварь.

По счастью, он посчитал Абигейл обычной хищницей. Не слишком опасной. А она… она выжидала, наблюдала, укрепляла свои позиции, вызывала родственников и устраивала их при дворе, обзаводилась связями — одним словом работала. И едва не упустила из виду главную опасность.

Мишель…

Даже сейчас, вспомнив соперницу, Абигейл заскрежетала зубами.

Мишель…

Ууууу… гадина!

Бывшая королева ненавидела Мишель так, что уважительно присвистнула бы даже Марта. За что?!!

Да за все!!!

За то, что та была молода, красива, умна, обаятельна! За дар Огня! За власть и богатство! За любовь окружающих! Мало!?

Разве это справедливо, что она, Абигейл, все выцарапывала буквально когтями и зубами, а кому‑то это самое 'все' досталось с рождения!? По праву!?

И Мишель этим самым 'всем' пользовалась!? Не зная голода, холода, унижений, не пришивая по десять раз одну и ту же ленту к платью по — разному, не растягивая на несколько дней буханку хлеба, потому что больше ничего нет, не плача от бессилия, не подкладывая в сапожки вырезанные из ковра стельки, потому что новые купить не на что — папенька опять проиграл деньги и прокутил их со шлюхами, не…

Таких 'не' можно было вспомнить много.

И самое унизительное — Мишель приняла Абигейл, словно сестру!

Она была рада, что брат женился! На всю жизнь Абигейл запомнила ее легкий поцелуй и веселый щебет: 'Я так рада, что Руди решился, он столько выбирал! И выбрал мне замечательную сестренку! Я надеюсь, мы подружимся!'.

Именно в этот миг Абигейл и поклялась уничтожить принцессу. Сломать! Стереть в порошок так, чтобы и памяти о ней на земле не осталось!

Гадина!

Она принялась изучать двор, планировать, перетащила к себе всех родных. Окружила Рудольфа своими людьми, которые постоянно убеждали его в собственной непогрешимости и правоте, пели осанну, кланялись, внушали чувство величия… так им было куда как легче управлять.