Читаем без скачивания Татуировка герцога - Майя Родейл

Он взял газету в библиотеку. Открыл на второй странице. Помедлил, прежде чем искать глазами те проклятые слова, от которых зависит все: поместье, Тимбукту, Элиза…

Вот они: «Не бродить нам вечер целый…»

Он отбросил газету и пошел одеваться, чтобы отправиться за выигрышем.

Глава 47. Грандиозное разоблачение

Уиклифф прибыл к лорду Элванли с экземпляром «Лондон уикли» в руке. Его провели в гостиную и оставили терпеливо дожидаться хозяина дома. Десять тысяч фунтов. Уиклифф почти чувствовал их на ощупь. Почти ощущал испепеляющий жар Африки и ошеломляющее состояние человека, одного на огромных просторах.

Появлению Элванли предшествовал приход горничной с кофе и коробкой сигар. Она расставила все на особенный манер. Было ясно: она выучила привычки и предпочтения хозяина и внимательно следила, чтобы его желания исполнялись в точности.

Это, конечно, тут же заставило Уиклиффа подумать о собственной горничной. О его прелестной предательнице. Он отбросил эти мысли — они были слишком запутанные, чтобы им предаваться, к тому же вошел Элванли. На нем был шелковый халат, словно хозяин дома только что проснулся.

Было два часа дня.

— Доброе утро, — сказал Уиклифф.

— Действительно доброе? — задумчиво посмотрел на него Элванли. Он уселся в явно любимое кресло и налил себе чашечку свежего горячего кофе.

Уиклифф отклонил предложение присоединиться.

— Предпочитаю это, — ответил он и вручил графу «Лондон уикли».

— Ммм… — промурлыкал Элванли, наслаждаясь первым глотком утреннего напитка.

Похоже, это растянется на час или того больше, подумал Уиклифф, смакуя первый за день глоток бренди. Элванли зажег сигару и выпустил облачко дыма.

Потом он потянулся за газетой, открыл ее на второй странице и начал читать.

Уиклифф не видел его лица из-за газеты, а хотелось бы. Колечки серебристо-серого дыма поднимались и таяли в воздухе. Ему оставалось довольствоваться звуками, которые издает любой читающий человек. За исключением случайного «гм» они ничего не проясняли.

Через минуту-другую, каждая из которых казалась вечностью, Элванли отложил газету.

— Вы выполнили условия нашего соглашения, — сказал он.

Уиклифф кивнул. Сказать «я знаю» казалось неразумным, во всяком случае, пока банкноты не перейдут из рук в руки.

— Однако есть проблема, — продолжал граф.

Уиклифф с трудом подавил раздражение. Ведь успех так близко, черт побери!

На пороге появился дворецкий:

— К вам визитер, милорд. Дама.

— Это и есть проблема, о которой я упомянул, — спокойно сказал Элванли и неохотно погасил сигару.

Дворецкий отступил в сторону.

Элиза!

Сердце Уиклиффа на секунду замерло. Когда оно снова застучало, его захлестывали волны презрения, обжигали яростные искры гнева, шипящие и потрескивающие.

Элиза!

Он подозревал, что автор она. Но одно дело подозревать, и совсем другое — знать! Ее присутствие в гостиной Элванли не просто признание — и, судя по ее округлившимся глазам и чуть приоткрытым губам, неожиданное, — это признание, что она делала все за деньги.

Уиклиффа будто на костре сжигали.

Все чудесные мгновения, которые их связывали — во всяком случае, так он думал, — были всего лишь поводом для очередной публикации. Каждый поцелуй, каждый взгляд, каждая минута на крыше, когда он делился с ней своими надеждами, мечтами, всем…

Все эти разговоры, когда он бранил автора «Татуированного герцога»… И теперь выясняется, что он жаловался самому автору.

А она печатала дурацкие подробности, прекрасно зная, в какое ужасное положение его ставит. Но он отмахивался от своих недоразумений, потому что, наверное, любил ее, хотя это ему и не нравилось.

Разновидность идиотизма, которая убивает человека. Настоящее убийство.

— Надеюсь, вы знакомы? — нарушил гнетущую тишину Элванли.

— Моя горничная, — сухо отозвался Уиклифф.

Элиза одновременно с ним произнесла:

— Мой хозяин и господин.

— Теперь все встало на свои места, — сказал Элванли. — Я был страшно заинтригован, когда вы оба явились ко мне за призом. Блестяще, Элиза!

— Смею ли я поблагодарить за награду? — спросила она, взглянув при этом на Уиклиффа.

Он фыркнул, не в силах сдержаться. Она оставалась спокойной.

— Не думаю, что вы смогли бы пасть еще ниже в моих глазах, — протянул Уиклифф. — Продолжайте, получите плату за свой обман.

— Я сделала это для вас.

В ее голосе слышалась досада, словно он должен считать это грандиозное предательство — его личной жизни, его принципов, репутации, его гордости, проданных за десять тысяч фунтов, — добрым делом.

— Неужели? Для меня? — с сарказмом спросил Уиклифф и шагнул к ней. Элиза не двинулась с места, но вздрогнула. Он знал, что похож сейчас на воина-дикаря со слабым налетом джентльменства. А она знает, что лежит под поверхностью. И совершенна правильно вздрагивает, черт подери. — Если вы хоть что-то узнали, шпионя за мной, то вам должно быть известно: я люблю сам справляться с любой ситуацией.

Ему не нужна благотворительность. И меньше всего — от нее.

— Позволь мне объяснить, Себастьян…

— Извольте называть меня Уиклифф. Или ваша светлость. Будь вы порядочной горничной, вы бы даже не смотрели на меня.

— Я больше не ваша служанка. Я писатель, публикующийся писатель, причем хороший! — отрезала она.

О, маленькая птичка сердится.

— Думаю, Байрон где-нибудь забился в угол, посрамленный вашим талантом. Вы пишете для бульварной газеты, которая калечит жизнь людям на потеху толпе и ради прибыли.

— Мы пишем то, что люди хотят читать, иначе нас бы не издавали. Я хорошо это знаю, ваша светлость, и очень горда, что создала колонку, которая захватила весь Лондон. И жалею лишь о том, что вам это так дорого стоило.

— А как вы думаете: ваши газетные статейки стоят моей экспедиции, моей репутации?

— История еще не закончена, герцог. Вы еще можете отправиться в свою экспедицию, и кого станет волновать ваша репутация, когда вы будете на просторах Африки, по дороге в Тимбукту?

— Все это зависит от результатов этого пари, — сказал герцог. — От внушительной суммы, на которую вы променяли любовь.

Ее рот приоткрылся, губы беззвучно зашевелились. Она быстро заморгала. Эти глаза… они будут преследовать его.

— Ваша светлость, — тихо сказала Элиза, — я пришла сюда раскрыть себя, а вы пришли раскрыть меня.

— Вы должны быть довольны, Элванли. Мы устроили в вашей гостиной драматическую сцену, которая явно развлекла вас.