Читаем без скачивания Зеркало вампиров - Чингиз Абдуллаев

Константин Гаврилович знал, как переживает его друг свое отступничество. Но он продолжал работать в этом агентстве, полагая, что выбор каждый человек делает сам для себя. И свой мучительный выбор генерал милиции сделал. Но никто не знал, что творилось в его душе, когда он был вынужден давать рекомендации своим бывшим подследственным, которых он ненавидел.

Константина Гавриловича ввели в комнату и оставили одного. Он огляделся. Со второго этажа виллы открывался изумительный вид на окрестности города. Недалеко, на холме, виднелись высокие деревья. Здесь все дышало умиротворенностью и покоем. Через несколько минут дверь открылась и к нему вышел Директор. Он был невысокого роста, заметно ниже Константина Гавриловича. Увидев своего гостя, он кивнул ему, чуть усмехнулся и, пройдя к столу, сел, внимательно наблюдая за гостем.

— Мог бы предложить мне сесть, — сказал Константин Гаврилович, сразу перейдя на «ты».

— А ты садись, генерал, — улыбнулся Директор, — ты ведь привык садиться без приглашения. Это ты обычно не разрешал зекам сидеть в твоем присутствии.

— Я зеками не занимался, — огрызнулся его гость, все-таки усаживаясь на диван, — и ты это хорошо знаешь.

— Знаю, — согласился Директор, — и даже знаю, зачем ты сюда приехал.

— Не люблю я вас — блатных, — покачал головой Константин Гаврилович, — вечно вы со своими хитростями. Конечно, ты все знаешь. Иначе зачем я к тебе прикатил. Думаешь, мне твою морду видеть приятно? Я по делу к тебе приехал.

— Мне на твою харю тоже плевать, — сразу ощетинился Директор. — Говори, зачем приехал, и уходи отсюда. А то, не дай Бог, знакомых встретишь.

— Ты мне не угрожай, — нахмурился Константин Гаврилович, — я как-нибудь без твоих советов обойдусь. Не было бы у меня к тебе дела, я бы здесь еще сто лет не появился.

— Какое дело?

— Ты ведь сам все знаешь. Зачем чуркой прикидываешься? У тебя разведка лучше поставлена, чем в нашем СВР. Тьфу ты, Господи, слово то какое поганое придумали.

— А тебе больше КГБ нравилось? — издевательски спросил Директор. — Нету больше вашего КГБ. Спеклось. Кончилось.

— Это ты своим «шестеркам» расскажи, — посоветовал бывший генерал, — КГБ было и всегда будет. Мы еще памятник Дзержинскому на том самом месте восстановим. И всех, кто его убирал, всех, — поднял он палец, — поименно назовем.

— Испугал, — презрительно нахмурился Директор, — ты меня еще достань здесь, попробуй. На-кася, выкуси.

Он сделал большую фигу, помахав ею перед собеседником. Тот презрительно улыбнулся.

— Поэтому здесь под охраной сидишь. Боишься, что тебя сковырнут. Правильно боишься. Найдется какой-нибудь мальчик с длинным ружьем, приедет к тебе в гости, залезет вон на то дерево, — показал Константин Гаврилович за окно, — и все. Нету больше Директора.

— Ты меня не пугай, — с угрозой сказал Директор, — я уже пуганый. Чего тебе надо? Зачем приперся?

— Ты Графа знаешь?

— Ну, предположим.

— Так знаешь или нет? — настаивал Константин Гаврилович.

— Я тебе сказал — предположим.

— Это не ответ.

— А я у тебя не на допросе, чтобы тебе ответы давать.

— Ладно. Не хочешь — не отвечай. В общем, мне нужно знать, кто его поддерживает. Кто за ним стоит. Называешь мне имя. Или кличку. И я уезжаю. Больше мне ничего от тебя не нужно.

— Иди ты! — даже взвизгнул от такой наглости Директор. — Больше тебе ничего не нужно? Я сейчас вызову своих ребят, и тебя вон на том дереве повесят.

— Не пугай, — строго посоветовал его собеседник, — я тоже пуганый. Во-первых, на дереве меня никто не повесит. Полицейские узнают, местные жители, и придется тебе отсюда съезжать. А во-вторых, ты меня не тронешь, хотя бы потому, что мой самолет стоит в аэропорту и ждет, когда я полечу обратно в Москву. И все знают, что я прилетел к тебе на свидание. Представляешь, как тебя начнут искать, если я пропаду?

Он снова посмотрел на дерево и добавил:

— Да и репутацию ты свою испортишь. Тебе рекомендовали меня принять, а ты гостя своего удавил. Некрасиво как-то, не по-людски.

— Ты мне зубы не заговаривай, — ласково посоветовал Директор, — я ведь тебя и твою компанию могу на кусочки изрезать. И не обязательно здесь, в Праге. В Москве вас поймают и тепленькими ко мне привезут. Уже без вашего самолета. Вот тогда я посмотрю, как ты запоешь.

— Без самолета нельзя, — вдруг сказал Константин Гаврилович, — он ведь тебе еще понадобиться может.

— Ты намеками не говори, — нахмурился Директор. — При чем тут самолет?

— Барахлишко ты свое не все вывез, — вздохнул Константин Гаврилович, — а вывозить сейчас боишься. Ты ведь всегда любил золотишко, работу изящную. Деньги ты не любил, «бумажками» называл.

— Ну и что? — прохрипел Директор.

— Ничего. Вещички твои в Москве. А я на самолете летаю туда и обратно. И паспортишко у меня дипломатический. Смекаешь, в чем дело, Директор? Никто меня проверять не будет. И доставить барахлишко твое в лучшем виде могу.

— Ах вот ты о чем, — мрачно пробурчал Директор. — Откуда про золото знаешь?

— Про твои камешки вся Москва знает. Ты ведь у нас человек известный. Поэтому я вот что тебе предлагаю: мои ребята завтра привезут тебе барахлишко. А сегодня ты назовешь мне людей. Сделка честная. Имя за такую цену покупаю.

Директор молчал, облизывая губы. Он мучительно соображал.

— Если уж я знаю про барахлишко, значит, и другие знают, — продолжал Константин Гаврилович, — времени у тебя мало, Директор. Много ведь охотников появиться может. За всеми не уследишь. А я тебе неплохую сделку предлагаю.

— Я товарищей не продаю, — твердо сказал Директор.

— Это ты в МУРе расскажешь, — улыбнулся Константин Гаврилович, — за такие деньги ты не только товарищей, ты мать родную продашь. И не валяй дурака, Директор. Не нужно меня обманывать. Мне нужно знать, кто поддерживает Графа. Я ведь не для войны хочу, а для мира. Для благородного дела.

Директор долго молчал. Очень долго. Минут десять. Он мучительно соображал, как ему поступить. А Константин Гаврилович терпеливо ждал. Он помнил наставление своих учителей: в самый решающий момент давать подследственным самим решать свою участь. Тогда они бывают сговорчивее и добрее.

— Когда завтра прилетит самолет? — спросил наконец Директор, и Константин Гаврилович понял, что победил.

— Завтра в два часа дня. Кто поддерживает Графа?

— Вообще-то он сам по себе ничего не значит, — нехотя сказал Директор, — там другой крупный авторитет. Наблюдатель. Настоящий мужик, толковый, прямой. С ним можно договориться.

— Спасибо, — поднялся Константин Гаврилович, — завтра в двенадцать я жду твоих людей в аэропорту. Рядом со служебным входом. Пусть привезут чемоданчик. Доставим в Прагу в лучшем виде.

— Если чемоданчик пропадет… — медленно начал поднявшийся следом за ним хозяин.

— Не пропадет, — покачал головой его гость, — я в такие игры не играю. Раз сказал, что привезем, значит, привезем. Это ты всегда считал, что генералы дураки. Я ведь знаю, что бывает, когда начинаешь с другими тузами играть. Не дурак. Завтра твой чемоданчик будет у тебя в Праге. Прощай.

— Смелый ты человек, генерал, — на прощание сказал Директор, — если чемоданчик будет завтра здесь, значит, я еще немного твой должник. Можешь приехать ко мне еще один раз. За чемоданчик можно задать два вопроса. Но если чемоданчика не будет… Я ведь насчет дерева правду сказал.

— Я знаю, — кивнул его гость, — прощай.

Директор подошел к окну, долго смотрел на видневшиеся на соседнем холме деревья. Потом громко позвал:

— Валентин!

В комнату вбежал один из его охранников.

— Завтра мне груз должен прийти из Москвы, — сказал Директор, — когда придет, ты его примешь и привезешь сюда. А потом возьмешь ребят, поднимешься наверх и спилишь вон те три дерева.

— Зачем? — не понял охранник.

— Просто так. Не нравятся мне они. Слишком близко стоят к нашему дому, — объяснил Директор, все еще глядя в ту сторону.

Глава 32

Еще вчера он привычно подумал, что пора заехать к Якову Абрамовичу, посоветоваться с ним по поводу новой программы. Но в этот день Павел был загружен больше обычного. К нему не переставая заходили журналисты, он принимал иностранную делегацию, договаривался насчет нового оборудования.

В половине четвертого позвонила Женя. Она хотела уточнить кое-что насчет новой программы, но он быстро ответил, что собирается сам приехать в офис компании. Но вечером опять навалилась целая куча дел, и он не сумел поехать к Хозяину, как обещал.

Павел сам не понимал, какие именно чувства он испытывал. С одной стороны, ему нравилась его работа, нравилось, когда утром к дому подъезжал автомобиль с личным водителем, нравилось, как почтительно его приветствуют в коридорах студии, где он уже научился сановно нести свое тело, отвечая на приветствия легким кивком головы. Ему нравился процесс подготовки программ, в котором он принимал самое непосредственное участие. Ему впервые начало нравиться осознание собственной значимости.