Читаем без скачивания Зеркало вампиров - Чингиз Абдуллаев

Но с другой стороны…

С другой стороны он уже не был тем журналистом Пашкой Капустиным, который мог так безжалостно и агрессивно терзать своих собеседников во время интервью. Он уже не мог позволить себе выпускать подобные программы в эфир, понимая, что отныне отвечает не только за себя и свою команду, но и за работу всего канала. За непродолжительное время он неуловимо для себя поменялся, превратившись в достаточно осторожного скептика, не любящего рисковать. Ему не хотелось признаваться даже самому себе, что ему нравилось его нынешнее состояние, и он не хотел терять с таким трудом обретенные позиции.

Но он четко знал, что в любой момент мог позвонить Яков Абрамович с конкретными указаниями по той или иной программе. Ему могла позвонить Женя, сухо и строго отчитывающая его за каждый промах, будто он был мальчиком-секретарем и состоял в ее штате. Наконец, ему мог позвонить сам Хозяин, который всегда был чем-то недоволен.

Случай с Курочкиным подтолкнул Павла к осознанию своего выбора. Ему казалось, что молодой журналист уйдет с канала, не будет больше появляться в коридорах студии, опасаясь, что его увидит Капустин, который знает о бесчестном поступке Олега. Но все было наоборот. Курочкин исправно выходил на работу. Встречая Капустина, он вежливо здоровался, не отводя глаз в сторону, словно ничего не произошло. Наглость и ханжество молодого человека потрясли Капустина больше, чем сам процесс взятки.

Именно поэтому новую программу, которая должна была идти завтра вечером в эфир и которую он так и не успел обговорить с Яковом Абрамовичем, Павел решил просмотреть лично, чтобы снова не нарваться на ситуацию, подобную той, что случилась с Курочкиным.

В половине шестого он распорядился показать ему программу. Павел был неплохим оператором, провел уже почти два года на телевидении в качестве ведущего и мог достаточно профессионально судить о качестве той или иной передачи. В общем, она ему понравилась. Выстроенная композиция, сама идея должна была понравиться зрителям. В получасовой программе рассказывалось о проблемах преступности в странах Содружества, о борьбе с нелегальной торговлей наркотиками. Передача была динамичной и интересной. Только просмотрев весь материал, он позвонил Якову Абрамовичу, зная, что тот не уходит домой раньше восьми-девяти часов вечера.

— У нас передача уже смонтирована и готова, — коротко сообщил Павел, — очень интересная, по-моему, получилась. Я думаю, что вам нужно посмотреть.

— А я уже смотрел ее в черновом варианте, — сказал Яков Абрамович, — вчера вечером заезжал, когда вас не было, и просмотрел. Очень интересная задумка. Может получиться, как «Человек и закон» на ОРТ. Только интереснее, гораздо интереснее.

— Вы уже видели передачу? — удивленно переспросил Павел.

Настроение у него сразу испортилось.

— Да, конечно, видел. Мы же с вами договорились, что концепции новых передач будем разрабатывать вместе. Я вас поздравляю, Павел, вы очень неплохо начали.

— Спасибо, — пробормотал он и положил трубку.

И только затем закричал на весь кабинет, позвав своего секретаря. Испуганная девушка, не понимавшая, что именно происходит, вбежала в кабинет, даже забыв взять свой блокнот.

— Славу ко мне позови, — бушевал Капустин, — этого сукина сына, этого тихоню вытащи ко мне!

Девушка побежала выполнять его указание. Он нетерпеливо ходил по кабинету. Наконец дверь открылась и в кабинет протиснулся Слава. Павел гневно взглянул на него. Слава работал с ним еще на прежнем канале, помогая ему готовить передачи. Павел сам настоял, чтобы Слава перешел к нему на канал, собираясь со временем сделать его своим заместителем. Именно поэтому он теперь подскочил к парню и, схватив его за пиджак, принялся неистово трясти.

— Подлец, подонок, подлиза! Незаметно в доверие хочешь втереться? Очки заработать решил…

Ничего не понимающий Слава очумело хлопал глазами. Павел, опомнившись, выпустил его пиджак.

— Пиши заявление по собственному желанию и убирайся отсюда, — гневно закончил он, — подхалим проклятый.

— За что, Павел Николаевич? — испуганно спросил Слава. — Я ведь ничего…

— Он ничего не делал, — не дослушав, перебил его Капустин. — А кто вчера показал материалы нашей новой передачи Якову Абрамовичу? Моя бабушка?

— Какой передачи? — шевелил непослушными губами Слава. Он все еще ничего не понимал.

— Той самой, — огрызнулся Павел, усаживаясь в кресло. Он тяжело вздохнул, расслабил узел галстука. Посмотрел на стоявшего перед ним парня.

— Пиши заявление и убирайся, — закончил он уже без прежнего пафоса.

— Что я сделал? — спросил Слава. — О какой передаче вы говорите?

— О нашей новой передаче «Щит и меч», — нервно напомнил Капустин, — я сам только сегодня посмотрел ее в окончательном варианте. А ты, оказывается, еще вчера показал ее Якову Абрамовичу. Показал без моего согласия. Сволочь, — снова разозлился он и ударил кулаком по столу, — очки лишние зарабатываешь? Только у тебя ничего не получится. Я тебя уволю.

— Но вы ведь сами говорили… — попытался оправдаться парень.

— Что я говорил? Что я тебе говорил? Я тебя привел на этот канал, я тебя человеком сделал, — продолжал бушевать Капустин, — ты кем был до меня? Осветителем? Вот так бы и сидел осветителем за двадцать долларов в месяц. Я тебя в свою программу взял. Потом сюда перетащил. Ты сколько здесь получаешь? Кажется, полторы штуки? Теперь не будешь ничего получать. Пиши заявление и убирайся отсюда.

У парня глаза наполнились слезами, полные щеки затряслись. Казалось, еще мгновение — и он расплачется. Павел понял, что слишком перегнул палку. Посмотрев на стоявшего перед ним Славу, он уже более мягким тоном предложил ему стул:

— Сядь сначала, а то ты сейчас свалишься.

Парень, казалось, был близок к обмороку.

— Тебе кто разрешил показывать эту передачу без моего согласия? — спросил Павел.

— Но вы ведь сами говорили… — снова попытался оправдаться Слава.

— Я помню, что говорил, — строго заметил Павел. — Но все равно ты не должен был этого делать. Кто угодно, но только не ты. Как ты мог без моего согласия показать кому-нибудь эту передачу? Может, я вообще не хотел ее никому показывать.

— Но вы сами говорили, что Якову Абрамовичу можно показывать все что угодно. Даже черновые материалы, — все-таки вставил парень.

— Много чего я говорил, — уже гораздо более спокойным тоном сказал Капустин, — все равно ты мой человек. Ты обязан был об этом всегда помнить. Почему мне не сказали, что Яков Абрамович смотрел эту передачу?

— Он приехал вчера вечером. Было уже поздно, — попытался объяснить Слава, — поэтому мы не стали вас беспокоить. Он попросил показать нам будущую передачу. Мы ему сказали, что она еще не смонтирована. Тогда он попросил показать ему черновой вариант.

— И вы показали?

Парень опустил голову. Щеки снова запылали ярким румянцем. Так притворяться нельзя, подумал Капустин.

— Что он еще сказал? — спросил Павел.

— Ничего. Посмотрел. Поднялся, сказал «спасибо» и уехал. Ничего больше не сказал. Ни одного слова. Я бы никому не показывал этой передачи, но вы ведь сами приказали показывать все Якову Абрамовичу, все, что он ни попросит.

— Но почему мне потом не сказали?

— А я сегодня два раза звонил к вам, чтобы сказать, но вы мне все время говорили, что заняты.

Это было правдой. Слава действительно два раза звонил ему, и оба раза Капустин бросал трубку, даже не выслушав его до конца. Наступило долгое молчание.

— Ладно, — махнул рукой Павел, — иди работай. Но чтобы больше без моего согласия никому и ничего не показывал!

Парень поднялся, кивнул головой и поспешил выйти из кабинета, пока его отпускали. Когда дверь закрылась, Павел огорченно откинулся на спинку кресла. Вообще-то Слава был прав. Ведь это он приказал всем сотрудникам телевидения предоставлять любой материал для просмотра Якову Абрамовичу и Жене. Отменить это указание он никогда не посмеет, это Павел уже хорошо себе представлял. А изменить что-либо ему не разрешат. Значит, нужно предупредить всех ответственных сотрудников, что о любом просмотре они должны информировать только его самого, лично.

Он вызвал секретаря.

— Позови ко мне начальника отдела кадров, — приказал он.

— Она давно ушла, Павел Николаевич, — виновато прошептала девушка, словно это была ее личная вина, — уже рабочий день кончился, — добавила она нерешительно, опасаясь, что шеф узреет в этом намек на ее собственное личное время. Но он не узрел. Просто отключился и рассерженно побарабанил пальцами по столу.

Потом поднял трубку, вспомнив, что давно не виделся со Светланой. Ему нужно было сейчас разрядиться, отвлечься, выпустить из себя накопившуюся энергию, устроить себе нечто вроде разрядки. Он набрал ее номер, но никто не отвечал. Подождав, он с раздражением швырнул трубку обратно.