Читаем без скачивания Эшли Белл - Дин Кунц

Мрачное чувство, внезапно ее охватившее, удивило Биби. Она выпрямилась, сидя за рулем «хонды». Ее встревожила мысль, что эти пять слов могут оказаться пророческими и девочки, не дойдя до дома, попадут в лапы неумолимой смерти. Девушка попыталась открыть дверцу со стороны проезжей части и выйти, но в уши ударил автомобильный гудок. Резкий звук вывел ее из мистического самогипноза, и Биби сидела несколько минут, стараясь привести собственные мысли в порядок. Она не провидица и не цыганка, которая видит грядущее в хрустальном шаре. Она на пять минут вперед не в состоянии предугадать собственное будущее, не говоря уже о будущем других.

Вскоре Биби поняла: мысль «Вот идут две мертвые девушки», вероятнее всего, была результатом ее собственного одиночества. Теперь эти девушки для нее все равно что мертвы, она никогда больше не увидит их. Теперь она снова одинока в своем бегстве и поисках. Ее охватило ужаснейшее чувство одиночества. Никогда прежде Биби не чувствовала себя настолько безнадежно одинокой. Бремя одиночества лишало ее сил, парализовало волю, прикалывало булавками, словно мотылька. Хотя она остановила машину в неположенном месте, Биби могла бы вот так сидеть хоть всю ночь, пока над землей не поднимется заря нового дня. У нее не было возможности обратиться за помощью ни к кому из тех, кого она любила, ведь в таком случае они стали бы очередными мишенями Терезина… Пэкстон другой. Он способен смотреть в лицо опасности. Пэкс! Пожалуйста, вернись домой! Пожалуйста! Для представителей властей ее рассказ покажется горячечным бредом психически неуравновешенного человека. После этого она сразу же станет первой подозреваемой в делах об убийствах Соланж Сейнт-Круа и Калиды Баттерфляй. По мере того как туман вокруг нее становился с каждой минутой гуще, а фары автомобилей, проезжающих мимо «хонды», раз за разом омывали ее своим светом, девушка чувствовала себя все более потерянной. Она принялась искать утешение в опасной жалости к самой себе.

Так продолжалось до тех пор, пока Биби уже не могла больше этого терпеть, а именно минут десять. Черт побери! Она еще способна кое-что сделать. Есть вопросы, на которые Биби должна найти ответы. Многие из этих ответов таятся в ней самой. Она уже смутно понимала, что ищет. Теперь, подобно слепой в наполовину знакомом ей доме, она сможет нащупать свой путь к полному пониманию.

Дождавшись перерыва в потоке проезжающего мимо транспорта, Биби вырулила на Коуст-хайвей и погнала на юг с такой скоростью, словно от этого зависела ее жизнь.

В Лагуна-Бич атмосфера была почти апокалиптической. Туман стлался над землей подобно дыму от мирового пожара. Невидимое солнце настолько выдохлось, что последний дневной свет не имел ни яркости, ни цвета. Унылое, призрачное свечение, которое, кажется, вознамерилось не освещать, а проникать до костей и оставлять рентгеновские отпечатки ее скелета на тротуаре. Со временем это станет палеонтологическим доказательством того, что человечество когда-то существовало.

Каждый третий магазин торговал предметами живописи. К счастью, магазинов одежды было не меньше, чем художественных галерей. Биби купила себе новые вещи, чемодан с мягкими боками на колесиках, а в продовольственном магазине помимо прочего приобрела готовый обед в кулинарии.

По дороге обратно к машине девушка прошла мимо собачьего бутика «Гав». Здесь торговали игрушками и прочими принадлежностями. Одной из вещиц, выставленных в витрине, был кожаный ошейник. Он напомнил ей об Олафе до того, как тот стал Олафом. Примерно такой был на песике, когда он пришел к ее дому тем дождливым днем, только ошейник Олафа был потрепанным, потрескавшимся, измазанным в грязи.

Сейчас, впрочем, ей вспомнился не день появления пса в их доме, а день, когда три года спустя после его смерти она, уже девятнадцатилетняя девушка, перебиралась из бунгало родителей в отдельную квартиру. Тогда вместо одной картонной коробки, стоящей в глубине ее стенного шкафа, книгами были забиты доверху четыре. Биби сидела на полу и перебирала их, откладывая те из томов, которые уже перестали представлять для нее интерес. В последней картонной коробке она обнаружила, что книги сложены таким образом, чтобы посередине на дне образовалась пустота, в которой помещалось несколько предметов, в том числе кусок замши с завернутым в него старым ошейником Олафа. Биби забыла, что в свое время его сберегла. Если когда-либо она испытывала определенное сентиментальное чувство по отношению к этой вещице, то сейчас от него не осталось даже воспоминаний. Кожа была потрескавшейся, грязной, от долгого лежания без проку местами появилась плесень, пряжка была погнутой и покрытой ржавчиной. Не было ни малейшего смысла хранить ошейник, но Биби и на сей раз его не выбросила. Она… Что же она сделала? Неужели пошла в магазин, торгующий принадлежностями для бизнесменов, и купила несгораемый металлический сейф для документов? Точно. Он имел прямоугольную форму с основанием в двадцать дюймов и высотой в десять. Крышка держалась на одной рояльной петле. Простой замок. Латунный ключ. Сейф предназначался для хранения дарственных, завещаний, полисов страхования и бумаг, подобных вышеперечисленным. Положила ли она завернутый в замшу ошейник вместе с другими найденными ею вещами в этот сейф? Да, но…

Теперь же в витрине магазинчика в центре Лагуна-Бич она увидела точно такой же ошейник. Биби не могла вспомнить, что же еще обнаружила в тайнике посреди книг в картонной коробке. И что она сделала с металлическим ящиком для документов? Куда его подевала?

Шины проезжающих автомобилей шелестели и шуршали по мокрому асфальту. Туман ложился капельками росы ей на лицо. С деревьев капало. Большие мотыльки пара махали своими крыльями у стекол фонарей. Биби сама себе показалась чужой незнакомкой.

С последними своими приобретениями девушка вернулась к «хонде», оставленной ею возле восточного конца Форист-авеню. Несколько минут спустя Биби отправилась на Коуст-хайвей в поисках мотеля в северной части города, туда, где никто не станет ее искать, а она сможет найти саму себя.

Мотель не заслуживал ни пяти, ни четырех звездочек. Вероятно, даже три звезды ему можно было дать с большой натяжкой, но здесь было чисто, аккуратно, и, что самое важное, тут Биби смогла сохранить свое инкогнито. Она оставила «хонду» в переулке за два квартала от мотеля, а сама пришла, таща за собой чемодан на колесиках.

За стойкой регистрации в конторке, окрашенной в карибский желто-голубой цвет, сидела женщина. Сама стойка регистрации представляла собой либо настоящий плавник, часть потерпевшего кораблекрушение судна из дерева акации коа, либо искусную подделку, напоминающую о героическом прошлом, связанном с тяготами и лишениями. Дерево было красным, лоснящимся, волокнистым…

Маленькие мотели обычно управляются супружескими парами. Женщина за стойкой проявила столько радости, словно встречала у себя в доме дорогую гостью. На висевшем у нее на блузке бейджике значилось, что зовут ее Дорис. Она ничего не имела против наличных денег, но, согласно правилам, Биби следовало предъявить свою кредитную карточку и водительские права на случай, если гостья что-то поломает у себя в номере.

– Он не разрешает мне иметь кредитки, – заявила Биби, – а еще он порезал мои водительские права.

Она сама удивилась, когда губы ее задрожали, а в голосе зазвучали страх, горечь и душевная боль. Биби никогда не была хорошей актрисой. Судя по всему, чувство одиночества и тревога создавали вполне правдоподобный фон для ее легенды о жене, избиваемой и притесняемой мужем.

– Я приехала сюда на такси, а потом шла, пока не увидела ваш мотель, – промолвила девушка, и глаза ее в этот момент наполнились слезами. – Муж в это место не припрется устраивать скандал. Он не знает, куда я от него сбежала.

Дорис колебалась около секунды, прежде чем сделать исключение из правил.

– У тебя есть семья, дорогая? Кто-либо, к кому можно обратиться за помощью?

– Мои живут в Аризоне. Папа приедет за мной завтра.

Не желая выглядеть ни чересчур назойливой, ни излишне равнодушной, Дорис сказала:

– Если он тебя ударил, девочка, тебе следует заявить на него.

– Он больше, чем просто меня ударил, – произнесла Биби, кладя руку на живот так, словно как раз вспоминала о полученном ею ударе, – намного больше…

Она записалась в журнале как Хейзел Везерфилд, хотя понятия не имела, откуда взяла это имя. Дорис же Биби сказала, что Везерфилд – ее девичья фамилия.

Свободными оставались три номера, все три в одном ряду. Биби выбрала шестой, самый дальний от улицы. Обставлен он был просто, но уютно.

Сидя на одном из двух стульев за небольшим столиком округлой формы, она ужинала орешками кешью, курагой и крекерами, на которые из аэрозольного баллончика брызгала сырным продуктом. Все это Биби запивала кока-колой, купленной в установленном в мотеле автомате. Пока челюсти ее жевали, девушка рассматривала фотографию Эшли Белл. На память ей пришли слова Терезина, которые он сказал Биби во время разговора по мобильнику Сейнт-Круа: «Жаль, что я не смогу пригласить тебя на вечеринку, но там будет Эшли. Она моя почетная гостья. После этого у тебя не останется ни единого шанса найти ее живой. Все начинается сначала. Маленькая жидовка исполнит свою роль…»