Читаем без скачивания Дракон и сокровище - Вирджиния Хенли

16

Накануне свадьбы слуги Дарем-хаус тщательно упаковали все одежды Изабеллы, чтобы отправить их в Вестминстер.

Элинор решила примерить свое новое платье, прежде чем оно будет уложено в сундук. Она улыбнулась своему отражению в огромном зеркале. Ей был очень к лицу роскошный наряд из серебряной парчи, к тому же она знала, что королева и большинство придворных дам будут одеты в ярко-красные, зеленые и пурпурные тона, которые она сама так любила. Ей снова удастся выглядеть наряднее и изысканнее всех.

Увидев Элинор в столь ослепительном одеянии, Уильям застыл в дверном проеме.

— Я так надеялся побыть с тобой наедине хотя бы несколько минут, — сказал он, с досадой глядя на служанок и камеристок, сновавших по комнате.

— Уильям, — сказала она с улыбкой, — подождите минутку, я сниму это платье и выйду к вам.

Они прошли вдоль полутемного холла Дарем-хаус и поднялись по лестнице в комнату Уильяма. Открыв один из ящиков бюро, он вынул оттуда ожерелье из огромных сапфиров.

— Они такого же цвета, как твои глаза. Я хотел подарить их тебе завтра, но просто не могу удержаться, чтобы не вручить эти сапфиры теперь же. Они замечательно подойдут к твоему серебристому платью.

На глаза Элинор навернулись слезы. Она прикоснулась пальцами к блестевшим и переливавшимся камням и прошептала:

— Когда мы вернемся, я буду ночевать здесь, в этой комнате? Вместе с тобой, Уильям!

— Моя маленькая принцесса, — пробормотал Уильям, привлекая ее к себе.

Она тихонько засмеялась:

— Настоящая принцесса в настоящей башне настоящего замка.

— Генрих все еще не утратил детской любви к сказкам, — нахмурился Маршал.

— О, Уильям, — восхищенно прошептала Элинор, — я так счастлива, что стану теперь твоей женой. Ведь ты у меня настоящий мужчина, и тебе несвойственны вздорность и ребячливость, которыми столь щедро наделен наш бедный Генрих.

Уильям улыбнулся и еще теснее прижал ее к своей груди:

— Спасибо тебе за эти слова, дорогая Элинор. Они словно бальзам для моего сердца. Ведь я гожусь тебе в отцы, и мысль об этом непрестанно терзает мою душу.

— Уильям, ты же знаешь, — возразила Элинор, — что я никогда не променяла бы тебя ни на кого на свете. Я люблю и всегда буду любить лишь одного тебя.

Они долго стояли обнявшись в полумраке огромной комнаты, выходившей окнами на Темзу. И Уильям, и Элинор думали о той первой ночи любви, которую им предстояло провести в башне огромного замка.

— Завтра ночью будет полнолуние, — мечтательно сказала Элинор.

— Полная луна — союзница всех влюбленных, — ответил Уильям, — она благословляет их своим волшебным светом.

И тут, словно вторя его словам, над поверхностью реки раздался печальный, протяжный крик чайки. Элинор вздрогнула, и сердце ее сжалось от тревожного предчувствия.

Симон де Монтфорт, сидя у камина в библиотеке графини Фландрской, любовался полной луной, заглядывавшей в открытое окно. За недолгое время своего пребывания во Франции он успел сделать очень многое. Восстания и мятежи в Гаскони были подавлены его железной рукой, и провинция эта теперь находилась в безусловном подчинении у английской короны. Графиня Джоан охотно согласилась отдать ему свою руку и свое огромное состояние. Джоан, толстая и неуклюжая особа, была несколькими годами старше Симона. При виде ее Симону не без труда удалось скрыть свое разочарование, зато Джоан влюбилась в него с первого взгляда. Она отдалась ему в первый же день их знакомства, а на следующее утро был составлен и подписан их свадебный контракт. Симон знал, что этот союз не принесет ему счастья, ибо в душе он был романтиком, но он твердо решил пожертвовать своими чувствами в угоду честолюбию.

Со своей стороны Джоан выразила полную готовность всегда и во всем подчиняться Симону. Она была благодарна ему за то, что он решил жениться на ней, и доверила ему управление своими многочисленными замками и угодьями. Де Монтфорту чрезвычайно льстило, что он стал владельцем такого огромного богатства, а следовательно, человеком могущественным и влиятельным, но, глядя то на тлевшие в камине угли, то на полную луну, он беспрестанно хмурился, пожимал плечами и тяжело вздыхал.

Ранним утром в Вестминстер из Дарем-хаус прибыли две огромные крытые повозки. В одной из них прибыла Изабелла Маршал, в другой — Элинор и Уильям.

В башне, которую отвели для четы Маршалов, было две комнаты, находившиеся одна над другой и соединявшиеся между собой узкой лестницей. Бренда и оруженосец Уильяма Аллан принялись распаковывать багаж, а Рикард де Бург тщательно осмотрел гостиную, а затем и спальню. С лица его не сходило выражение озабоченности и тревоги.

— Рикард, может быть, вы заберетесь и под кровать? — смеясь, спросила его Элинор.

Де Бург принужденно улыбнулся:

— Простите, графиня, но беспокойство за вас не покидает меня вот уже несколько дней. Однако никто не защитит вас от любой опасности лучше, чем сам граф Пембрук. Мне же, похоже, надлежит быть сегодня подле моего дяди Губерта.

Супруги де Монтфорт сидели за поздним завтраком, когда во дворе замка Джоан неожиданно появились посланцы короля Людовика. Графиня Джоан была так напугана, что едва не потеряла дар речи. Она сдавленным голосом попросила Симона подняться наверх, пока она переговорит в библиотеке с людьми короля. Через несколько минут она вбежала в его комнату, схватила со стола пергамент, на котором был записан их брачный контракт, и швырнула его в огонь.

— Если бы они увидели это, они заключили бы меня в темницу, — прошептала она. — Священник, который нас венчал, никому ничего не расскажет.

Симон и Джоан спустились по лестнице к ожидавшим внизу рыцарям. Едва Симон успел открыть рот, как Джоан с вымученной улыбкой воскликнула:

— Кто-то не постеснялся оклеветать меня перед его величеством королем. Я сама немедленно отправлюсь к Людовику и заверю его, что даже не думала выходить замуж. Мы с графом Лестером — просто добрые друзья. Уверяю вас, мне бы и в голову не пришло вступать в новый брак без благословения и одобрения его величества.

Посланцы короля уехали, и Симон проводил Джоан в ее спальню. Джоан разрыдалась и сквозь душившие ее слезы произнесла:

— Простите меня, милорд, о, пожалуйста, простите меня! Я так люблю вас, но Людовик способен лишить меня не только моих владений, но и жизни, если я позволю вам распоряжаться моим имуществом. Я надеялась, что он не узнает о нашем с вами союзе. Возможно, со временем он и простил бы меня, но теперь… теперь ничего уже нельзя исправить. Нам придется расстаться, Симон. — Она подняла к нему залитое слезами лицо и горько прошептала: — Я всегда, до конца моих дней буду любить вас. Спасибо, что вы были так добры ко мне, милорд!