Читаем без скачивания Мечников - Семен Резник

Потом в большой зале фермы Пастер сделал доклад…

Второе действие состоялось 17 мая.

Оно точь-в-точь напоминало первое…

Только вводимую в тот день жидкость Пас rep называл второй вакциной…

Третье действие — 31 мая.

На этот раз Пастер вводил не вакцину, а ядовитую культуру микробов сибирской язвы. И вводил не половине животных, а всем…

Соль спектакля состояла в том, что он заранее заявил: все вакцинированные бараны останутся живы, а остальные — подохнут! Сбудется ли это предсказание?

Третье действие было решающим, и публика не хотела, чтобы ее провели. Ни в коем случае нельзя было дать Пастеру смошенничать! Один ветеринар бесцеремонно вмешался в действие: взял сосуд с культурой и хорошенько встряхнул. (Давний недруг Пастера профессор Колен предупредил ветеринара, что бульон с культурой неоднороден: бактерии оседают, и верхний слой жидкости их не содержит.) Еще он потребовал, чтобы доза вводимого яда была утроена: мало ли что… Другие — их на мякине не проведешь! — захотели, чтобы прививки делались поочередно: вакцинированному животному, затем контрольному и дальше в таком же порядке.

Пастер принял все условия…

А утро 3 июня стало утром его триумфа.

Ибо 18 овец погибло, а остальные были при смерти. Из контрольных. Вакцинированные остались живы все. Об этом он узнал из телеграммы, которая заканчивалась словами: «Поразительный успех!»

Успех был поразительный не только потому, что с этого дня появилось средство против массового падежа скота. Работы Пастера открывали дорогу совершенно новому методу предохранения от болезней — пригодному и для животных, и для людей. Клин надо вышибать клином! Ведь то, что Пастер называл вакциной, было не чем иным, как культурой тех же самых бацилл сибирской язвы, только ослабленных!..

Первые опыты — Мечников их производил в своей маленькой домашней лаборатории — озадачивали.

Заразив кроликов и морских свинок сибирской язвой, он находил в их крови множество бактерий, но внутри лейкоцитов их почти не было… Кролики умирали; Илья Ильич вскрывал трупы, но и в селезенке, содержащей множество лейкоцитов, бактерии лежали свободно и лишь отдельные из них оказывались внутри клеток.

Ну хорошо, а как белые кровяные тельца будут реагировать на ослабленных бацилл?

Но, прививая вакцину, Мечников вообще не находил бактерий в крови животных. Может быть, кровоток уносит их в легкие и селезенку?.. Вскрытия, однако, надежных результатов не давали: бактерии исчезали слишком быстро.

Надо поставить опыт так, чтобы бактерии поступали в организм медленным, непрерывным потоком… Как это сделать?

Мечников вколол стеклянную трубочку с вакциной в мякоть уха кролика и там ее разломал, чтобы бактерии могли выходить из трубочки…

На следующее утро в месте прививки ученый заметил воспалительную реакцию. Поместив пробу под микроскоп, он увидел скопления гнойных клеток, то есть лейкоцитов, причем многие из них содержали бактерий.

Все было так, как он предполагал. Фагоциты, неспособные поглотить обычных бактерий сибирской язвы, захватывали ослабленных.

Чтобы не оставалось никаких сомнений, Мечников стал вкалывать в одно ухо кролика (или свинки) трубочку с вакциной, а в другое — с сильной культурой. На другой день уже было заметно различие в реакциях. При уколе иглой около трубочки с неослабленными микробами появлялась капля крови, в которой легко обнаруживались свободные бактерии. Такой же укол около трубочки с вакциной приводил к выделению гноя, причем почти все бактерии оказывались внутри лейкоцитов.

Теперь оставалось выяснить главное. Не объясняется ли предохранительное действие вакцины тем, что, «натренировавшись» на поедании ослабленных микробов, фагоциты приобретают способность справляться и с сильными?

Мечников ввел двум кроликам и двум морским свинкам слабую (двенадцатидневную) вакцину.[31] Все животные легко перенесли заражение.

После этого он ввел им более сильную (шестидневную) вакцину. Оба кролика и одна свинка справились и с нею, но вторая свинка умерла от сибирской язвы… В начале болезни большинство бацилл у нее было захвачено фагоцитами, но часть их оставалась свободной; от пробы к пробе число свободных бацилл увеличивалось, и животное погибло.

Оставшейся свинке и обоим кроликам ученый ввел неослабленную культуру. Свинки и один из кроликов вскоре погибли, причем через 16 часов после заражения Мечников обнаружил в крови кролика большое число свободных бактерий, а рядом с ними — свободных лейкоцитов. Он уже знал, что участь животного предрешена.

Зато у последнего кролика картина была совершенно иной.

Первая проба показала, что большинство бактерий поглощено фагоцитами, а при второй пробе свободных бактерий не оказалось вовсе. Стало ясно: кролик с болезнью справился!

К несчастью, он тоже погиб: беря у него очередную пробу, служитель слишком сильно сдавил ему шею и придушил. Но вскрытие показало отсутствие у кролика сибирской язвы.

Все подтвердилось! Все!..

Однако ликовать было еще рано. Два кролика и две свинки — как это мало, чтобы обосновывать далеко идущие выводы!

А что прикажете делать?

Запас лабораторных животных у Мечникова иссяк. Да их и негде было держать в необходимом количестве.

Нужны были опыты иного масштаба; требовались помещение, оборудование, сотрудники. Иными словами, нужны были деньги, может быть, и не очень большие, но на скромные доходы с Поповки тут было не развернуться. «Положение независимого исследователя» просто-напросто оказывалось Илье Ильичу не по карману.

Итак, опять поступать на службу? Но куда? Вернуться в университет? Ну нет!.. Да и не подходит университетская кафедра для задуманных им исследований. Тут нужно особое учреждение…

Но таковых в России нет. Их, собственно, нет нигде в мире. Даже в Париже, у Пастера, лаборатория слишком мала и бедна.

Мечников подробно описал свои опыты, призвав других ученых повторить их. Однако не обольщался; понимал: пока солнце взойдет, роса очи выест… Впору было вновь впасть в беспросветный пессимизм.

К тому же обнаружилось, что у Ольги Николаевны и ее старшей сестры не в порядке легкие — их нужно срочно везти за границу. Можно представить себе, как взволновало Илью Ильича это известие, как всколыхнуло в душе притуплённые временем воспоминания…

В Италию они ехать не могли — там свирепствовала холера. Они отправились в Испанию, перебирались с места на место, ища такие условия, где необходимый Ольге и ее сестре климат сочетался бы с обилием живности для его работы. (Перед тем как навсегда проститься со своей прежней научной специальностью, Илья Ильич хотел завершить исследования медуз; над монографией о них он работал уже несколько лет.) Мечниковы добрались до Гибралтара, переправились на африканский берег и остановились в Танжере. Но и здесь живности не оказалось…