Читаем без скачивания Самый темный вечер в году - Дин Кунц

Его глаза только говорили: «Извини, Пигги».

И еще его глаза говорили: «Все нормально, девочка, продолжай жить».

Пигги может читать глаза. Она не может читать слова, но глаза читает очень даже хорошо.

Иногда, когда Пигги читает глаза матери, ей кажется, что голова у нее вот-вот разорвется.

Скрипит ключ в замке.

Пигги не прячет журнал. Продолжает вырезать картинки. Ей разрешено вырезать картинки.

Журналы — материны, но они старые и больше ей не нужны.

Пигги разрешено вырезать много картинок и склеивать их вместе, создавая картинки побольше. Мать называет большие картинки каким-то странным словом, которое Пигги не может ни прочитать, ни запомнить.

Пигги никак их не называет. Она просто видит красивые картинки, которые можно составить с другими красивыми картинками и получить еще более красивую картинку благодаря тому, что они составлены вместе.

Самые красивые картинки, которые делает Пигги, ее мать сжигает. Они выходят из дома, и мать сжигает лучшие составные картинки.

Это один из тех редких случаев, когда Пигги точно знает, что мать счастлива. Счастлива, потому что сжигает ее картинки.

Вот и еще одна причина, по которой Пигги знает, что мать лжет даже себе: она-то думает, что всегда счастлива.

Скрипит ключ в замке. Дверь открывается. Входит мать.

Мужчина остается на пороге, приваливается к дверному косяку, скрестив руки на груди.

Мать и мужчина выпивали. Это заметно.

Мать садится за стол.

— Что ты делаешь, бэби?

— Да так.

— Моя маленькая художница.

— Просто картинки.

У матери нож.

Не тот, которым она убила Медведя, но похожий.

Она кладет нож на стол.

Пигги думает, а вдруг она забыла застегнуть «молнию» на чехле после того, как убрала Вечно блестящую штучку.

Если мать увидит, что чехол на подушке расстегнут и найдет «НАДЕЖДУ» на серебряной цепочке, тогда будет беда.

Пигги смотрит на кресло. Чехол застегнут.

— Грядет большой день, Пигги.

Чехол застегнут, вот она и продолжает вырезать.

— Твой папуля приезжает, чтобы забрать тебя.

Пигги допускает ошибку. Отрезает голову красивой женщины. Притворяется, что ей требовалась только голова, поэтому аккуратно срезает лишнее вокруг нее.

— Я рассказывала тебе о твоем папуле, о том, как ему стало дурно от одного твоего вида, как твоя тупая тупая морда разозлила его, о том, как он оставил тебя мне и дал деру.

— Конечно, — отвечает Пигги, чтобы что-то сказать.

— Так вот, он вдруг обрел Бога, хочет совершить правильный поступок, поэтому приезжает, чтобы забрать тебя в свой дом, где вы будете счастливо жить до скончания веков.

Это плохо. Так плохо, как только может быть.

А если мать лжет насчет приезда ее отца?

Если это не ложь, то зачем об этом говорить? Только для того, чтобы вдохнуть в Пигги надежду, а потом не дать этому случиться, потому что случится что-то другое, ужасное.

И если ее отец действительно приедет, они не смогут уехать и быть счастливы до скончания веков. Никогда.

«Что мое, то мое. Ты — моя, свинка Пигги. Ты принадлежишь мне, свинка Пигги. Никто не получит то, что принадлежит мне».

Ее милый Медведь мертв, течет кровь, а мать шепчет: «Ты — моя, свинка Пигги».

И здесь, на столе, лежит нож, похожий на нож, которым она убила Медведя.

Если отец Пигги приедет, мать его убьет.

Она хочет, чтобы Пигги знала о том, что случится. Вот почему на столе нож. Что ж, Пигги будет знать.

Мать дает понять, что у Пигги есть шанс уехать от нее, но нет, никакой это не шанс, потому что никто не может забрать принадлежащее матери. Она хочет, чтобы у Пигги появилась надежда, только для того, чтобы потом украсть эту надежду.

Но мать не знает главного: что бы ни случилось, у Пигги есть «НАДЕЖДА» на серебряной цепочке, которую подарил ей Медведь.

— Мой парень, Пигги, он удивляется, чего я столько времени держу тебя при себе, такую мутантку, как ты.

Она говорит про мужчину, который стоит в дверях. Пигги боится его больше, чем всех тех, кто был раньше. Из-за него мать становится хуже. Мать стала гораздо хуже с того дня, как появился он.

— У меня был один очень богатый парень, он строил дома, его звали Хисскас. Он не мог иметь детей, у него была пустая сперма.

Пигги смотрит матери в глаза. Она читает глаза матери, в них много страшного, но Пигги видит и толику правды.

Когда Пигги больше не может смотреть в глаза матери, она снова берется за ножницы, начинает вырезать другую картинку.

Вырезая, она внимательно вслушивается в слова матери, половину не понимает, но мать говорит правду, а это событие знаковое, потому что обычно она только лжет.

— Хисскас, он не женился, но очень хотел ребенка. Официально — нет. Хотел нигде не зарегистрированного ребенка.

Краем глаза Пигги видит, как мать бросает взгляд на мужчину в дверном проеме.

— У Хисскаса был знакомый врач, который тоже не слишком чтил законы. Он принял бы роды на дому, ребенку не выписали бы свидетельство о рождении, и его появление на свет нигде бы не зарегистрировали.

Мать смеется, реагируя то ли на гримасу, то ли на какое-то движение мужчины в дверном проеме.

Пигги не поднимает головы.

— Вот я и позволила твоему папуле накачать меня, — продолжает мать.

Все это для Пигги ничего не значит. Но слушает она еще более внимательно.

— Если бы я родила девочку, Хисскас оставил бы ее себе. Если бы родила мальчика, он знал людей, которые хотели получить такую же игрушку, но другого пола, так что он мог отдать им мальчика, обменяв его на девочку.

Мужчина, который привалился к дверному косяку, присвистывает.

— Что холоднее сухого льда?

— Я, бэби, — отвечает ему мать.

Их слова не имеют смысла. Лед мокрый.

— У Хисскаса был второй дом, классное местечко, на самом берегу. Я бы там жила, каждый месяц получала чек на крупную сумму, делала, что хотела. А когда горничная приходила бы, чтобы прибраться в доме, она бы ничего не знала о секретном подвале.

Пигги не понимает, что сейчас говорит мать, но она знает наверняка, понятия не имея, откуда она это знает, что ей никак нельзя смотреть в глаза матери, потому что в них — страшнота, какой она еще никогда не видела.

— А потом, Пигги, ты выскочила из меня, глупая, маленькая толстомордая свинка Пигги, и наша сделка не состоялась. Хисскас не хотел, чтобы в его секретном подвале сидела маленькая свинка Пигги, даже если при этом я осталась бы с ним, потому что с самого начала он хотел не меня.

— Шантаж? — спрашивает мужчина в дверном проеме.