Читаем без скачивания Ветер крепчает - Тацуо Хори

Мори-сан. Он извинялся за то, что не ответил на новогоднее поздравление, которое я ему отправила, и пояснял, что с конца прошлого года пребывает в состоянии полнейшего нервного истощения; вместе с письмом в конверт была вложена какая-то журнальная вырезка. Я, не задумываясь, развернула ее и увидела пару поэтических строф, что-то вроде любовного послания некой даме, превосходящей поэта по возрасту. Гадая, с какой целью он отправил подобные стихи, и не находя их появлению никакого объяснения, я вполголоса зачитала заключительные строки: «Стоит ли слезы по мне проливать? Нет, слезной печали, плача достойно лишь имя твое…»[65] – и вдруг осознала, что они вполне могут быть адресованы мне. В первое мгновение мысль эта привела меня в неописуемое смущение. Затем верх взяли переживания гораздо более обыденные, ведь подобное признание – если, конечно, я правильно понимала его смысл – ставило нас в крайне неловкое положение. Я готова была допустить, что им действительно владело известное чувство, но ведь можно было оставить все как есть, и тогда оно несомненно утихло бы – втайне от других, в том числе от меня, и, скорее всего, неприметно для него самого, и все было бы предано забвению. Чувство это столь эфемерно, переменчиво, так зачем было признаваться мне, пусть даже в такой, поэтизированной форме? Как было бы чудесно, продолжай мы общаться, по-прежнему не отдавая себе отчета в том, что испытываем, но, единожды осознав происходящее, мы потеряли возможность даже видеться друг с другом… Меня одолевало желание обвинить этого человека в излишнем эгоизме. Однако злиться на него я все равно не могла. Вероятно, в этом проявлялась моя слабость…

Потом я подумала, что никто, кроме меня, вероятно, не догадывается, кому адресованы эти стихи, и немного успокоилась: рвать вырезку я не стала, но надежно спрятала ее в дальнем углу выдвижного ящика своего рабочего стола. Я решила вести себя так, словно ничего не произошло.

Как раз подходило время ужинать. Когда я поднесла ко рту первую ложку супа, меня вдруг настигла мысль: тот листочек со стихами был вырезан из журнала «Субару» (разумеется, я понимала это и прежде, но поначалу меня не слишком озаботило, где именно стихи опубликованы). Нам, надо полагать, по-прежнему исправно доставлялись свежие номера «Субару», но в последнее время мне было недосуг брать их в руки, поэтому вполне могло статься, что, пока я пребывала в неведении, ты – я не так переживала из-за твоего брата, сколько из-за тебя – уже прочитала стихи. Тут я впервые задумалась о том, что события, похоже, принимают нежелательный оборот. Возможно, виной всему было разыгравшееся воображение, но только мне вдруг пришло в голову, будто ты уже какое-то время упорно стараешься меня не замечать. Во мне поднялся гнев: я злилась на всех и ни на кого в отдельности. Однако продолжала с самым что ни на есть смиренным видом черпать ложкой суп…

С того дня я погрузилась в непривычную и необъяснимо мучительную атмосферу, которой меня окружил этот человек. Мне казалось, что все, с кем мне приходится общаться, смотрят на меня теперь с подозрением. Следующие несколько недель я почти не покидала своей комнаты, избегая встреч даже с вами. Было страшно лишний раз пошевелиться: казалось, на меня надвигается что-то непонятное, и я пыталась уклониться, поскольку не видела для себя иной возможности, кроме как ждать и надеяться, что беда пройдет стороной. Если мы не впустим ее внутрь, если не дадим себя опутать, то будем спасены. Я верила в это.

Иногда мне казалось, чем думать о подобном, куда лучше было бы поскорее состариться. Когда я состарюсь и окончательно лишусь всякой женственности, то даже при случайной встрече смогу, вероятно, говорить с ним без волнения в сердце. Но сейчас лет мне еще не так много, и это весьма прискорбно. Ах, если бы только можно было в одно мгновение постареть…

В те дни я часто изводила себя такими мыслями и подолгу рассматривала свои руки, за последнее время как будто немного похудевшие, с едва заметно проступившими венами.

В тот год сезон дождей оказался удивительно скуп на осадки. С конца июня до начала июля погода стояла сухая и жаркая. Я чувствовала себя совершенно обессиленной, поэтому одна, вперед всех, уехала в деревню. Однако не прошло после этого и недели, как ни с того ни с сего зарядили дожди: лило почти каждый день, да так, как льет обыкновенно лишь в начале лета. Время от времени дождь ненадолго переставал, но в эти часы на землю опускался плотный туман, почти полностью скрывавший даже ближайшие отроги. И все же мне такая мрачная погода подходила как нельзя лучше. Ведь дожди и туманы надежно охраняли мое уединение. Один день походил на другой. Холодные дожди заливали лежавшие тут и там кучи палой листвы, листья гнили и распространяли вокруг неприятный запах. Лишь птицы прилетали каждый день разные – то одна, то другая: садились на верхушки садовых деревьев и пели песни, каждая свою. Я подходила к окну, чтобы посмотреть, кто же это поет, но, видимо, зрение мое уже несколько ослабло, поскольку мне часто не удавалось разглядеть певунью. И это меня одновременно и печалило, и радовало. Правда, когда я таким вот образом, в рассеянной задумчивости подолгу изучала чуть покачивающиеся ветви, мне случалось заметить прямо перед глазами какого-нибудь паучка, неожиданно упавшего сверху на длинной нити, и я пугалась.

Тем временем в летние коттеджи, несмотря на плохую погоду, начали потихоньку заезжать дачники. Два-три раза я замечала облаченную в неизменный дождевой плащ фигуру, печально бредущую сквозь лесок позади нашего дома; кажется, это был Акира-сан, но он, вероятно, знал, что я пока приехала одна, и потому к дому нашему не приближался.

Начался август, а с небес по-прежнему лило, как в разгар сезона дождей. Вскоре ты тоже приехала в деревню, а потом до меня дошли смутные слухи о том, что и Мори-сан якобы уже появился в К. или, может быть, появится там в самое ближайшее время. Зачем только он поехал за город в такую дождливую погоду? Если он в самом деле приехал в К., то вполне мог наведаться и в О; я же считала, что мне в моем нынешнем душевном состоянии лучше с ним пока не видеться. И все же, памятуя о том письме, которое он по какой-то причине счел нужным мне отправить, решила так: захочет прийти – хорошо, пусть приходит, но тогда уже я непременно с ним обо всем переговорю. И