Читаем без скачивания Забыть Миссанрею (СИ) - Романова Галина Львовна

— Все дело в них. Вернее, в тех свойствах, которыми обладают псиалзы. Когда-то Миссанрея была обычной планетой — в том смысле, что на ней царила такая же жизнь, как и на других мирах. Но потом наши предки сперва открыли эти самые псиалзы. Мужчинам нравилось, когда их женщины носят красивые безделушки. Кто бы мог подумать, что они не настолько просты. История сохранила имя той женщины, которая первой додумалась поставить свойства псиалзов себе на службу…

— Марисса Ла Но, — вспомнил Ренн. Историю Миссанреи преподавали в школе. Он заучивал даты жизни Святой Мариссы, ее биографию и историю борьбы. Но не думал, что…

— Святая Марисса первой поняла, какую выгоду можно извлечь из простых украшений… и рассказала об этом своим сестрам, подругам, соседкам, а те — остальным женщинам. Произошла революция… не сразу… то, что пишут наши учебники — лишь красивая сказка. Ни ты, ни я никогда не узнаем, что там было на самом деле — все свидетельства либо уничтожены, либо упрятаны так далеко, что достать их невозможно. Женщины нас боятся. Боятся, что мужчины однажды скинут ярмо и отомстят за века рабства и унижения. Поэтому они теперь стараются усмирять нас с колыбели. Украшения, которые производят наши… твои мать, сестра и жена, усиливают гипнотические способности женщин, приказывая мужчинам подчиняться. Аналогичные камни в серьгах настроены так, чтобы подавлять волю носителя. Мужчины с такими серьгами — покорные и безвольные существа, во всем покорные женщинам. Серьги можно снять, но если ты носил их с детства и в детстве, то когда вырастешь, у тебя уже не останется своей воли. Ты свои серьги носил слишком мало. Ты вырос непокорным. Ты можешь покинуть нашу планету и… улететь.

— Улететь, — эхом повторил Ренн. В то время он даже не думал о том, что, раз отец может так говорить — и может сопротивляться желаниям его матери и супруги, значит, и у него тоже осталось немного своей воли. И… откуда у него эти силы? Нет, тогда он об этом не размышлял. Иное овладело его мыслями.

— Улететь, чтобы обрести свободу.

Свобода. Это слово было таким странным, одновременно пугающим и притягательным. Что такое свобода? Тот, кто всю жизнь провел в рабстве, не знает ее значения и не видит в ней смысла. Лишь тот, кто был ее лишен, может понять, зачем она нужна. Может быть, потому у отца и не хватило сил и мужества протянуть руку и взять ее. И как знать, достанет ли смелости у сына совершить решительный шаг?

— Но как?

— Я не знаю, — отец, как маленького, погладил его по голове. — Если бы я знал или хотя бы догадывался… я бы не стал молчать столько лет.

И снова Ренн поверил отцу и ни о чем не задумался.

— Что же мне делать?

Какое-то время отец и сын подавленно молчали. Наконец старший произнес:

— Думаю, ответ знает твоя жена. Компания «Магия и мы», которой она руководит, производит эти серьги… и не только их. Как я уже сказал, псиалзы способны подавлять волю окружающих, а это прямой путь к власти. Возможно, правительницы Миссанреи мечтают, что однажды псиалзов в Галактике станет столько, что достаточно будет дать команду — и все их носители станут рабами миссанриек. Тогда произойдет массовый переворот в сознании всех людей… Так ли это, я не знаю, а проверить слишком сложно. Твоя сестра… она работает зарядницей этих самых камней, программируя их. Как она это делает? Я не знаю, а спросить… Она бы ни за что не стала со мной разговаривать. Кто я для нее? Всего-навсего мужчина, который вечно что-то готовит, стирает, убирает…Она может любить брата, но никак не отца. Мы с матерью не воспитали ее должным образом… вернее, я не сумел привить ей хоть капельку уважения к мужчинам. Возможно, если бы таких, как она, было чуть больше…

Ренн представил себе супругу. Вспомнил, как она с ним обращалась. Как заставила развлекать своих подружек, как держала взаперти… как проделывала с ним то, о чем он бы ни за что никому не стал рассказывать. Просто потому, что это было ужасно унизительно и больно. Да и кто мог бы ему помочь? «Моя жена часто бьет меня, может на полдня приковать наручниками к батарее, забывая при этом кормить. А однажды привела своих подруг, приказала танцевать перед ними. Они напились и…изнасиловали меня. Что мне делать?» — «Ну, для начала попробуйте с нею поговорить. И вообще, что вы сделали для того, чтобы она вас не била?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нет. Ни за что. У него просто не хватит сил переступить через себя. Он…

Он пойдет на все ради свободы.

…Когда два часа спустя жена вернулась домой, на кухне сидели двое мужчин. Пахло пирогом с ягодами и жареной рыбой. При виде невестки старший заторопился домой — мол, у него самого полно дел. — а младший кинулся помогать супруге снять плащ, подал домашние туфли, усадил в кресло, включил приятную легкую музыку и принес стакан ароматизированного коктейля.

— Вижу, — жена потрепала его по щеке, — мой мальчик взялся за ум…

— Меня вразумил отец. Он дал мне несколько ценных советов, — Ренн опустил глаза. Потом, поколебавшись, встал на колени, бросил на супругу взгляд снизу вверх. — Прости. Я вел себя неправильно…мне больно сознавать, что столько времени потеряно из-за моего упрямства… Ты правильно делала, что наказывала меня… Прости и… мы можем начать все с начала? Обещаю, что буду послушным и выполню все, что ты мне прикажешь.

Она смотрела на него поверх бокала.

— Ты милый мальчик, — сказала наконец, — на тебя невозможно долго сердиться. Но я буду последней дурой, если поверю тебе просто так, без испытания.

— Я готов.

— Тогда, — она скинула обувь, — помассируй мне ноги.

Ренн был к этому готов. К этому и еще многому другому.

«Это и многое другое» продолжалось несколько недель. Он вел жизнь затворника, никуда не выходил, день-деньской наводил порядок, стирал, готовил, занимался рукоделием, украшая дом. Вечерами развлекал супругу, принимал гостей — ее подруг и терпел все, что они с ним проделывали. Конечно, изо всех сил старался в постели. Терпел, кивал, соглашался, выслушивал нотации и сентенции, просил прощения…

И это принесло свои плоды. Оория стала разговорчивее. Она чаще начала при нем обсуждать положение дел фирмы, иногда приглашала коллег для деловых переговоров к себе домой. В такие моменты Ренн вертелся рядом, слушал во все уши.

— Ничего, что он тут трется? — сердито выговаривала одна из дам. — Развесил уши… подслушивает…

— Не обращайте внимания, блистательная И-Мара, — отмахнулась Оория. — Ренн совершенно безобиден. Просто ему скучно день-деньской одному, вот он и льнет к нам. Иди сюда, малыш. — она указала на ковер у ног, и Ренн тотчас же присел рядом. Унизанная перстнями рука провела по его волосам. Изловчившись, он поцеловал кончики ее ногтей и был «вознагражден» короткой пощечиной, которую снес равнодушно.

— И все равно, это как-то непривычно — обсуждать дела фирмы в присутствии мужчины. Конечно, он ничего не в состоянии понять, но этот его взгляд… Ох, собаки настолько лучше в этом плане. А он глядит так, будто вот-вот заговорит.

Ренн молчал, стискивая зубы и изо всех сил удерживая на лице легкую дежурную улыбку. Жена продолжала гладить его по волосам.

— Это мой дом и мои правила, — сказала она. — Ренн останется здесь.

Она поставила ногу ему на бедро.

— Как вам угодно. Но если мы все станем потакать своим прихотям, производство развалится окончательно. Надо запретить зарядницам брать себе мужей по крайней мере в первые четыре-пять лет. Они всю энергию растрачивают на бесполезных мужчин, в результате чего страдает качество. Псиалзы выходят с конвейера не полностью заряженными. Пропадает эффект. Они перестают действовать мгновенно. У нас уже двадцать шесть жалоб с начала месяца. В восьми случаях контроль ослаб на третьи сутки, в пяти — на седьмые. В двух — он держался только несколько часов, а в одиннадцати не наступил совсем. Нам пришлось отозвать всю партию псиалзов и возместить убытки за свой счет. Еле-еле удалось свалить всю вину на пиратов — дескать, они подменили на таможне груз контейнерами с фальшивками. Но вы прекрасно знаете, чем это чревато.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})