Читаем без скачивания The Cold War: A New History - Джон Льюис Гэддис

года. Но к тому времени весь процесс контроля над вооружениями оказался под огнем критики как со стороны демократической, так и республиканской партий, утверждавших, что он ничего не дал для снижения ядерной опасности, что он поставил под угрозу безопасность Запада, допустив совершенствование советского потенциала, и что он не поддается проверке. Картер все же представил договор в Сенат, но затем, желая продемонстрировать свою твердость, бросил Москве вызов в связи с недавним размещением на Кубе советской "боевой бригады". В результате дальнейших исследований выяснилось, что эта бригада находится там с 1962 г. и что ее присутствие было частью соглашения, по которому Кеннеди и Хрущев урегулировали кубинский ракетный кризис. В декабре 1979 г., когда НАТО дала согласие на размещение "Першинга II" и крылатых ракет, а Советский Союз в ответ вторгся в Афганистан, эти разногласия заставили Сенат отложить рассмотрение договора SALT II, и он все еще томился в этом органе.

 

III.

ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ событий, приведших к этому, можно проследить на примере другого соглашения, еще более проблематичного, чем SALT I, достигнутого на московском саммите 1972 года. В совместном заявлении об "основных принципах" Никсон и Брежнев обещали, что их страны будут стремиться избегать "попыток получить одностороннее преимущество за счет другой стороны". Если воспринимать это буквально, то можно предположить, что стабильность, которая стала характерной для отношений сверхдержав в Европе и Северо-Восточной Азии, теперь будет распространяться на всю остальную Азию, Ближний Восток, Африку и Латинскую Америку: Вашингтон и Москва будут отвергать любые возможности изменить статус-кво в этих регионах мира. Вскоре, однако, стало ясно, что "Основные принципы" не следует воспринимать буквально. Как и SALT, они замазывали трещины.

Русские приветствовали "Основные принципы" как очередное признание паритета с американцами. Брежнев, однако, осторожно настаивал на том, что классовая борьба будет продолжаться: "Этого и следовало ожидать, поскольку мировоззрение и классовые цели социализма и капитализма противоположны и непримиримы". Американцы рассматривали "Основные принципы" как способ сдерживания русских. "Конечно, [они] не были юридическим договором", - пояснил Киссинджер. Они "устанавливали стандарт поведения, по которому можно было судить о том, достигается ли реальный прогресс. . . . [Усилия по снижению опасности ядерной войны ... . должны были быть связаны с прекращением постоянного советского давления на глобальный баланс сил".ьТаким образом, несмотря на видимость, в Москве не произошло встречи умов по управлению сферами влияния в "третьем мире". Более того, в последующие годы активизировался поиск односторонних преимуществ.

Первая возможность выпала американцам. Московский саммит стал шоком для Анвара эль-Садата, преемника Насера на посту президента Египта. Советский Союз не сделал ничего, чтобы предотвратить захват Израилем Синайского полуострова и сектора Газа в ходе Шестидневной войны 1967 г., а теперь Брежнев, похоже, исключил возможность в будущем помочь Египту вернуть эти территории. В связи с этим Садат решил разорвать многолетние отношения с СССР и начать новые отношения с США, которые, будучи союзником Израиля, могли бы пойти на уступки Израилю. Когда Никсон и Киссинджер проигнорировали его, даже после того как Садат выдворил из Египта около 15 тыс. советских военных советников, он нашел способ привлечь их внимание, начав внезапное нападение через Суэцкий канал в октябре 1973 года. Это была война, которую Садат рассчитывал проиграть, и которая велась ради политической цели, которую, по его расчету, он должен был выиграть. Ведь разве американцы позволят Израилю унизить лидера, который уже уменьшил советское влияние на Ближнем Востоке?

Они этого не сделали. После того как израильтяне отразили нападение египтян с помощью массированных поставок американского оружия, Киссинджер отверг требование Брежнева о совместном прекращении огня и даже отдал приказ о кратковременной ядерной тревоге, чтобы подкрепить отказ. Затем он лично провел переговоры о прекращении боевых действий, заслужив благодарность и в Каире, и в Тель-Авиве, в то время как русские не получили вообще ничего. Пять лет спустя, после переговоров с израильтянами при посредничестве президента Картера, Садат получил обратно Синай, а также Нобелевскую премию мира, которую он разделил с премьер-министром Израиля Менахемом Бегином. Египетский лидер, - заключил Киссинджер, - был "замечательным человеком". Он казался "свободным от той одержимости деталями, благодаря которой посредственные лидеры думают, что овладевают событиями, а затем оказываются поглощенными ими".

 

СРЕДНИЙ ВОСТОК 1967, 1979

Возможно, это была тонкая самокритика, поскольку именно Садат мастерски использовал возможность изгнания Советского Союза с Ближнего Востока, и именно Никсон и Киссинджер клюнули на эту наживку. Позднее Киссинджер утверждал, что разрядка была "отчасти транквилизатором для Москвы, поскольку мы стремились вовлечь Ближний Восток в более тесные отношения с нами за счет Советского Союза". Но это попахивает ретроспективным оправданием: мало доказательств того, что он или Никсон имели в виду эту цель до того, как Садат сделал свой шаг. Напротив, этот эпизод показал шаткость разрядки: если региональная держава может маневрировать сверхдержавой, добиваясь односторонних преимуществ за счет другой, нарушая тем самым данное ею четкое обещание, то, как заметил Добрынин, разрядка "очень хрупка и непрочна". Война 1973 года и ее последствия "определенно подорвали доверие между руководством обеих стран".

Не лучше справлялись с искушениями и руководители Добрынина. В последующие годы приверженность Советского Союза классовой борьбе втянула его в такие регионы мира, которые при любом реалистичном подсчете интересов вряд ли можно было считать жизненно важными. По крайней мере, Ближний Восток, из которого Киссинджер стремился исключить русских, был стратегически важен для США. Но какое значение для Советского Союза имели Вьетнам, Ангола, Сомали, Эфиопия - все страны, в которых Москва расширяла свое влияние в середине 1970-х годов?

Единственное, что связывало эти участия, вспоминал Добрынин, это "простая, но примитивная идея международной солидарности, которая означала выполнение своего долга в антиимпериалистической борьбе". Впервые эта идея проявилась во Вьетнаме, где призывы Ханоя к "братской солидарности" регулярно отражали советское давление с целью прекращения войны с американцами, к которой кремлевские лидеры никогда не относились с энтузиазмом. Но победа Северного Вьетнама в 1975 г., а также запрет Конгресса на интервенцию в Анголу изменили расчеты: если США могут потерпеть поражение в Юго-Восточной Азии и сдержать их на юге Африки, то насколько надежной может быть американская сила в других странах? Возможно, классовая борьба в "третьем мире" действительно разгоралась. Подобные взгляды, по мнению Добрынина, были наиболее сильны в Международном отделе КПСС: "[Убежденные в том, что вся борьба в "третьем мире" имеет идеологическую основу", партийные руководители "сумели втянуть Политбюро во многие авантюры в "третьем мире". Военный истеблишмент пошел навстречу: "[Некоторые из наших высших генералов... были эмоционально