Читаем без скачивания Полководец - Владимир Карпов

Видя, что штольни неизбежно будут взяты одна за другой, Федосеев разрешил всем плыть ночью через, бухту, а сам остался с небольшой группой бойцов. Он держался, пока мог, а в критический момент подорвал штольни и сам погиб.

Так что не просто произошел взрыв, который погубил немецких саперов, как пишет Манштейн, а десять дней шли бои в этих штольнях и фашисты потеряли здесь несколько сот своих солдат и офицеров.

После того как части противника вышли к берегу бухты Северной, Петров создает новый четвертый сектор, уже на южном берегу этой бухты, В него входят: остатки 138-й стрелковой бригады (их объединили в один полк), остатки 95-й стрелковой дивизии, сводный полк из остатков 79-й бригады и сводный полк 345-й стрелковой дивизии. Петров поставил задачу этому новому сектору: не допустить высадку противника с Северной стороны и прорыва его вдоль Симферопольского шоссе.

Остатки, остатки… От всего были теперь только остатки. Измученные, оглушенные непрерывными бомбежками и артобстрелом, голодные, страдающие от жары и жажды защитники Севастополя продолжали стоять насмерть. Они стойко выполняли все приказы командования, ни на одном участке не возникло ни растерянности, ни паники. Величайшая организованность и дисциплина в такой труднейшей, безвыходной обстановке были конечно же результатом воспитательной работы, высокого авторитета руководителей обороны.

С рассветом 25 июня противник предпринял особенно сильные атаки на участке третьего сектора. Опять бесконечные бомбардировки и артобстрелы. А нашим частям уже практически невозможно было отвечать артиллерийским огнем – снаряды кончились. Только в этот день и только на этом участке третьего сектора фашистская авиация сбросила три тысячи бомб.

27 июня танки противника ворвались в расположение частей 25-й стрелковой дивизии и в упор расстреливали наших бойцов. К исходу дня, прорвав оборону на участке 8-й бригады морской пехоты, противник овладел высотой Сахарная головка. Это продвижение противника стало возможным после преодоления «каменной обороны» моряков 8-й бригады Горпищенко. «Каменной» потому, что, израсходовав все боеприпасы, моряки камнями отбивали наступающих врагов. Остатки частей 25-й стрелковой дивизии и 3-го полка морской пехоты отошли к станции Инкерман.

В этот день в районе Инкермана произошел взрыв огромной силы, который слышали и Петров и Манштейн на своих командных пунктах. Взрыв нанес гитлеровцам большие потери, завалив землей и камнями колонну танков и мотопехоты. До некоторого времени оставалось неизвестным, что там произошло. Петров помнил этот взрыв и после войны, в разговоре со мной, узнав, что я стал писать на военные темы, просил меня разузнать и рассказать, что там произошло. Он был уверен, со взрывом связан какой-то героический поступок. Я выполнил эту просьбу Ивана Ефимовича; позже познакомлю читателей с подробностями этого дела.

Ночью 29 июня гитлеровцы под прикрытием дымовой завесы начали переправу на шлюпках и катерах через Северную бухту. Бойцы 79-й бригады и остатки экипажа бронепоезда «Железняков» открыли по этому десанту ружейно-пулеметный огонь. Но не было уже артиллерии и нечем было бороться с переправляющимся десантом.

А в эти же минуты авиация гитлеровцев просто свирепствовала над полем боя, подавляя тех, кто пытался отразить десант.

К середине дня частям 24-й пехотной дивизии немцев удалось переправиться через Северную бухту.

Одновременно противник при поддержке сильнейшего артиллерийского огня и бомбардировок авиации перешел в наступление в направлении Федюхиных высот и Сапун-горы.

В 6 часов утра противнику удалось ворваться в окопы 386-й стрелковой дивизии. Произошел жаркий рукопашный бой. Бойцы сражались в своих траншеях героически, погибали, но не отступали.

Пытаясь хоть чем-то помочь защитникам на этом участке, Петров ввел в бой остатки 25-й стрелковой дивизии, 9-й бригады морской пехоты и 142-й стрелковой бригады, поставив им задачу приостановить продвижение противника в этом районе. Однако изменить что-либо эти совсем обессилевшие части уже не могли. А неподалеку 8-я бригада почти полностью погибла, получил тяжелые ранения ее командир полковник П. Ф. Горпищенко. Уцелевшие из 386-й дивизии отошли на хутор Дергачи, и их командир полковник Николай Филиппович Скутельник пытался здесь организовать оборону.

В течение второй половины дня 29 июня немецкая авиация продолжала яростно бомбить последние очаги обороны Севастополя. Она сбросила более 10 тысяч бомб!

Утром 30 июня противник продолжал удары с воздуха и наступал по всему фронту, сосредоточив теперь усилия главным образом вдоль Ялтинского и Балаклавского шоссе. Манштейн рассчитывал: всех, кто еще способен держать оружие в руках, Петров направляет в район Северной бухты, поэтому удар с юга, на новом направлении, будет не только неожиданным, но и неотразимым: нечем его тут отражать. Но находившиеся тут части держались мужественно и хотя отходили, но делали это организованно, с боями и без паники.

Фронт наших частей сузился, у противника оставалось все то же количество артиллерии, и поэтому, вполне естественно, поражающая мощь огня этой артиллерии усилилась.

Казалось, что на обожженной и изрытой снарядами и бомбами севастопольской земле не осталось ничего живого. Но на подступах к городу ее защитники все же еще стояли. Измученные, раненные, обгоревшие, забывшие о сне, отдыхе и пище бойцы и командиры продолжали оказывать сопротивление противнику. На правом фланге все еще держались 109-я стрелковая дивизия генерал-майора П. Г. Новикова и подразделения 9-й бригады морской пехоты полковника Н. В. Благовещенского. С тяжелыми боями они постепенно отходили, нанося при этом врагу большие потери.

На левом фланге две немецкие дивизии – 50-я и 132-я – теснили остатки наших частей. А на Малахов курган от берега Северной бухты наступали еще две дивизии гитлеровцев: 24-я и 22-я. Их сдерживали остатки 79-й стрелковой бригады, артиллерийских и тыловых подразделений.

Малахов курган непрерывно подвергался сильнейшему артиллерийско-минометному обстрелу и ударам с воздуха. Капитан-лейтенант А. П. Матюхин, командир 701-й береговой батареи, которая находилась здесь, бил уже прямой наводкой из единственного уцелевшего орудия. И вот умолкло последнее орудие 701-й батареи. Но и на следующий день небольшая группа защитников Малахова кургана все еще продолжала сражаться.

Овладев этими последними позициями, фашисты вплотную подошли к городу Севастополю. Город пылал от не прекращавшихся в эти дни бомбардировок и весь был окутан черным дымом.

Вот какой подсчет приводит в своей книге «История второй мировой войны» французский генерал Л. Шассен:

«За последние 25 дней осады Севастополя немецкая артиллерия послала на город 30 тысяч тонн снарядов, а авиация Рихтгофена (поддерживавшая Манштейна. – В. К.) совершила 25 тысяч вылетов и сбросила 125 тысяч тяжелых бомб – почти столько, сколько английский воздушный флот сбросил к этому времени на Германию с начала войны».

Фронт не линия на карте, а люди

Я поставил перед собой задачу рассказать о жизни Ивана Ефимовича Петрова, поэтому не имею возможности подробно говорить о многих достойных людях, которые совершали подвиги в ходе этих боев. Петров обо всех героях знал. Он высоко ценил мужество и стойкость своих подчиненных и сам черпал силы в их стойкости и в своей вере в них. Это была одна из важных черт характера Петрова. Вот свидетельство Крылова, человека, очень хорошо знавшего Ивана Ефимовича:

«В самые трудные дни Севастопольской обороны Иван Ефимович возвращался из частей воодушевленным. Стойкость, мужество бойцов и командиров заряжали его новой энергией. И, должно быть, часто помогали как бы иными глазами взглянуть на оперативную карту, когда обстановка на ней сама по себе выглядела малоутешительно. Фронт для него всегда был не линией на карте, а прежде всего сплошной массой живых людей. В командарме, которого под Севастополем редкий солдат не знал в лицо, как бы концентрировалась их воля, твердость духа, общая решимость одолеть врага».

В 1954 году я окончил московский Литературный институт имени А. М. Горького. И в один из осенних дней навестил Петрова. Он тогда жил в Москве и занимал должность начальника одного из главных управлений Министерства обороны.

Хочу обратить внимание читателей на эту должность и на то, что именно Петров на нее был назначен. В послевоенные годы я работал в Генеральном штабе и знаю – шло обобщение опыта Великой Отечественной войны, создавались новые уставы Советской Армии. Не успели их создать и внедрить в боевую подготовку, появилось атомное оружие. Не было ни теории, ни практики его применения. Необходимо было создавать совершенно новые стратегию, оперативное искусство и тактику.

Об этой огромной и ответственной его работе я расскажу позднее, а сейчас возвращаюсь к намерению показать, что источник силы и вдохновения для Петрова был в солдатах и офицерах, которыми он командовал.