Читаем без скачивания Апокалипсис от Владимира - Владимир Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Билл нагнулся к льняному полотну, но не успел открыть рта, как я хорошо поставленным голосом экскурсовода стал излагать нужную информацию:
— Эксперты-криминалисты, изучавшие Плащаницу, установили, что завернутый в ткань человек получил между ребер рану от копья размером 4,5 сантиметра. По мнению медиков, копье пронзило плевру, легкое и повредило сердце. Под раной на Плащанице отпечаталось пятно крови группы А+. Она потекла, когда пронзенный находился в вертикальном положении. Такая рана могла быть нанесена штатным копьем на древке длиной примерно полтора метра. Это высчитано исходя из размеров креста, высоты Голгофского холма и месторасположения раны. По мнению знатоков древнего оружия, роковой удар не мог быть нанесен длинным и тяжелым римским копьем пехотинца «хаста» или копьем кавалериста «пилумом». Это след от копья типа «лонхе», использовавшегося легионерами военных гарнизонов. Как известно из Евангелия, солдаты, осуществлявшие казнь, были легионерами. Копье, которое хранится в Эчмиадзине, точно соответствует размерам раны.
Я улыбнулся: — Не надо меня благодарить, эта информация есть в Интернете, просто в отличие от некоторых, я предпочитаю выполнять домашнюю работу.
Билл огорченно посмотрел на Даниила:
— И что, все мои усилия напрасны?
— Не думаю, — ответил Учитель, — в том копье, что принес ты, закован гвоздь с креста, так что какими-то магическими свойствами оно все равно обладает. Теперь, когда с копьем разобрались, хотелось бы услышать ваши идеи по организации всего этого… действа.
Было заметно, что Даниил заставляет себя говорить о грядущем событии спокойно. Мне было больно это слышать, и я позволил себе вольность.
— Учитель, — обратился я к нему, — я призываю тебя отказаться от этой затеи, я не вижу в ней особого смысла! Цари ждут коронации — будет красиво, весело и шумно. Наденем им на головы короны, немного поправим миром в свое удовольствие, а там, глядишь, кривая куда-нибудь да и вывезет. Зачем ставить такие эксперименты над собой? Что и кому нам доказывать, двум сумасшедшим старикам?
— Себе, дружочек, — усмехнулся Спаситель, — только себе. Завтра состоится суд над злодеями, а потом и казнь. Пришло время торопиться, ведь сегодня уже четверг.
— К чему такая спешка? — возразил я. — Мы же не успеем подготовиться! Надо выделить из своих рядов плакальщиц, Лонгина, Вечного жида, Понтия Пилата и всех прочих участников драмы. Организовать телетрансляцию, расставить камеры и свет. Работы невпроворот, дай Бог за месяц управиться!
— Владимир, ты обезумел. Это что, постановка античной драмы? Прекрати немедленно, ты все превращаешь в фарс! Завтра, все произойдет завтра. С мишурой разбирайтесь самостоятельно, а царей коронуем по Воскрешении!
— То есть в воскресенье? — уточнил я. — Ну и задачки вы ставите, шеф, с ума можно сойти! Кстати, тут ко мне уважаемые люди обращались, насчет режисс…
Даниил на меня так глянул, что я счел за благо не продолжать.
— Оставьте меня, — произнес он. — Увидимся завтра, в десять утра у Стены Плача.
ГЛАВА 45
Мы с Биллом вышли на улицу и решили пройтись к Стене Плача — посмотреть декорации завтрашнего действа.
— Что-то у меня, дорогой Билл, на сердце как-то нехорошо. Тревожно.
— И у меня, — ответил Билл, — я Учителя таким еще никогда не видел. Явно не в себе. Уж лучше бы орал да Китай громил! Рискует он.
— И не говори, — согласился я, — даже слушать никого не хочет. Так что завтра делать-то будем? Все равно ведь надо телетрансляцию организовывать, ты Теду позвонишь?
— Конечно, он будет счастлив! Режиссером Мела Гибсона позовем, он ведь уже нечто подобное снимал?
— Ну уж нет, — скривился я, — давай так: если Тернер, а не Эрнст делает телетрансляцию, то вместо Гибсона будет Михалков.
— Договорились, — блеснул очками Гейтс, — но тогда исполнителя на роль Лонгина я выбираю!
— Ага, знаю я твои американские заморочки! Наверняка предложишь негра или китайца.
— А что, политкорректно, — заметил Билл.
— Вот это ты напрасно сказал, — ответил я. — Вы и так наснимали кучу всякой пурги про античность! У вас даже триста спартанцев какие-то предтечи американцев, воюющие с армией Саддама Хусейна. Вы хоть иногда историю уважайте!
— Хорошо, а Шварценеггера можно? — спросил Гейтс.
— А он Даниила насквозь не проткнет, как бабочку в гербарии?
— Объясним.
— Смотри, не ошибись, — сказал я. — Так, ладно, давай созывай бойцов. Времени мало, а нам еще надо сюда весь бомонд собрать. На этот раз сами звонить не будем, поручим пацанам, не наш уже уровень с Президентами общаться. Да и что мы им расскажем? Что Даниил поехал головой и решил прогуляться с крестом на загривке, потом на солнышке позагорать, пройти сеанс копьетерапии и воскреснуть прямо к их инаугурации?
— Согласен, — ответил Гейтс, — звучит жутковато. Рассказывать я бы ничего не стал, пусть сами домысливают. Скажем, чтоб завтра были, и все.
Я кивнул и отдал мысленные распоряжения ребятам, которые в этот момент тусовали в каком-то ресторане неподалеку. «Здорово!» — Никита всерьез обрадовался тому, что режиссером телетрансляции будет Михалков.
Билл в этот момент говорил с кем-то по телефону и еле сдерживал смех. Повесив трубку, он тут же прыснул:
— Я всегда знал, что Тед нахал, но не до такой же степени!
— Что сказал наш мальчик, — поинтересовался я, — что по бокам от Даниила нужно будут распять Ларри Кинга с Познером? — А есть за что? — переспросил Билл.
— Ты имеешь в виду, куда вбить гвоздики, — улыбнулся я, — или наличие грехов?
— Ха-ха-ха! — передразнил меня Гейтс. — Какие мы остроумные и как мы любим коллег. Нет, все гораздо проще — он потребовал роль Лонгина себе, причем готов предоставить справку, что тот его прямой предок.
— А если мы откажемся?
— Такой вариант не рассматривался.
— Тогда будем считать его выходку глупой шуткой.
— Надеюсь!
Мы дошли до Стены Плача. Там как всегда было много людей, но, несмотря на это, площадка мне не понравилась. Конечно, телевизионщикам здесь снимать привычно, но вот только впечатление это место создает совсем другое, не христианское, что ли.
Постояв несколько минут, мы расстались с Биллом.
Настроение у меня было ужасное. Я решил ни с кем и ни о чем сегодня не говорить и отправился в свою палатку в масличном саду, чтобы выспаться перед завтрашним тяжелым днем.
До воскресенья ничего хорошего меня не ждало.
Я лег в постель и долго ворочался, вспоминая Эльгу — я ведь даже не позвонил ей перед командировкой в Армению. Сознание постепенно покидало меня, и уже в забытьи мне показалось, что я слышу голос Даниила, молящего:
Авва Отче! Всё возможно Тебе — пронеси чашу сию мимо Меня. Но не чего Я хочу, а чего Ты.
ГЛАВА 46
В пятничный день вся площадь перед Стеной Плача была заполнена людьми — камеры, техника, службы безопасности. За ночь рабочие успели соорудить подобие VIPовскиx лож, и туда уже с восьми утра загнали все сливки мирового сообщества. Прямо напротив стены, метрах в десяти от нее, вдоль разделительного забора, отсекающего мужскую часть стены от женской, установили помост и на нем роскошное царское кресло.
Получилось некое подобие гигантского амфитеатра, чему удачно способствовал рельеф местности. От входа на площадь к Стене Плача вниз бежали сплошные ряды сидений, а перед сценой были оставлены сходившиеся вместе проходы. В передних рядах партера была выделена зона cynep-VIPa, в которой стояли богато инкрустированные кресла, предназначенные для будущих царей-пророков. День выдался на редкость мерзким. Солнце с самого утра отчаянно палило, но не несло тепла, и меня постоянно продирал озноб. Наверное, нервы. Ровно в десять я поднялся на сцену. Рядом со мной шел Билл, чуть поодаль понуро шагали наши ученики. Выйдя на центр помоста, я обернулся к людям, собравшимся на площади, и поднял правую руку вверх. Все они встали.
Воцарилось молчание. Я посмотрел на ложу царей-пророков. Назарбаев сделал мне некий жест, должно быть, выражающий поддержку. Я отыскал взглядом Путина, который стоял рядом с Бушем и Шираком, и попытался прочитать его мысли. Забавно, но в этот момент он был занят тем же — oн пытался прочитать мои. Я решил ему помочь, и на лице Путина отразилось искреннее удивление. Еще бы, кто же из политиков отважится на задуманное Даниилом? Ну так ведь на то он и Спаситель!
К чести Путина, он не стал делиться полученной от меня информацией с коллегами. Вместо этого он глубоко задумался и стал просчитывать варианты реализации разных сценариев, в том числе и крайне нежелательных. Судя по тому, как быстро он погружался в печаль, ход его мыслей был близок к моему.
С трудом, будто воздух стал вязкой и тягучей субстанцией, я наполнил легкие и провозгласил: — Спаситель!