Читаем без скачивания Неосторожность - Чарлз Дюбоу

– А я выпью, если не возражаешь, пусть мой врач меня и осудит. С «Бифитером» и цедрой, пожалуйста, хорошо взболтанный.

Мануэль уходит с заказом, и я поворачиваюсь к Клэр, внимательно рассматривая ее.

– Рад тебя снова повидать, – говорю я. – Очень хорошо выглядишь. Жизнь за городом тебе на пользу.

Хотел бы я сказать то же самое про себя. Я, правда, только что вернулся из Флориды, и у меня красивый загар, но врач сетует на высокий холестерин и твердит, что мне надо сбросить фунтов двадцать.

Она смеется. Тот же смех. Серебряный колокольчик.

– Ох, не знаю. Наверное, грех жаловаться, но иногда я скучаю по Нью-Йорку.

– Почему ты туда переехала?

– Дэвид, мой муж, оттуда родом, и мы решили, что детей лучше растить там. Он каждый день ездит на работу, а я сижу дома с детьми.

– Сколько их у тебя?

– Пока двое мальчиков, но я на шестом месяце, жду третьего.

– Поздравляю. Сколько мальчикам?

– Девять и три.

– Чудесная жизнь.

– Да. Немного скучно, но у нас там замечательные друзья, и мы с Дэвидом стараемся проводить хотя бы одни выходные в месяц вдвоем в Нью-Йорке. Останавливаемся в отеле, ходим в театр, встречаемся с друзьями, осваиваем новые рестораны.

– А где работает Дэвид?

Муж Клэр работает в финансовой сфере. В крупном банке, но подумывает через пару лет начать свое дело. У него гарвардская степень МВА. Познакомились на вечеринке. Медовый месяц провели на Галапагосах.

Мы какое-то время болтаем о ее жизни.

– А ты как, Уолтер? Как Мэдди?

Я рассказываю. Про Мэдди, про то, что случилось за годы, прошедшие после катастрофы. Как изменилась наша жизнь. Про наш брак. Флориду. Но не про книгу.

Приносят ланч. Я заказал мучной суп и стейк с кровью. Балую себя при первой возможности. Клэр ограничилась лососем, большую часть которого оставляет на тарелке.

– Так зачем ты хотел меня видеть? – спрашивает она. – Не верю, что ты мне ни с того ни с сего позвонил после того, что случилось, спустя столько лет, просто чтобы поболтать ни о чем.

И я рассказываю ей о рукописи, о том, что я – единственный, кто ее читал. О том, как она хороша, что перечитываю ее каждый год. Еще я даю ей понять, что она вызывает больше вопросов, чем дает ответов. Так ли все было в действительности? Так ли все происходило? В ней слишком много пробелов. Может, Клэр поможет мне их заполнить?

– Это было очень давно, Уолтер, – говорит она. – Я была так молода.

Но я настаиваю, и Клэр в конце концов уступает. Мы говорим об их романе, о Париже, у нее на глаза наворачиваются слезы, когда я вторгаюсь в слишком личное. Мне нужны подробности, которые бывают болезненными.

– Я об этом долго не вспоминала, – произносит Клэр. – Старалась не думать.

Она встает, извинившись, и уходит в туалет. Когда она возвращается, вид у нее более спокойный. Макияж приведен в порядок.

– Прости, – говорит она.

Мы заказываем кофе.

– А выяснили, что случилось? В чем причина катастрофы? – спрашивает Клэр.

– Отчеты не дали однозначного ответа.

Она кивает.

– Как думаешь, что произошло?

Этот вопрос я задавал себе много раз. Даже нанимал частных детективов, чтобы просмотреть медицинские отчеты и доклад комиссии по безопасности на транспорте.

– Не знаю, – отвечаю я. – Вопреки тому, что писали в газетах, я не верю, что Гарри сделал это нарочно. Книга шла хорошо. Он обожал Джонни и никогда бы не причинил ему зла. И он по-прежнему любил Мэдди, сказал мне, что постарается вернуть ее. Более того, я уверен, она бы его приняла. Насколько я могу судить, у него не было причин убивать себя и сына.

– Тогда что?

– Вероятно, ошибка пилота, но Гарри был опытным летчиком. Могло заблокировать клапан. Или они столкнулись с птицей. Комиссия не нашла признаков технической неисправности, но самолет сильно пострадал. Конечно, производители прислали своих адвокатов, те утверждали, будто дело не могло быть в самолете, размахивали пачками документов, подтверждающих надежность самолета и самой конструкции. Нет, это загадка.

– Я тоже часто об этом думала, – вздыхает Клэр. – И тоже не могла найти убедительную причину. Сначала считала, что меня Бог наказал за то, что спала с женатым мужчиной, но потом поняла, что это не меня наказали. – Она усмехается. – Вот всегда оно так, да? Молодым кажется, что все вертится вокруг них.

Мы переходим Вандербильт-авеню, и я прощаюсь с Клэр у дверей вокзала.

– Знаешь, на этой неделе десять лет, как все случилось. Я думала, может, ты мне поэтому позвонил.

– Десять лет – долгий срок.

– Но как удивительно все сложилось! Ты получил то, чего всегда хотел.

– Не могу сказать, что вижу это именно так.

– Нет?

– Нет, я бы предпочел, чтобы Гарри и Джонни были живы.

– Но тогда бы ты не женился на Мэдди. Она бы не была только твоей.

– Я никогда не хотел, чтобы она была только моей. Я люблю ее. Всегда любил. И всегда хотел одного: чтобы она была счастлива. Но она меня не любит так, как любила Гарри.

– Но ей очень повезло, что у нее есть ты.

Меня ее слова обижают.

– А ты себя виноватой совсем не чувствуешь?

– Виноватой? В чем?

– В том, что случилось. В той боли, которую ты причинила.

– Я? Нет, по-моему, ты не понимаешь.

– Чего я не понимаю?

– Я невиновна. Я была молода, и я была влюблена.

– То есть это вина Гарри?

– Да. Это был его выбор. Я оглядываюсь на себя, на ту, какой была тогда, и вижу, какая я была наивная. Кажется, это было так давно. Ирония в том, что в итоге я победила. Хотя бы в каком-то смысле. Было время, когда я так не думала.

– Ты о чем?

Клэр улыбается и кладет мне руку на плечо:

– Я любила его, понимаешь? Я никогда не узнаю, любил он меня по-настоящему или нет, но уверена, что свою семью Гарри любил больше. Теперь, когда у меня дети, я понимаю, почему он сделал такой выбор. И, конечно, мы никогда не узнаем, как все могло бы повернуться. Но я старалась все исправить. И мне повезло, я встретила того, кто меня любит такой, какая я есть, несмотря ни на что.

Клэр смотрит на часы.

– Прости, мне пора. Мой поезд сейчас уйдет. – Она быстро целует меня в щеку. – Спасибо за ланч. Приятно было с тобой повидаться.

Клэр поворачивается, но останавливается и вынимает из сумочки конверт.

– Я не знала, отдам ли его тебе. Столько времени прошло. Теперь, думаю, можно. Расскажи Мэдди, если захочешь.

Она отдает мне конверт. Обычного размера, желтоватый. На нем чернилами написано мое имя.

– Прощай, Уолтер, – говорит Клэр.

Я смотрю в ее темно-карие глаза, и на мгновение она становится похожа на ту девушку, которой была, и я понимаю, почему мы все были так ею ослеплены.

Я наблюдаю, как Клэр спускается по парадной мраморной лестнице, а потом быстро идет через бурлящую толпу к своей платформе.

Я возвращаюсь в клуб и поднимаюсь в читальню на третьем этаже. Послеобеденная тишина, здесь почти пусто. Несколько пожилых членов клуба вроде меня дремлют в креслах. Молодые, подтянутые и резвые уже вернулись на работу. Я сажусь возле окна. Появляется официант, спрашивает, нужно ли мне что-нибудь. Я подумываю о скотче с содовой, но вместо этого прошу кофе. Мне еще вести машину за город, к Мэдди.

Я вынимаю конверт из внутреннего кармана пиджака и подсовываю большой палец под клапан. Он открывается легко. Бумага толстая, дорогая. Обрез мраморный. На обратной стороне конверта вытиснен адрес в Олд-Гринвич. Внутри три фотографии. Они разной давности и размера. Я быстро их перебираю. Я не видел ни одну из них прежде.

На первой мы семеро: Клэр, я, Мэдди, Гарри, Джонни, Нэд, Сисси. Сделана она на пляже. Гарри стоит в центре, обнимая Мэдди. Оба смеются. Их волосы треплет ветром. Джонни стоит по другую сторону Гарри. Я рядом с Мэдди. Клэр, в бикини, около меня. Удивительно, какие мы все молодые. Даже я, никогда не ощущавший себя по-настоящему молодым, поражаюсь, насколько тверже были мои мышцы, насколько глаже лицо.

Я помню тот день. Мы попросили какого-то прохожего сфотографировать нас. Этот снимок – как удар. Я не видел фотографии, на которой мы все вместе, много лет. Спрятал все, что у нас были, чтобы не расстраивать Мэдди. Я смотрю на снимок несколько минут, оцепенев от воспоминаний. Мне хочется вернуться туда.

Официант приносит кофе, пробуждая от мечтаний. Я подписываю чек и смотрю на обратную сторону фотографии. Там дата и слова: «Пляж Джорджика», написанные черным фломастером.

Я беру вторую фотографию. На ней Гарри и Клэр. Они, судя по всему, в Париже, и я тихо радуюсь своей догадливости, когда вижу на обороте слова «Базилика Сакре-Кер». Они стоят рядом, как молодожены. Во мне просыпается юрист. Это доказательство, прямая улика, если хотите. Не то чтобы я сомневался, но теперь наконец у меня в руках физическое свидетельство того, что все случилось на самом деле.

Последняя фотография – рождественская открытка. На ней портрет счастливой семьи. Клэр и ее муж сидят на зеленом газоне с двумя мальчиками и золотистым лабрадором. У мужа темные волосы, как у Клэр, он красив, строен, у него белые зубы. Выглядит совершенно безгрешным, как троеборец. Его рука лежит на плече младшего сына, уменьшенной копии отца. Другой мальчик значительно старше, он стоит рядом с матерью. В отличие от брата он светленький, у него голубые глаза. В нем есть что-то очень знакомое.