Читаем без скачивания Прохоровское побоище. Правда о «Величайшем танковом сражении» - Валерий Замулин

О том, что советское командование понимало замысел неприятеля, свидетельствует и сосредоточение к исходу 9 июля 10-го тк именно в районе Круглик – Калиновка – южнее ур. Малиновое. Развертывание крупного подвижного соединения на этом участке давало возможность прикрыть северное направление, а в случае разворота «Великой Германии» на запад и юго-запад позволяло нанести удар по ее флангам. Но группировка, действовавшая против А.Л. Гетмана, была на тот момент уже менее опасной, чем находившаяся на прохоровском направлении, так как оценивалась в три-пять дивизий. Оборонявшимся здесь соединениям 1-й ТА, 6-й гв. А и левого крыла 40-й А было вполне по силам выдержать ее удар.

Более опасной и сложной виделась ситуация в полосе обороны 69-й А. К исходу 9 июля стало очевидно, что немцы готовят ее окружение силами двух самостоятельных группировок. Изгиб линии фронта 48-го ск 69-й А уже напоминал мешок, и не воспользоваться такой удобной конфигурацией было невозможно. О ближайших планах немцев на ее правом фланге, прохоровском направлении, свидетельствовали два основных момента. Во-первых, настойчивая попытка вбить клин между 69-й А и 6-й гв. А в пойме Псёла (попытка форсировать реку и удары вдоль сел на левом берегу), во-вторых, появление здесь нового танкового соединения дивизии СС «Мертвая голова» и поступившие разведданные о сосредоточении в районе Беленихино, Грезное, Кочетовка 250–300 танков (что соответствовало действительности). О намерении прорваться к станции через левый фланг армии генерала В.Д. Крючёнкина пробивавшегося от Белгорода 3-го тк АГ «Кемпф» свидетельствовал весь ход боев в его полосе с начала наступления.

Таким образом, во-первых, учитывая, что противник измотан, понес существенные потери и усиливает ударные клинья за счет флангового прикрытия, и, во-вторых, имея под Прохоровкой мощную стотысячную группировку и более 900 танков, командование фронтом считало, что распылять имеющиеся силы по всему фронту не стоит. Пять суток боев показали, что активная оборона дает больший результат, чем пассивное сдерживание. Поэтому Н.Ф. Ватутин и решил, что наиболее оптимальный вариант продолжения оборонительной операции – это мощный решительный удар из района юго-западнее Прохоровки в направлении Обоянского шоссе. Одновременно с целью сковать группировку на участке Сырцев – Верхопенье – Новоселовка необходимо нанести вспомогательный удар силами 1-й ТА и 6-й гв. А. Таранный удар бронированным кулаком в тысячу танков 5-й гв. ТА с участка Васильевка – свх. «Комсомолец» – Беленихино (где удобно развернуть такое количество боевых машин) по наиболее активному соединению врага нанесет ему значительный урон и как следствие заставит его прекратить дальнейшее наступление, а при удачном развитии контрудара группировка может рассечь его и выйти в тыл войск противника, действующих против группы А.Л. Гетмана.

Этот замысел на тот момент был вполне осуществим и сулил успех. Уверенность Н.Ф. Ватутина основывалась не на эмоциях, как пишут некоторые авторы, а на трезвом расчете. Повторюсь, к исходу 9 июля, по данным разведки, на участке Грезное – Беленихино противник имел 250–300 танков, фронт располагал в три раза большим числом боевых машин плюс два полнокровных стрелковых корпуса. Предполагаемый район развертывания 5-й гв. ТА от Обоянского шоссе (цель дня 5-й гв. ТА и 5-й гв. А) находился на расстоянии 15–17 км, он был довольно ровным и позволял применить маневр подвижными соединениями, поэтому даже при жестком сопротивлении неприятеля столь сильной группировке двух гвардейских армий было вполне по силам преодолеть его за день.

Прежде чем начать изложение плана фронтового контрудара и хода его подготовки, хочу коснуться той непростой ситуации, которая сложилась в этот момент в управлении Воронежского фронта и существенно повлияла на события 12 июля.

В адрес Н.Ф. Ватутина некоторые исследователи высказывают целый ряд критических замечаний и оценок, связанных с просчетами и недоработками входе подготовки контрудара. Зачастую они оказываются правы. Тем не менее нельзя перекладывать всю ответственность за такое большое дело лишь на одного человека, даже если он занимает столь высокий пост. Не менее важное значение для успешного результата любой работы имеет не только идея, но то, кто и как ее воплощает в жизнь. В процессе подготовки контрудара Ставкой была нарушена уже отработанная на практике технология подготовки столь масштабных мероприятий, из-за чего были допущены серьезные недоработки и ошибки в организационном плане. Значительная часть ответственности за это ложится на управление Воронежского фронта – основного помощника и исполнителя замыслов его командующего. Вчерне замысел контрудара был готов уже 9 июля, но его дальнейшая проработка шла с большим трудом. Парадоксально, но факт: начальник штаба фронта еще 6 июля убыл в штаб 69-й А и непосредственного отношения к ежедневной работе по подготовке контрудара не имел. В отсутствие С.П. Иванова его обязанности исполнял частично сам Н.Ф. Ватутин, а в основном начальник оперативного управления генерал-майор С.И. Тетешкин [196] . После войны Семен Павлович вспоминал:

«Курская битва еще раз подтвердила, что самым ответственным делом в работе штаба фронта являлась выработка решения, сводившаяся к претворению в жизнь замысла Ставки при умелом использовании сил и средств фронта. Этот процесс имел определенную последовательность. С командующим определялся общий замысел, и в деталях разрабатывалось ее решение. Последующую работу Н.Ф. Ватутин возлагал обычно на меня. С начальником оперативного управления и ответственными работниками штаба я готовил все необходимые расчетные данные и конкретные предложения, которые по мере готовности докладывались командующему фронтом, уточнялись и одобрялись им.

Для отработки специальных вопросов привлекались начальники родов войск и служб полевого управления фронта. В процессе принятия решения много полезных указаний и советов мы получали от представителей Ставки ВГК. Готовый план операции после детального рассмотрения в Ставке утверждался Верховным Главнокомандующим. И лишь после этого войскам ставились конкретные задачи, отдавались распоряжения и начиналась подготовка операции, осуществлялась перегруппировка войск, создавалось соответствующее оперативное построение, отрабатывались вопросы взаимодействия, материально-технического обеспечения, проводились командно-штабные игры, а если позволяло время, то и учения с войсками ».

Однако эта «технологическая цепочка», отработанная для подготовки крупных операций, при разработке контрудара 12 июля в полном объеме не могла быть использована. Причин этому несколько.

Во-первых, одной из главных особенностей подготовки любого контрудара является нехватка времени. Как правило, на всю подготовку отводится 2–3 дня, а иногда даже несколько часов. За такое короткое время выполнить весь перечисленный выше объем работы просто физически невозможно.

Во-вторых, в начале оборонительной операции изменились непосредственные обязанности начальника штаба фронта, и он не смог лично заниматься, как это было принято ранее, заботами штаба. «Верховный Главнокомандующий придавал большое значение руководству непосредственно на местах,  – вспоминал С.П. Иванов. – 6 июля, разговаривая с Н.Ф. Ватутиным по прямому проводу, И.В. Сталин приказал остаться на КП одному командующему, остальным распределили обязанности следующим образом: маршалу A.M. Василевскому встречать резервы – 5-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковую армии – и вводить их в сражение, Н.С. Хрущеву ехать на обоянское направление к генералу И.М. Чистякову, мне – на корочанское в 69-ю армию к генералу В.Д. Кручёнкину, а генералу И.Р. Апанасенко – на стык с Юго-Западным фронтом к генералу М.С. Шумилову.

Я сразу же отправился в Корочу, где находился до завершения сражения под Прохоровкой. На работе штаба это не отразилось, так как благодаря хорошо налаженной и непрерывной информации командующий, его заместители, член Военного совета и я постоянно были в курсе всех событий, происходивших на фронте » [197] .

Трудно согласиться с генералом С.П. Ивановым. Отсутствие на своем месте такой важной фигуры в руководстве фронтом, как начальник штаба, несомненно, сказалось на качестве ежедневной работы штаба по управлению войсками в столь напряженный момент, – при вводе в сражение двух резервных армий. Особенно негативное влияние оно имело на разработку плана контрудара, процесс согласования его с армиями, а также решение вопросов информационного и материально-технического обеспечения войск. Вот отзывы двух командармов о результативности работы штаба фронта лишь по одному аспекту – информационному обеспечению нижестоящих штабов. «Армия вводилась в бой, а мы слабо знали обстановку, которая была на этом участке крайне сложной и напряженной,  – писал А.С. Жадов. – Информация штаба фронта в армии о действиях противника и о своих войсках от фронтового командования была нерегулярной… Такая информация была жизненно необходима, так как враг рвался еще вперед».