Читаем без скачивания Новый Мир ( № 5 2013) - Новый Мир Новый Мир

И урок из этого такой: вступая в отношения, мы должны вглядываться в человека, воспринимать его и одновременно сознавать, что он существует не только по отношению к нам, для нас или нам вопреки; он — реальное лицо, если хотите, — образ Божий (но это — слишком сложный момент), он — личность, сама по себе являющаяся красотой, которую мы можем созерцать, и относиться так, как относятся к красоте. Когда мы смотрим на красивый пейзаж, мы не думаем о том, чтобы его присвоить, когда перед нами красивая картина, мы не пытаемся ее поглотить, а просто вглядываемся и воспринимаем. В тот момент, когда человек обнаруживает, что на него смотрят без всякой корысти, без жадности, без желания обладать, он открывается. Это то, в чем мне пришлось убедиться за многие годы из собственного опыта. Пятнадцать лет врачебной практики и 36 лет священства меня кое-чему научили.

Перевод с английского и примечания Е. Ю. Садовниковой под ред. Е. Л. Майданович. Переводчики благодарят А. С. Клебанову за критическое прочтение перевода.

[1] Антоний,  митрополит Сурожский. Без записок. Примечания и подготовка текста Е. Майданович. Предисловие С. Аверинцева. — «Новый мир», 1991, № 1.

[2] Рапорт Архиепископу Кентерберийскому от 27 июня 1966 года о переговорах по поводу взаимоотношений с Православной церковью. Папка ненумерованных документов, относящихся к отношениям с Православной церковью OC file 235/1-4. Архив библиотеки Ламбетского Дворца (Lambeth Palace Library).

[3] Мф. 11 : 12.

[4] Ср. Рим. 7 : 19.

[5] Ср.: Льюис К. С. Письма Баламута. Расторжение брака. М., «Fazenda „Дом Надежды”», 2005, cтр. 105.

[6] Ср.: Рабле Ф. «Гаргантюа и Пантагрюэль». М., «Фирма Арт», 1993, стр. 262.

[7] 5 апреля 1986 года ливийские террористы взорвали бомбу в кафе «La Belle» в Западном Берлине. 15 апреля 1986 года США осуществили массированную бомбардировку столицы Ливии Триполи.

[8]  Статья 51 Устава ООН (1945): «Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации, до тех пор пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности. Меры, принятые Членами Организации при осуществлении этого права на самооборону, должны быть немедленно сообщены Совету Безопасности и никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасности, в соответствии с настоящим Уставом, в отношении предпринятия в любое время таких действий, какие он сочтет необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

[9]  Владыка, вероятно, имеет в виду политическую линию Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер в ливано-израильском конфликте 1986 года.

[10] Масштабный ливано-израильский конфликт, начавшийся в 1982 году, привел к образованию «зоны безопасности» на границе двух стран, но спорадические вооруженные столкновения между Израилем и Ливаном не прекращались в течение многих лет.

[11] В 1980-е годы в Никарагуа шла гражданская война между правящими сандинистами, пришедшими к власти в результате свержения режима Сомосы и поддерживаемыми СССР и Кубой, и контрреволюционными силами контрас, получавшими помощь от США.

[12] Речь, вероятно, идет о противостоянии социалистического и капиталистического блоков и политике «мирного сосуществования».

[13] Бухман Фрэнк (1878 — 1961) — американский лютеранский священник, в проповеднической деятельности делал упор на призыв к моральному очищению. В 1921 году Бухман создал в Оксфордском университете студенческое «Братство первого века», выросшее к 1938 году в международную организацию и переименованное в «Движение морального перевооружения».

[14] Ср.: «Закон ясен. Судья больше и в то же время меньше, чем человек: он меньше, чем человек, ибо у него не должно быть сердца; и он больше, чем человек, ибо в руке его меч» (Гюго В. Собр. соч. в 15-ти томах. Девяносто третий год. М., «Государственное издательство художественной литературы», 1956, т. 11, стр. 370).

[15] Уильямс Чарльз (1886 — 1945), английский писатель, поэт, литературный критик, богослов. Был одним из членов кружка «инклингов», в который входили К. С. Льюис, Дж. Р. Р. Толкин и др. Речь идет о книге «Канун Дня Всех Святых» (Уильямс Ч. Канун Дня Всех Святых. М., АСТ, 2002).

[16] Ин. 4: 6 — 26.

Лидия Гинзбург: прорыв блокадного круга

Кобрин Кирилл Рафаилович родился в 1964 году в Горьком, окончил исторический факультет Горьковского государственного университета. Редактор журнала «Неприкосновенный запас» (Москва). Автор (и соавтор) 14 книг прозы и эссеистики. Активно публикуется в журнальной и сетевой периодике. Лауреат премии «Нового мира». Живет в Лондоне.

«Любопытно — к чему бы привело применение в современной русской

литературе системы, комбинирующей методы Толстого, Пруста и Шкловского...»

Лидия Гинзбург [1]

Своего рода увертюра [2]

Следует предупредить, что нижеследующий текст не посвящен собственно истории блокады Ленинграда. Автор, хотя и историк по образованию и склонностям, постарался исключить традиционную историческую сторону вопроса; исключены, в основном, и историко-литературная, и филологическая стороны. Речь пойдет об анализе — анализе текстов Лидии Гинзбург, посвященных блокаде и опубликованных при ее жизни [3] , — об анализе сознания, стоявшего за этими текстами. Особенность такого анализа заключается в том, что его объектом станет не только «сознание блокадного человека Лидии Гинзбург», но и анализ этого сознания, сделанный самой Гинзбург. Таким образом, «блокадное сознание» рассматривается как нечто отдельное и особое, ставшее объектом как внешней рефлексии, так и авторефлексии, которая совершалась во время блокады и долгие годы после нее. Только в этом смысле мы можем здесь говорить об «истории» — как об «истории сознания». Не следует забывать, что сам тип сознания Лидии Гинзбург жестко детерминирован исторически и поколенчески; это тип сознания «человека 20-х годов» в его, быть может, самом окончательном, логически доведенном до конца и максимально отрефлексированном проявлении [4] .

В центре внимания нижеследующего текста — еще одна (помимо «истории сознания») история: история создания, развития и кризиса ежедневных приватных ритуалов «блокадного человека». Эти ритуалы призваны были поддерживать биологическую жизнь блокадника, но по сути своей эти ритуалы — социальны. Для психики и сознания «блокадного человека» они сыграли не меньшую роль, нежели для физического выживания. Скажем точнее: ритуалы, превращавшиеся в рутину блокадной жизни, в социальный и бытовой автоматизм, «снимали» индивидуальное, «свое» физическое страдание (остроту этого страдания); «социальное», «культурное» (в широком смысле) вытесняло, заменяло «биологическое» в жизни человека, происходило, как пишет (по другому поводу) сама Гинзбург, «переключение физиологических ценностей в социальные» [5] . И здесь Лидия Гинзбург выступает во всем могуществе своего аналитического ума, ведь такого рода «вытеснение», «замена» и есть то, что с таким вниманием изучала она в своей эссеистике [6] .

«Блокадные тексты» Лидии Гинзбург будут здесь прочитаны сквозь призму «Войны и мира» Толстого. В этом нет ничего удивительного — «Записки блокадного человека» открываются фразой: «В годы войны люди жадно читали „Войну и мир”, — чтобы проверить себя (не Толстого, в чьей адекватности жизни никто не сомневался). И читающий говорил себе: так, значит, это я чувствую правильно. Значит, так оно и есть. Кто был в силах читать, жадно читал „Войну и мир” в блокадном Ленинграде». Что же это за «правильное» толстовское чувствование, которому старался соответствовать «блокадный человек»? Предположим, что речь прежде всего идет о чувстве границы страданий, чувстве бесконечного отодвигания этой границы, том самом, о котором размышляет Пьер Безухов во французском плену: «...он узнал еще новую утешительную истину — он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен» [7] . «Блокадный человек» находится в положении экстремального несчастья и несвободы, но тем не менее он не считает, что это положение является окончательным, крайним; он инстинктивно отодвигает эту границу ценой неимоверных физических и — главное — моральных усилий, создавая систему повторяющихся действий, которая выводит его из-под действия «биологии», «физиологии» в сферу «социального». Выводит и тем самым спасает, ибо смерть имеет прямое отношение именно к биологии и физиологии. При этом, конечно, не следует забывать, что область «социального» не является областью «свободы»; «блокадный человек» реализует свою свободу только в одном — в том, что он выживает, а не умирает. Результат же этого усилия — выживание — тут же апроприируется «социальным»: если блокадник выживал, он тем самым делал вклад в победу над Гитлером. И это другая важнейшая толстовская тема «блокадной прозы» Лидии Гинзбург.