Читаем без скачивания Фирма - Алексей Рыбин

– То есть? – в один голос воскликнули Люда и Нинка. – А Вика?

– Девчонки! Давайте сегодня попробуем с новым человеком. Видите, как покатило сразу… Ладно, скажу вам все. Хотела после концерта, но если вы сомневаетесь…

Эльвира достала деньги – все две с половиной тысячи – и положила на стол.

– Вот.

– Что это? – Нинка взяла пачку стодолларовых купюр, быстро пересчитала, положила на место. – Две с половиной штуки. Это откуда, Эля, а?

– Просто не хотела вас волновать перед концертом. Я подписала новый контракт. А это – аванс.

– Контракт? А Вика?

– Девчонки, ну вот, начинается. Я же говорила – давайте потом…

– Да ладно, тут все взрослые. Мы профессионалы, Эля. Работа есть работа. За нас не волнуйся. Лучше поясни, что за контракт.

Людка села на корточки перед Элей и заглянула ей в глаза.

– Думаешь, я кручу? – спросила Эльвира. – Недоговариваю?

– Нет, что ты…

– Вот и славно. Понимаете, девчонки, как писал О.Генри, "Боливар не выдержит двоих". Думаю, если все пойдет нормально, мы с Викой останемся подругами. Но бизнес есть бизнес. Такие уж правила. Или работать серьезно, или в дочки-матери играть.

– Ладно, с Викой разберемся, когда она приедет, – рассудительно сказала Нинка. – Ты скажи вот про это. – Она кивнула на деньги.

– Повторяю, я получила аванс. Контракт со мной подписал Моня.

– Моня?! – Люда вскочила. – Круто! Он классный парень!

– Классный. Да, – медленно произнесла Нинка.

Эльвира посмотрела на нее.

– Слушайте. Давайте договоримся. Раз и навсегда. Вы думаете примерно так: раз я подписываю договор без вашего ведома, то в один прекрасный день могу и вас кинуть, как мы сейчас Вику. Правильно?

Нина кивнула.

– Нет, девчонки. Мы вместе начали, вместе и останемся. Я отвечаю за базар. И больше мы эту тему не обсуждаем. В контракте написано, что основной состав группы – трое музыкантов, то есть мы. В зависимости от обстоятельств состав может расширяться, однако трое остаются неизменными. Все. Вопрос снят.

Нинка хотела что-то сказать, но тут раздался звонок в дверь – требовательный и длинный, как звонят люди, знающие, что их визит чрезвычайно важен.

– Ох ты, е-мое! – воскликнула Эльвира. – Это Моня. Девчонки, едем. Моня сказал, что транспорт обеспечит в оба конца.

– Круто! – улыбнулась Людка. – А далеко ехать-то?

– В Московский район.

– Там клуб, что ли?

– Ну, типа того. Можно сказать, что клуб.

4

Митя долго не понимал, что с ним происходит. Он постоянно думал о Стадниковой и вдруг осознал, что ревнует ее к Гольцману. По-настоящему. До какого-то сумасшествия.

В свое время – давным-давно, как казалось Мите, – он решил, что периоды влюбленности, этого неопределенного, но чрезвычайно сильного и вредного для работы состояния, у него закончились. По мнению Мити, влюбляться можно было лет до тридцати. После этой черты мужчина должен забыть о всяких глупостях и заниматься делом. Не влюбленность ведь делает мужчину мужчиной, а дело, которому он служит, которое делает хорошо и за которое получает хорошее вознаграждение. Как моральное, так и материальное.

Митя Матвеев, как любой человек, переживал целую серию влюбленностей – в школе, потом в институте, в стройотряде, на юге… Когда ему стукнуло тридцать и он начал делать первые шаги по лестнице благосостояния и достатка, когда начал планомерно заниматься бизнесом, Матвеев решил, что с романтическими увлечениями покончено – и по причине возраста, и по причине рода деятельности. На влюбленности просто не было ни сил, ни времени.

Да и какие могли быть влюбленности, если все свои естественные, биологические желания Митя мог легко удовлетворить с такими красотками, о которых большинство российских мужиков могут только мечтать. И не просто с красотками, а с высокими профессионалками своего дела, умеющими и знающими все и способными растормошить самого хилого в сексуальном смысле мужичка. Между тем Митя хиляком не был, через знакомых хозяев агентств, специализирующихся на обеспечении ночного досуга клиентов, он заказывал, как правило, двух девушек на ночь, а иногда и трех. И был очень доволен этой стороной своей жизни.

А совсем недавно все изменилось. Незаметно, без каких-либо предварительных симптомов и звоночков, подползла и завладела всем его существом болезнь, против которой, как ему казалось, у него много лет назад выработался устойчивый иммунитет.

…Митя ехал на своем "Опеле" за "Мерседесом" Гольцмана и с ужасом понимал, что его слежка даст именно тот результат, которого он опасался больше всего.

Как и предполагал Митя, машина Гольцана остановилась возле дома, где теперь жила Стадникова.

Борис Дмитриевич шагнул на тротуар, что-то сказал шоферу и скрылся в подъезде.

Митя вошел во двор и, сев на лавочку в небольшом скверике, принялся наблюдать за окнами квартиры, в которой сейчас находились Ольга и Гольцман.

"Что ему надо, старому козлу? – думал Митя, куря одну сигарету за другой. – А ей-то, ей на что сдался этот урод? Что она в нем нашла?"

Свет в квартире Стадниковой не выключался, но для Мити это было еще болезненнее, чем если бы он дождался кинематографического момента, когда окна любимой вдруг погружаются в темноту и герой вместе со зрителями понимает, что теперь любимая падает в постель с удачливым соперником. Недвусмысленный и незамысловатый режиссерский ход.

"Она любит, гадина, при свете трахаться… – Митя сплюнул. – Ну, как же так? Как же так? Ведь тогда, на кухне… и потом, всю ночь… что она мне говорила? Любимый мой, говорила. Единственный мой, родной мой, говорила. Это же не галлюцинации…"

Митя хотел спать, ему нужно было ехать домой, срочно связываться с Москвой, Рябой ждал его звонков, но Митя продолжал сидеть на лавочке, не в силах отвести глаза от окон Стадниковой.

Гольцман, кажется, не собирался уходить.

Матвеев встал, пересек двор, вошел в подъезд, помедлив, поднялся по лестнице и остановился возле двери в квартиру Ольги.

Закурил новую сигарету.

Зачем он здесь? Если сейчас откроется дверь и Борис Дмитриевич выйдет на лестницу – что он ему скажет? Или если выйдет Ольга? Что говорить? Как себя вести?

Митя щелчком отправил окурок вниз по лестнице и прижался ухом к двери.

В квартире звучала тихая музыка, потом он услышал женский голос. Ольга. Тяжелый, монотонный бубнеж. Гольцман. Снова Ольга. Смеется.

"Сука! Блядь… Недавно мужа похоронила… С ним, с Матвеевым, трахалась так, что едва весь дом не разнесла. А теперь с этим старым пердуном якшается. Что Гольцману от нее надо? Ну, разводиться он собрался, это все знают. Так что, новую жену решил завести? Закодировал Стадникову. Не сам, конечно, но инициатива-то его. Теперь она не пьет. Выглядеть стала – просто куколка. Сволочи… Какие сволочи!"

Митя глубоко вздохнул. Единственное, чего ему сейчас хотелось, – это ворваться в квартиру и как следует дать по роже Борису Дмитриевичу. Потом – ногой по яйцам. Размазать по полу, бить, пинать, втоптать в паркет. Гад, все ему мало! Гребет деньги лопатой. Сосет из всех, артистам не платит, всех динамит, теперь вот на городской уровень вышел, в мэрии сидит, переливает из бюджета в свои бездонные закрома. Солит он их, что ли, эти деньги гребаные? К губернатору в гости ездит, не просто на прием, а домой, запросто… На охоту вместе мотались, он еще Мите хвастался. Сволочь!

Матвеев заставил себя отойти от двери и начал спускаться по лестнице.

А Ольга-то, Ольга! Тоже хороша! Что она в нем, в Гольцмане, нашла? Выходит, кроме денег, ей ничего не нужно?

"Надо с ней поговорить, – думал Митя, садясь в свою машину. – Надо поговорить. Все выяснить, наконец. А то – чушь какая-то, я, взрослый человек, как пацан, под окнами торчу… Пусть скажет – будет она со мной или нет… Я ей так прямо и предложу. Я холостой. Есть квартира, машина. Бабки, слава богу, пошли. Совершенно независимый человек. Что ей со старым евреем топтаться? Стыдно же. Выйдут в люди – журналисты сразу обсасывать начнут. А со мной другое дело… И ведь сама, сама говорила – Митя, Митя, дорогой…"

Матвеев ехал по ночному городу и все время возвращался к мысли, что все дело, конечно же, в деньгах.

"Когда человек резко бросает пить, он сразу западает на деньги, это все знают, – накручивая уверенность в правильности своих догадок, думал Митя. – Либо начинает вкалывать, как сумасшедший, зарабатывает, зарабатывает, все ему кажется мало, из кожи лезет, чтобы еще урвать, чтобы забить свой кошелек, свой сейф, свою квартиру под завязку. Синдром пропитых, прогулянных денег, времени и здоровья. Словно пытается нагнать, возместить утерянное, прожитое впустую. Либо – как Ольга. Сама не зарабатывает, не умеет, не может и не хочет, значит, надо присосаться к денежному мешку. Сначала я подвернулся. Посмотрела она – молодой человек упакован… Запала на меня. Появился Борис Дмитриевич – ах, он круче! Прыг на него. Ну, ничего, ничего. Этот вопрос решить можно. Тем более, я давно хотел свое дело открывать. Пришла пора, что ли? А главное, есть варианты".