Читаем без скачивания Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II - Бертран Мейер-Стабли

19 февраля I960 года Битон фотографировал крестины принца Эндрю: «Невероятная тяжесть дворца буквально расплющивала меня. А ведь надо было как-то составлять композиции, надо было вести переговоры с этим враждебно настроенным, грубым офицером-моряком и при этом выказывать должное почтение королеве… Она была довольно приветлива и любезна, но не проявляла ни малейшего интереса к происходящему… Не сказала мне ни слова, только вежливо улыбнулась, услышав, как я отдаю указания: «Принесите скамеечку», «Принесите осветительные приборы», «Передайте мне цветную пленку!» Принц Филипп с высокомерным видом презрительно посматривал на меня и без устали советовал воспользоваться скамеечкой».

Битон вернулся во дворец три месяца спустя вместе со своим будущим соперником Энтони Армстронгом-Джонсом, чтобы снять свадьбу принцессы Маргарет. «Королева меня чрезвычайно заинтересовала. Она была одета в необычайно романтическое платье, цветом и блеском напоминавшее оперение зимородка. Она была спокойна, меланхолична и очень и очень симпатична, даже когда проявляла свою властность и кончиком королевского пальца указывала, кто куда должен встать, чтобы мы могли сделать групповой снимок. Кто пришел ко мне на помощь, когда я уже совершенно изнемогал, так это королева-мать. Она так добра и так благожелательна! Именно она подала мне идею сфотографировать юных подружек невесты на лоне природы, несмотря на то, что другие проявляли нетерпение. Герцог Эдинбургский приоткрыл дверь: «Мы хотим обедать». Так получилось, что в эту минуту я был как раз у двери. Когда он взглянул на первое попавшееся ему на глаза лицо, а это оказалось мое лицо, он вздрогнул и ответил мне улыбкой на улыбку. Но он принялся всех поторапливать и настаивать, чтобы сеанс поскорее закончился…»

Рождение принца Эдуарда в марте 1964 года было последним событием, которое запечатлел на своих фотографиях Сесил Битон: «Я отправился во дворец, чтобы организовать сеанс фотосъемок Мне вновь предложили Музыкальный салон. Но дело в том, что панели, которыми там отделаны стены, как бы перерезают всю композицию на отдельные части, а сочетание различных оттенков синего бархата с парчой цвета давленой малины вовсе не кажется мне таким уж удачным. Нет, лучше уж проявить смелость и дерзость! Да, надо быть оригинальным! Уберем из кадра дворец, сосредоточим все внимание на королеве и детях… В любом случае так будет лучше… Когда мы уже собирались уезжать, нашим взорам предстала очень живая, естественная сценка, «действующими лицами» которой были ландо, дети и собачки. Новорожденного, похожего на младенца с одного из полотен Жоржа де Латура, перенесли в комнаты, чтобы уберечь от дождя, а Эндрю ездил по холлу на трехколесном велосипеде, сопровождаемый немного насмешливыми взглядами отца».

В 1968 году королева в последний раз позировала Сесилу Битону, которому она пожаловала дворянство в 1972 году; умер он в 1980-м. Как подчеркнул директор Музея Виктории и Альберта, ни один из других фотографов, снимавших королевскую семью, не обладал сознанием того, что призван запечатлеть ход истории, и не смог облагородить свои «модели» с таким бесподобным изяществом. Его творчество проистекало из искренней преданности и страстной приверженности идее монархизма. Несмотря на то что его несколько нескромное перо слегка «поцарапало» образ королевского семейства в его дневниках, нанеся этому облику булавочные уколы, его работа от этого никогда не страдала. Он никогда не упускал из виду двойственности «объекта», в котором сочеталось воплощение абстрактного принципа и вполне уязвимой человеческой оболочки, а ведь именно эта двойственность и была главной в каждом монархе и принце. Подобно великим придворным художникам прошлого, Битон считал, что его «модели» должны быть символами своей страны. Для него мужчины были красавцами, а женщины — изысканными и очаровательными, и при помощи удачного освещения и его зоркого объектива они таковыми и становились.

«Наследниками» Битона стали лорд Сноудон, лорд Личфилд и Норман Паркинсон. Лорд Сноудон, вероятно, более всех приблизился к Битону.

Энтони Армстронг-Джоунз родился 7 марта 1930 года в Лондоне. Он был вторым ребенком в семье Рональда Армстронга-Джоунса, адвоката, и Энн Мессел; посещал начальную школу в Сэндройде, в Суррее, затем в 1943 году поступил в Итон, где был далеко не самым хорошим учеником. Три года спустя ему предстояло пройти через жесточайшее испытание: он заболел полиомиелитом. Лечение сэра Генри Коэна дало хорошие результаты, болезнь отступила, но Тони вышел из нее с легкой хромотой.

На шестнадцатилетие мать подарила Энтони новейший фотоаппарат, и очень быстро подросток понял, что нашел свой жизненный путь. Даже в Кембридже, где он учился в Джизус-коллежде (в колледже Иисуса), он не мог подавить свою страсть к фотографии и заявил отцу: «Я не хочу изучать то, что меня не интересует… Я знаю, что для вас это будет ударом, но я хочу стать профессиональным фотографом». Он приобщился к искусству портрета вместе с Генри Нейхамом и создал свою собственную студию на Пимлико-роуд, в доме номер 20. Стал специализироваться на фотографировании великосветских свадеб, театральных спектаклей и актеров (театр «Ройял корт» находился на Слоун-сквер, всего в двух шагах).

В 1956 году молодой фотограф с многообещающим будущим сделал серию фотопортретов близких друзей королевы и впервые встретился с членом королевской семьи, будущим герцогом Кентским. Его фотографии понравились, и вскоре пресс-атташе королевы пригласил его в Букингемский дворец, чтобы он снял Чарльза и Анну, бывших еще детьми. После сеанса позирования его даже представили Елизавете, которая сделала комплимент его таланту. Фотографии были опубликованы в журнале «Вог», и Тони Армстронг-Джоунз обрел известность.

Его полная тайн идиллия с Маргарет долгое время оставалась большим секретом для всех. Им удавалось тайком встречаться в доме, снятом Тони в Лондоне, в одном из кварталов Ист-Энда — районе, малопригодном для любовных отношений с принцессой. Ни один из журналистов не обнаружил этого «гнездышка», не раскрыл этой тайны; правда, фотограф, к тому же не относящийся к титулованной знати, вовсе не выглядел претендентом на руку принцессы… Никто ничего не подозревал, даже когда Тони сделал серию портретов к 29-летию принцессы. В декабре 1959 года, вскоре после объявления о втором браке Питера Таунсенда, бывшего возлюбленного принцессы (он собирался жениться на Мари-Люс Жамань), Маргарет и Тони тайно обручились, о чем двор королевы-матери официально объявил 26 февраля, а Букингемский дворец подтвердил эту новость только 16 марта.

Если королева-мать не скрывала симпатии к будущему зятю, чей шарм, обаяние, привлекательность, откровенность, умение радоваться жизни и небольшие недостатки, присущие представителям богемы, ей нравились, и если королева демонстрировала в данной ситуации полное понимание, то некоторые члены королевского семейства не отказывали себе в удовольствии выражать сомнение по поводу «планов», которые они считали слишком уж смелыми или, как они говорили, «антиконформистскими». Этот брак может выглядеть и как счастливый конец истории большой любви, и как некий вызов, брошенный истеблишменту. Ведь жених, буйный, неудержимый, оригинальный, вращался в совершенно других кругах, чем Маргарет, потому что он — художник.

Церемония бракосочетания с большой помпой прошла 6 мая I960 года. У пары родилось двое детей.

Тони стал лордом Сноудоном и получил право стать членом палаты лордов. Но его новое положение было двойственным. Он отказался пользоваться средствами, выделяемыми его супруге по цивильному листу — гордость и финансовая реальность обязывают… — и полагал, что сможет достойно зарабатывать на жизнь искусством фотографии. Однако это не помешало некоторым газетам обвинить его в том, что он пытается извлечь выгоду из своего положения шурина королевы, как только он был назначен членом совета по промышленному дизайну. Когда же стал рассматриваться вопрос о возможности заключения с ним контракта на должность художественного советника «Санди тайме», тут всеобщее возмущение достигло наивысшей точки: как это член королевской семьи сможет работать в прессе? А почему бы тогда королеве-матери не вести рубрику «Кухня и кулинария»?

Критические замечания, предостережения и упреки, омрачавшие первые годы совместной жизни молодой четы, множились и усиливались по мере того, как супруги отдалялись друг от друга. Все чаще и чаще принцесса в одиночестве выполняла свои официальные обязанности. На гала-концертах и спектаклях, где все ждали ее появления в сопровождении супруга, всегда неизменно объявляли, что необходимость сделать какой-то репортаж задерживает лорда Сноудона за границей. Наконец, 27 февраля 1967 года «Дейли экспресс» разжалобилась чуть ли не до слез, выражая сочувствие по поводу «одиночества Маргарет». Правда, иногда совместные появления, такие как на Всемирной выставке в Монреале в 1967 году и визиты в страны, лежащие по другую сторону Атлантики, на какое-то время останавливали слухи о разногласиях в семье, но лишь на время. Но Маргарет не желала развода; принцесса, обуреваемая чувствами собственницы, была в данном случае последовательна и логична. Это Тони считал совершенно нетерпимым для себя постоянно находиться рядом с ней, как постоянно находился рядом с Елизаветой верный и преданный Филипп. Он был слишком честолюбив, чтобы чувствовать себя в подобном положении хорошо, как о том свидетельствуют некоторые его высказывания: «Для человека независимого, такого как я, свободного времени, предоставляемого протоколом, слишком мало. Мне нужен простор, мне нужен более открытый горизонт».