Читаем без скачивания Охотники за алмазами - Георгий Свиридов

ОТКРЫТИЕ ВЕКА

Несмотря на свою необычность, судьбы главных героев не выдуманы, они взяты из жизни. В основе повести — сложные жизненные пути Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии Ю. Г. Эрвье и Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии Фармана Курбан-оглы Салманова.

В работе над повестью автор широко использовал архивные документы и многочисленные воспоминания участников открытия запасов нефти и газа в Западной Сибири.

Автор признателен министру строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР тов. Щербине Б. Е., министру геологии РСФСР тов. Ровнину Л. И., первому секретарю Тюменского обкома КПСС тов. Богомякову Г. П., геологам, журналистам за большую помощь в сборе материалов.

И все-таки повесть нельзя считать сугубо документальной, поскольку автор стремился не к соблюдению биографической точности, а к созданию художественных образов.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Новенькая, вышедшая в свой первый рейс нефтеналивная самоходная баржа, или, как ее числили по документам пароходства, «НС-1», стояла третий час у причала Ханты-Мансийска и невольно притягивала к себе взгляды прохожих. Пожилые речники и степенные рыбаки, повидавшие на своем веку много всяких судов, окидывали понимающим взглядом необычный корпус из стальных листов, своеобразную оснастку баржи. Даже лощеные матросы с пассажирского теплохода и те с тайной завистью поглядывали на самоходку, на непривычную спецодежду команды. А пронырливые мальчишки, успевшие побывать на палубе баржи, разнесли по городу новость: «Самоходка идет за первой нефтью!»

Эту новость под большим секретом им выдал помощник рулевого, практикант Александр Чекашов, которого дружки по мореходному училищу звали просто Санька Чекаш. В свои неполные шестнадцать лет он просто не мог хранить такую тайну. Впрочем, и тайны-то особой не было, ибо каждый шевелящий мозгами понимал, глядя на баржу, для каких грузов она предназначена.

Санька хотел казаться солидным, он хмурил белесые брови, выгоревшие на солнце и морозе, старался не делать резких движений и, подражая первому штурману, рыжеусому здоровяку Ивану Терентьевичу, ходил по дощатому настилу причала вразвалочку и топырил в стороны острые локти. А на его округлом, слегка скуластом лице, обильно усыпанном веснушками, в его светлых голубых глазах светились неподдельная радость и мальчишеская гордость.

Санька, как и большинство членов команды, старался далеко не отлучаться от самоходки. Он даже не пошел в город, который возвышался на взгорье и был чем-то похож на Тобольск, если, конечно, не брать в расчет кремль. Правда, Иван Терентьевич утверждал, что Ханты-Мансийск чище и в нем больше порядку, чем в Тобольске, хотя тот и был в давние времена столицею всей Сибири. Да и люди, по его мнению, тут более спокойные и рассудительные. Санька не спорил с первым штурманом, однако и не соглашался с ним. У Чекаша имелось свое мнение и насчет красоты, и насчет городского населения. Санька до четырнадцати лет жил в Тобольске, любил этот город, гордился его историей и считал красивее областного центра, в который переехали его родители. Что уж тут говорить о каком-то Ханты-Мансийске, если он и городом-то стал называться совсем недавно…

Санька не спеша шагал по причалу, останавливался возле моряков, прислушиваясь к разговорам.

— Говорили, что мы первыми пойдем за нефтью, а в Усть-Юган уже ушел «Ермак».

— Не может быть!

— Утром, говорят, здесь заправлялся.

— Иди ты!..

— Вот те на!.. «Ермак» пойдет флагманом.

У Саньки от этих слов похолодело внутри. Как же так? Почему не мы? Про самоходку в газетах писали, что она будет первой в сибирском нефтеналивном флоте. На судостроительном заводе рабочие трудились в три смены, спешили закончить корабль к намеченному сроку. Это был первенец завода, подарок трудового коллектива. С открытием сибирской нефти судостроители переоборудовали верфи, приступили к сооружению целого флота для перевозки «черного золота»… Санька помнит, как они осматривали свою самоходку, которая стояла у причала, отливая на солнце серебром окраски. Сварщики еще приваривали какие-то трубы, электрики тянули проводку. А команду уже вели по кораблю, знакомя с внутренним устройством, с оборудованием для нефтяной навигации. Потом изучали схему расположения танков, учились быстро перекрывать вентили, чтобы жидкость равномерно заполняла баржу, чтоб не было крена в одну сторону. Осваивали газоанализаторы, специальные закрытые фонари. Тренировались по «задымлению» танков, чтобы внутри каждого был определенный процент углекислого газа; тогда уменьшается опасность воспламенения, взрыва нефти. На занятиях по технике безопасности морякам рассказывали о том, как из-за чьей-то небрежности и беспечности бывали взрывы в танках нефтеналивных судов, вспыхивали пожары. И тогда кто-то из команды сказал, что самоходка вроде пороховой бочки. Работа на таком корабле весьма рискованная. А Санька с детства любил риск, и ему по душе такая жизнь, полная опасности… Он видел по лицам матросов, что им служба нравится. Все недели до выхода в рейс команда жила счастливым ожиданием предстоящего похода. И вдруг такое!..

Тут на причале появился Иван Терентьевич. Он ходил в город. Санька метнулся навстречу штурману:

— Когда отплываем?

— Погодь, надо сперва бензин слить.

Самоходка привезла сюда, в Ханты-Мансийск, бензин. Его перекачивали в объемистые резервуары, которые возвышались металлическими серебристыми пузырями неподалеку от берега.

— Уже заканчивают, Иван Терентьевич.

— Сейчас придет капитан и даст команду.

— Значит, Иван Терентьевич, мы будем первыми? — Санька выпалил свой главный вопрос быстро и настороженно.

— Возможно, мы, возможно, и другие. Вопрос еще окончательно не решен, и потому наш капитан в окружкоме партии находится, там прямая связь с обкомом.

— А тут треп идет, что «Ермак» уже ушел и он будет флагманом в караване.

— Что ушел, знаю. А будет ли он флагманом каравана, — пока еще вопрос. Понятно, салажонок?

— Понятно! — бодро ответил Санька.

Чекаш снова повеселел. Если вопрос еще не решен, а капитан Лукин в окружкоме, то все может повернуться самым лучшим образом. Капитан сумеет постоять за судно!

Причалы Ханты-Мансийска, как и все причалы северных рек в первые дни навигации, завалены различными грузами: ящиками, контейнерами, мешками, бочками, деталями сборных домов, штабелями досок и бревен, разобранными машинами, трубами, деталями буровых вышек… Тут же вагончики для жилья, новенькие транспортеры, грузовики. Одни грузы под навесом, другие укрыты брезентом, и возле них расхаживают сторожа, а третьи лежат под открытым небом, и по ним лазят местные мальчишки, играют в прятки. Санька с большой охотой присоединился бы к ним, однако на нем спецодежда, и она обязывает держаться подобающим образом.

Они на самоходке идут за первой нефтью! Значит, они вроде бы тоже первооткрыватели, подумал Санька. Но им все же легче, чем геологам-разведчикам, которые нашли здесь нефть. И Санька вспомнил вчерашний спор в кают-компании.

В газетах было напечатано о присуждении Ленинских премий ученым-геологам. Лауреатами стали начальник геологоразведочной партии, крупные специалисты из Москвы и области. В этот вечер Санька впервые услыхал имя Фармана Далманова. Кто-то из ребят удивился, что этого самого Фармана (видно, нерусский, подумал тогда Санька) не оказалось среди награжденных. А он, якобы, и есть самый первый разведчик нефти в этих краях. Ребята спорили до хрипоты, пока на шум не пришел капитан Лукин. Он сказал так: «На фронте тоже не сразу награду героям вручали. Но она, награда, и через много лет найдет своего хозяина». И команда сразу утихла, потому что каждый знал, что орден Ленина за оборону Севастополя капитан Лукин получил совсем недавно, в прошлом, шестьдесят третьем году, как раз в День Победы…

— Молодой человека! Молодой человека!

Санька остановился, оглянулся. Увидел старика манси. Плосколицое морщинистое лицо, продубленное ветрами и морозами; седые усы, пожелтевшие от табачного дыма. Широкоскулый, низкорослый. Он вынул трубку изо рта и показал на самоходку:

— Молодой человека, ты будешь с той красивый пароход?

— Да, дед.

— А что будешь возить на такой пароход?

— Нефть. Понимаешь? Из нее керосин делать будут.

— Моя все понимай! Много керосина очень хорошо!..

Капитан пришел под вечер, когда солнце огненным шаром опускалось над тайгой и розоватые блики легли на гладь Иртыша, на прибрежные постройки, наспех сбитые бараки, складские навесы, на лодки и корабли, и все сразу получило новую окраску, празднично яркую, а далекий плес золотисто светлел, и над ним пушились светло-зеленые заросли, тянулись вверх шапки мохнатых сосен и тонких берез.