Читаем без скачивания Слепой против бен Ладена - Андрей Воронин

– Приветствую вас, мистер Рашид, – сказал секретарь Ахмед, вежливо приподнимаясь из-за стола. – Прошу вас, проходите. Господин Али ждет.

"Вот как, – подумал Закир Рашид, рассеянно кивая в ответ, – господин Али! Похоже, мои акции растут. Мне уже назвали имя – правда, вымышленное, но это все-таки лучше, чем ничего".

Пройдя мимо секретаря и обдав его смешанным ароматом пота, скверного одеколона и дешевых сигар, Рашид открыл дверь кабинета и переступил порог. Он был здесь впервые. Из-за волнения он даже не сумел разобрать, что за мебель стоит в кабинете и есть ли она там вообще. Мебель, надо полагать, была, поскольку плечистый Гамид в своем европейском костюме, с расстегнутым воротом рубашки и галстуком, торчащим из бокового кармана, все-таки не висел в воздухе и даже не стоял где-нибудь в углу, как старинная вешалка для одежды, а сидел, положив ногу на ногу, на низеньком кожаном диванчике у окна. Да и хозяин тоже сидел, положив сцепленные в замок ладони на крышку письменного стола и благожелательно разглядывая остановившегося на пороге турка своим единственным глазом.

Рашид почтительно и неловко склонил голову в поклоне, а затем сложил руки на животе. Эта поза была не хуже и не лучше любой другой, зато так он прикрывал, а заодно и поддерживал спрятанный под одеждой пистолет.

Он подумал, что присутствие Гамида в кабинете может все осложнить, а потом решил: плевать. Надо просто стараться держаться подальше от плечистого телохранителя, и тогда он просто не успеет ничего сделать. Ведь все, что теперь нужно Закиру Рашиду от жизни, это возможность сделать один-единственный меткий выстрел.

Странно, подумал он. Странная штука – жизнь. Когда ты молод, тебя одолевают самые разнообразные желания, большие и маленькие. Хочется все попробовать, везде побывать, заработать кучу денег и встретить какую-то небывалую, неземную любовь. А самое интересное, что, как бы беден ты ни был в юности, перед тобой все равно открывается огромное количество возможностей. С годами жизнь входит в избранную колею; возможностей выбраться из нее, покинуть проторенное русло становится все меньше, а вместе с возможностями умирают и желания – одно за другим, одно за другим, пока не останется только одно, последнее. И, как только ты осознал, что желание у тебя осталось всего одно, можешь не сомневаться: смерть близка.

– Проходите, мистер Рашид, садитесь, – предложил хозяин, указывая на стулья, выстроившиеся двумя рядами вдоль длинного стола для совещаний.

Поблагодарив, турок отодвинул самый крайний стул и уселся лицом к расположившемуся на диване Гамиду. Теперь между ним и начальником охраны был стол, и Рашид решил, что более удачной позиции ему просто не найти. К тому же под столом скрылся его живот, а значит, и пистолет. Он был тяжелый, скользкий и теплый и упирался стволом как раз туда, куда не следовало, особенно если вспомнить, что он не был поставлен на предохранитель.

– Ты можешь идти, Гамид, – слегка повернув голову в сторону начальника охраны, негромко произнес хозяин. – Я позову тебя, когда будет нужно.

Тот молча встал, отвесил хозяину поклон, больше похожий на кивок, и, даже не взглянув на тренера, вышел из кабинета. Это был подарок судьбы, о котором Рашид не мог и мечтать. Он понял, что Аллах одобряет его затею, и сразу успокоился. Теперь, если очень повезет, он может даже попытаться бежать – например, выпрыгнуть в окно и пуститься наутек. Вряд ли ему дадут уйти далеко, но попробовать можно.

– Как поживаете, мистер Рашид? – осведомился одноглазый, между делом быстро читая какую-то бумагу и делая в ней пометки толстым желтым маркером.

– Благодарю вас, у меня все хорошо, – ответил тренер.

– В самом деле? – одноглазый бросил на турка быстрый, пытливый взгляд и вернулся к своим бумагам. – Что ж, я рад. Более того, должен признаться, что доволен тем, как вы работаете с командой.

Он отложил бумаги в сторону, откинулся на спинку кресла и с прежним благожелательным выражением воззрился на Рашида. Сейчас, когда их разделяло каких-нибудь четыре или пять метров, сходство одноглазого с портретом в газете было просто разительным, и турок только диву давался, как мог не заметить его сразу же, еще в поместье. Неужели другие этого не видят? Неужели им до такой степени на все наплевать, что они позволяют спокойно жить рядом с собой этому кровавому монстру?

– Я наблюдал за вами сегодня во время тренировки и остался доволен, – продолжал одноглазый с приятной улыбкой.

– Да, охранник мне сообщил, – сказал Рашид. – Благодарю вас. Извините, что не заметил...

– Ну, я ведь не королева Великобритании, чтобы высылать впереди себя оркестр и конную гвардию, – пошутил араб. – И королевские почести мне тоже ни к чему. Я просто заглянул на минутку – убедиться, что не ошибся, приняв вас на работу.

– Благодарю вас, – повторил Рашид.

– Не спешите благодарить. Я ведь еще не сказал, к какому выводу пришел. Это, честно говоря, мне самому пока неизвестно. Окончательный вывод, мистер Рашид, зависит от результатов нашего собеседования.

– Я вас не вполне понимаю, – сказал тренер. Это была ложь. Он уже догадался, что разговор пойдет о его позавчерашней встрече с французом, но не особенно взволновался, поскольку знал наперед, чем этот разговор закончится.

– Сейчас вы все поймете, – пообещал одноглазый. – Я уже сказал, что как тренер вы меня вполне устраиваете. Увы, сегодня я хочу поговорить не о баскетболе. Не догадываетесь, о чем именно?

– Сожалею, – сказал турок, на всякий случай вынимая из-за пояса пистолет и кладя его под столом на колено. Ладонь вспотела, он вытер ее о штанину и снова стиснул теплую рубчатую рукоятку. – Ничего не приходит в голову.

– Жаль, мистер Рашид. В вашем контракте отсутствует пункт, запрещающий контакты с прессой, но мне казалось, что вы дадите себе труд сначала ближе познакомиться с работой клуба, а уж потом начнете раздавать интервью. Вам знакомо это лицо?

С этими словами одноглазый легко развернул стоявший перед ним монитор компьютера так, чтобы Рашиду был виден экран. С экрана смотрело знакомое лицо журналиста Сивера. Снимок, судя по всему, был сделан на улице, недалеко от бара, где случилась драка с французскими туристами.

– Ах, этот! – воскликнул Рашид. – Уверяю вас, мы просто выпили вместе и поболтали о баскетболе.

– Болтая с журналистами, следует соблюдать осторожность, – заметил одноглазый. – Вы были довольно известным игроком и, кажется, должны бы это знать.

– Простите, но, по-моему, невозможно разболтать то, чего не знаешь.

– А как насчет того, что вам известно? – вкрадчиво спросил одноглазый.

– Известно мне очень мало, и то, что я знаю, характеризует и вас, и клуб наилучшим образом. Я всего лишь коротко рассказал о задачах клуба, тем более что этого француза интересовал не клуб как таковой, а, как он выразился, проблемы адаптации мусульманской молодежи в странах Евросоюза. Я не знал, – вспомнив слова журналиста, добавил Рашид, – что игра в баскетбол требует повышенной секретности.

Одноглазый приторно улыбнулся.

– Ваши слова звучат в высшей степени разумно и убедительно, – произнес он и щелкнул кнопкой компьютерной мыши, отчего изображение на развернутом к Рашиду мониторе сменилось. Теперь там была черно-белая фотография все того же Алека Сивера. Журналист сидел за рулем автомобиля; снимок был сделан откуда-то сверху и очень напоминал стоп-кадр видеозаписи камеры наружного наблюдения. – Странно только, – продолжал одноглазый, – что сразу же после дружеской беседы с вами этот человек обнаружился у ворот моего донкастерского поместья. Только не пытайтесь рассказать мне какую-нибудь басню, мистер Рашид! – воскликнул он, видя, что тренер хочет что-то возразить. – Узнать адрес поместья он мог только от вас, потому что иным путем заполучить его было бы весьма затруднительно.

– С чего бы это? – лениво осведомился Рашид, поняв, что пришло время открыть карты. – Уж не потому ли вы окружили себя такой секретностью, что, увидев в газете ваш портрет, кто-нибудь может сообразить, кого вы ему напоминаете?

– Я вижу, что-то именно в этом роде недавно произошло с вами, – усмехаясь, заметил одноглазый. – И глаза вам открыл, разумеется, этот француз. Кстати, он вовсе не француз. Кто именно, я пока не знаю, но думаю, что скоро буду знать... Впрочем, оставим его. Скажите лучше, кого именно я вам напоминаю? Молчите? Можете не говорить, мне и так все ясно. Взгляните-ка на это!

Он снова щелкнул кнопкой мыши, и Рашид увидел на экране черно-белое изображение – не фотографию, а видеозапись. Перед ним были чьи-то толстые ноги в просторных спортивных шароварах и огромных белых кроссовках. Судя по положению ног, их обладатель сидел на стуле; на колене правой ноги лежала рука, сжимавшая пистолет, показавшийся Рашиду смутно знакомым.

Он шевельнул правой рукой, и дуло пистолета на экране немного приподнялось.