Читаем без скачивания Стылый ветер - Александр Быков

— Ритуал против ритуала? — пожал плечами Антонио. — Это очень похоже на попытку затушить костер, залив его маслом. На мой взгляд, надо просто лишить этих святош какой-то наиболее существенной компоненты, необходимой им для обряда. И тогда все сорвется.

— Вот именно! — радостно воскликнул Конрад. — И я знаю, ЧТО это за компонента. Они собираются использовать для своей черной мессы орган. Музыка — это наиболее существенная часть ритуала. Колебания эфира, созвучные их молитвам и заклинаниям, резонанс со всеми сферами Вселенной... Я лишу их этого. Завтра днем мне предписано окончательно настроить орган зальцбургского собора. Но у них там будут такие диссонансы, что сорвется любой обряд. Без музыки их заклинания лишатся всякого смысла, всякой убедительности и силы.

— Но я имел в виду куда более существенные ингредиенты! — воскликнул Антонио. — Сотрясание воздуха, даже если оно и мелодично, все же не более чем сотрясание воздуха.

— Сотрясание воздуха — это то, что вы производите сейчас! — вскипел Конрад. — А орган — это Музыка. Музыка — единственный язык, который не требует слов, язык, на котором с людьми говорят Господь и все силы Природы. И я готов вырвать этот язык из пасти католической гидры. Недооценивать силу музыки преступно...

— Ваша, оцениваемая лишь человеческим слухом, гармония, маэстро Конрад, вещь слишком эфемерная, — пресек его Бендетто Кастелли тоном лектора. — К тому же то, что будет для вас диссонансом, для слуг Сатаны может показаться воплощением гармонии... Да и откуда вы знаете, может быть, в обряде призвания Станы им будут важны именно диссонансы... Мои же формулы основаны на незыблемых и проверенных законах природы. И построенный в соответствии с ними ритуал...

— Я все понял, господа. — Пан Сигизмунд встал из-за стола. — Позвольте мне откланяться.

— Постойте, сударь! Что это значит? — вскинулся Антонио.

— Я вижу, доводы здравомыслящего практичного человека для вас бесполезны. Единственно верное решение — обезглавить врага, пока он не начал действовать, и тем сорвать все его планы, вам кажется слишком недостойным и грубым. Конечно, куда проще рассуждать о высоких материях, всяческих гармониях и формулах. Но если вы даже ради спасения мира от Сатаны боитесь замарать свои руки кровью врага, мне больше не о чем разговаривать с вами. Сделаю сам все, что только смогу... Прощайте! — Силезец, хлопнув дверью, ушел.

— Глупо, — пожал плечами Бендетто.

— Отчего же. Он готов сделать что-то реальное, в отличие от вас, господа, — бросил сквозь зубы Антонио.

— Ну так и ступай за своим силезцем! — сорвался Конрад.

— Я не верю, что смерть одного инквизитора остановит других. К тому же пролитие крови, пусть даже и такой злобной, как кровь Джеронимо Ари, может лишь сыграть на руку Сатане. Мы не должны действовать его методами. Зло можно победить только добром...

— Об этом я и говорю! Моя формула позволит направить энергию этих святош на благое дело. Если Карл Готторн еще жив, то вся сила, которую католики вложат в обряд, будет перенаправлена при нашем посредничестве именно ему. Если Готторн находится в плену или просто попал в трудную ситуацию, то этот приток сил будет ему очень кстати...

— А если у вас не получится отнять у них силу? Неужели вы считаете, что математик-одиночка сильнее дюжины экзорцистов? — скептически пожал плечами Антонио. — Может быть, все-таки лучше похитить у них необходимые для обряда ингредиенты?

— А! Делайте что хотите! — махнул рукой Конрад. — Я вполне могу справиться со своей задачей без вашей помощи. Если у вас что-нибудь выйдет, хорошо. Но я остаюсь при своем мнении — без музыки у них ничего не получится. А значит, орган должен быть надлежащим образом сломан.

Глава 19

Снова ноет в правом боку... При помощи Томаса он извлек пулю, даже сумел на время унять боль и запустить в ускоренном темпе восстановительный процесс. Но на этом его последние силы иссякли.

Цебеш походил теперь на мумию. Его щеки ввалились, а глаза лихорадочно блестели. И в этих глазах читался вопрос: «Что же дальше?»

Он шел к своей цели многие годы. Сначала неосознанно, словно в тумане. Потом все увереннее, пока однажды его разум не пронзила молния божественного озарения... И вот теперь, уже почти сутки, он пробирается сквозь красный туман горячечного бреда... Даже самый сильный отвод глаз, лишающий зрения, не спасает от пуль, когда их слишком много. Но ранение — это, в сущности, мелочь. Рана уже зарубцевалась и заживет при таком темпе регенерации за пару дней. Сильнее болит и кровоточит другое.

Она от него сбежала. Ни вера, ни страх, ничто не смогло ее удержать. Он, повелевающий душами сотен, даже тысяч, не сумел удержать в руках одну... Нет. Ни при чем здесь даже эта строптивая девчонка — неудачи с ним случались и раньше. Куда сильнее Цебеша угнетало другое — то, что неудача случилась с ним в самый неподходящий момент. И это очень походило на ЗНАК.

Он всегда был не только ученым, но и мистиком. Сколько раз искушал он судьбу, шагая по краю. «Господь! Если я не прав, не дай мне этого сделать!» — так говорил он не раз, рискуя всем ради пустяковых вещей, просто чтобы убедиться, что это его Путь, что его выводит на нужную дорогу незримая длань... И ему всегда словно помогал кто-то. Впервые — когда Мария вышла ему навстречу. В последний раз, когда Адам Ковальский на встрече с ним оказался совершенно не готовым к силовому решению вопроса.

«Господи! Почему ты не остановил меня тогда? Почему? Я еще мог от всего отказаться. Тогда. Но не теперь».

Теперь Цебеш уже увидел созданного им самим василиска. В кошмарном сне или наяву — неважно. Он увидел, что даже такая, самая сложная и сильная магия — действует. Он уже почувствовал себя господином Вселенной... И уже билось где-то в глубинах небытия огромное сердце того, кто изменит все в этом безжалостном мире. И незримая рука толкала Цебеша все дальше вперед, к выбранной цели.

А та девчонка, что сбежала от него... Наверное, он ошибся эпохой или страной. Но и ее он бы мог подчинить, заставить следовать приказам, если бы не эти албанцы.

«Только теперь, пройдя по грани бытия и небытия, я понял, что ритуал, задуманный мной, — полная глупость. Духу, который сойдет в этот мир, не важно время и место. Важен лишь результат. А значит, мне надо, во что бы то ни стало, найти сбежавшую Марию и вновь подчинить себе ее душу. Господь, услышь меня! К тебе одному взываю! Дай сил исполнить все предначертанное мне!»

Силы постепенно возвращались к нему. Но душу разрывали сомнения. Когда Цебеш увидел василиска, он окончательно понял, что Пришествие действительно возможно. И еще он понял, что придет в этот жестокий, обезумевший мир не Христос. Что-то другое, не менее сильное, но куда более беспристрастное и немилосердное, двигало незримые пружины Предначертания, направляя Цебеша все это время. И одна часть ученого, осознав это, была готова в ужасе отшатнуться от раскрывшейся под ногами бездны. Но другая... Любопытство, страстное желание самореализации, утоление бесконечной жажды знать... И устойчивое неприятие того, каков этот мир.