Читаем без скачивания У.е. Откровенный роман... - Эдуард Тополь

Нет, уходить! Немедленно уходить, бежать, сматываться сию же минуту! Потому что сколько им нужно времени, чтобы пролистать мои файлы в компьютере и вернуться сюда по мою грешную душу?

Лихорадочно побросав в дорожный чемодан что-то из одежды, документы из тайника и «Пентакс» с флоридской пленкой, которую я так и не успел проявить, я надел пальто и шагнул к двери.

Однако профессия, которой отдана вся жизнь, – это уже не профессия, господа, это натура. Возле двери я остановился. Нет, уходить нужно так, чтобы не осталось никаких следов моего пребывания здесь! Человек вышел днем из квартиры и пока не возвращался. Он не побежал в милицию, не поднял на ноги свою родную ФСБ, он вообще понятия не имеет, что за ним идет охота. Это даст мне хоть какое-то время…

Укротив трусливую дрожь в душе, я снял пальто и повесил его на вешалку – туда, где оно и висело. Я открыл чемодан и, настороженно прислушиваясь к тишине в коридоре, вернул на место в шкафу свои свитера, пару пиджаков и нижнее белье. Да, в своей собственной квартире я вел себя чутко и осторожно, как вор. И даже камеру – дорогой японский «Пентакс» с мощным телеобъективом – пришлось (со вздохом) положить на место, вынув из нее, естественно, пленку. А сам чемодан лег на шкаф, где и лежал до этого. И зубная щетка, и паста, и электробритва – в ванную. Так, все по местам? Я сунул в простой пластиковый пакет документы, изъятые из тайника, туда же положил коробку с новеньким автоответчиком и фотопленку из «Пентакса» и огляделся – что еще нужно сделать, чтобы убрать следы моего визита? Ах да – водка! Початая бутылка «Столичной», которая стояла в холодильнике, теперь пуста. Что ж! Жаль, что у меня нет ни яда, ни взрывчатки. Но маленький сюрприз гостям все-таки можно оставить: я слил в эту бутылку остатки уксуса, который был у меня в кухонном шкафчике, и поставил «Столичную» назад в холодильник. Enjoy, как говорят американцы, пейте на здоровье!

А теперь – вперед, деру!

Бросив прощальный взгляд на свое добро и разбросанные книги, я надел ту же старую камуфляжную куртку, в которой ездил на «Горбушку», проверил в ее внутреннем кармане паспорт и фээсбэшные «корочки» (без них я в Москве никуда), нащупал в загашнике наши родные рубли, сунул к ним двести долларов и так – с пластиковым пакетом, в котором был уже никому не нужный автоответчик, – вышел из квартиры.

Где кабина лифта? Внизу или наверху? Если внизу, то не сидят ли уже в ней чеченцы?

Нет, слава Богу, кабина пошла сверху…

Я сделал выдох, открыл дверь подошедшей сверху кабины и – лицом к лицу столкнулся с моим новым соседом-чеченцем, хозяином верхней квартиры.

– Добрый вечер, – сказал он. И улыбнулся: – Заходите! Вам выниз?

Не знаю, какими силами я заставил себя войти в кабину – по-моему, я смотрел на него, как заяц на удава.

Он нажал кнопку первого этажа и продолжил с типичным кавказским акцентом:

– Ми тут немножко шумели, ремонт делали. Но вас, кажется, не было? Ви уезжали?

– Д-да… – вымолвил я.

– Далеко? На курорт? – И, не дождавшись моего ответа: – Знаете, завтра нам ище нужно пастучать, я паркет кладу. Вы будете дома?

«Проверяет, сука!» – подумал я и сказал:

– Б-буду…

– Это паследний день, клянусь! И за мной не пропадет! Как токо закончу – лучий каньяк и, вапще, будим друзями! – Он протянул мне руку. – Меня Артур завут. А тебя?

– П-павел…

– У меня машина, – сказал он, выходя из лифта. – Хочешь, падвезу? Ты куда едеш?

Ага! Так я и сяду в твою машину!

– Нет. Спасибо. Я тут… в магазин.

– Ну, тагда спакойной ночи, дарагой!

Мы вышли из подъезда, он сел в свою машину, махнул мне рукой и уехал. Как ни странно, у него был самый обыкновенный «Москвич». «Под бедного маскируется, сука!» – подумал я, глядя ему вслед, и, на ходу застегивая куртку, пошел к станции метро «Беговая». И чем дальше я отходил от дома, тем легче мне становилось, словно на фронте, когда выходишь из зоны обстрела. А в электричке – такой же вечерней, как и та, в которой меня когда-то избили, – я, сидя среди устало дремлющих пассажиров, почувствовал себя, как ни странно, уже почти в безопасности…

Через два часа я был в Бронницах, там, подмерзая с тремя аборигенами на станционной площади, сорок минут прождал последний автобус до поселка Волжанка, а когда добрался наконец до Фединой «дачи», она оказалась темной и запертой, и даже его инвалидной «Оки» не было во дворе. А его моторная лодка лежала на берегу, перевернутая кверху дном и прикованная к дереву цепью с тяжелым навесным замком. Федя Синюхин либо помирился с женой, либо махнул на свою родину, в Вятку…

Я посмотрел на часы. Было одиннадцать вечера. Если бегом, то, может быть, успею к последней московской электричке. Но потом – куда?

И все-таки я побежал обратно на станцию – не ночевать же на улице! Хотя «побежал» – это, конечно, громко сказано, куда уж мне пробежать семь километров в мои 56 лет! Но и так – то трусцой, то быстрым шагом – я все-таки успел к электричке и к часу ночи оказался на Казанском вокзале. Потом – последним поездом метро – доехал до «Беговой». И – уже крадучись, как вор, – задами и вдоль гаражей вышел в тыл своего дома и посмотрел наверх, на окна своей квартиры.

Ждать пришлось совсем недолго. Так и есть! – через две минуты в темном окне моей кухни вспыхнула спичка и красным огоньком обозначилась чья-то сигарета.

Я оказался прав: меня ждали.

Как ни странно, но теперь, когда я убедился в том, что паниковал не зря и что они – там, наверху, я успокоился. Выходит, моя интуиция или мой ангел-хранитель еще функционируют.

Тихо и уже правильно, как профи, я шагнул еще глубже в тень и так, нигде не выйдя из этой тени от гаражей, пошел к лазам в дворовых заборах, знакомым еще с детства. И только выйдя на Хорошевское шоссе в двух, наверное, километрах от дома, передохнул и зашел в телефонную будку, сунул в прорезь телефонную карточку и набрал номер, который не имел права набирать.

– Алло… – сказал недовольный заспанный голос.

– Извини, я тебя разбудил? Это я…

– Ой! – Голос явно проснулся. – А я вам только полчаса как звонила, вас не было. У вас определитель, что ли?

– Да, – усмехнулся я. – В душе. Ты одна?

– А что? – сказала она кокетливо.

– Ты можешь дать мне свой адрес?

– Вы хотите за мной заехать?

– Почти.

– Но я уже в постели…

– Не важно, оденься.

– Вы… вы были там? – вдруг догадалась она. – Вы видели Ваню?

– Ты дашь мне свой адрес?

– Конечно! Пишите: улица Чаянова, 12, квартира 48, код домофона 1248. Когда вы будете?

Оказывается, врать легко. Вы просто не говорите всю правду, только и всего. Мы сидели у нее на кухне, и она все повторяла и повторяла свои вопросы:

– Ну, какой он? Ну, расскажите подробней!

– Да я его видел всего минуту… – усмехался я, допивая вторую чашку чая.

– Все равно! Расскажите еще! Он худой? Они его кормят?

– Он не худой, успокойся.

– А какой у них дом? Большой?

– Двухэтажный. С бассейном, гаражом, тремя спальнями, кухня с двумя холодильниками…

Полина изумилась:

– Откуда вы знаете? Вы были у них?

Я понял, что заболтался, но тут же выкрутился:

– Да это американский стандарт! У них все кухни с двумя холодильниками, посудомоечной машиной, микроволновой печкой, кофеваркой и прочее. И в каждом доме на полах ковры, три телевизора, видеомагнитофон, кабельное телевидение и антенна-«dish» с приемом ста двадцати телеканалов. А в подвале еще бар, комната со спортивным оборудованием и бытовой блок со стиральной и сушильной машиной. И в спальнях по пять комплектов постельного белья, это закон…

Господи, как легко, как приятно и даже вдохновенно было мне врать, глядя в ее зеленые, восхищенные и лучащиеся радостью глаза!

– И он точно похож на Романа? Не на рыжего Виктора? – спросила она в десятый, наверное, раз.

– Точно. И лицом, и волосы черные, и глаза…

– Слава Богу! А вы не сделали фотографию?

– К сожалению, не успел. Они унесли его в дом.

– Унесли? – всполошилась она. – Почему унесли? Ему же четыре года!

Но я и тут выкрутился:

– Да они его на руках носят, просто так, для удовольствия. И потом – там ведь жара чудовищная! Поэтому из машины – прямо в дом, бегом. Понимаешь?

Она доверчиво кивнула. И спросила опять:

– А какие они? Богатые? Как выглядят?

– Ну, какие… Глен такой высокий, почти как ты. Худощавый, лет 35–36. А Семента маленькая и толстая, но очень живая, веселая. Несет Ваню и смеется.

– Значит, не обижает?

– Да что ты! Я же говорю: на руках носят!

– А машина у них какая?

– «Лексус», внедорожник.

– Богатые… Слава Богу! А то я тут читала в «АиФе», что какие-то американцы вот так же усыновили нашего мальчика, а потом так над ним издевались, так издевались… А он, значит, на Романа похож, не на Виктора? Точно?