Читаем без скачивания Король на краю света - Артур Филлипс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Махмуд Эззедин, — говорит человек во сне той ночью, после того как Тэтчер выбросил кроликов в поле и поборол собственный прилив тошноты с помощью пузырька с белой жидкостью. — Махмуд Эззедин, — говорит мужчина, и это он сам, только намного моложе. Он кланяется сновидцу, молодой Эззедин приветствует старого Тэтчера. Ему едва исполнилось тридцать пять, возраст короля Шотландии. У него черные волосы, упругие мускулы, густая борода. Во сне Тэтчер пытается протянуть руку, чтобы коснуться лица молодого человека. Он в Бейруте, еще моложе, а мгновение спустя постарел и вернулся в Константинополь, рядом с ним его жена и сын. Его разум силен — Тэтчер видит это с того места, где парит или сидит, высоко над дорогой, по которой Эззедин проходит короткое расстояние от своего дома до Блистательной Порты. Они ни в чем не нуждаются, его жена и сын. Тэтчер, проснувшись, моргает холодной шотландской ночью: они ни в чем не нуждались, потому что молодой доктор Эззедин мог лечить людей от многих болезней, и султан с радостью позволял ему делать это в самом богатом и удивительном городе мира.
Тэтчер снова засыпает, и молодой доктор Эззедин уже ждет его, приветствуя возвращение сновидца в Константинополь. Молодой человек честолюбив и мечтает прославиться, а заодно и восславить Аллаха. И он будет жить здесь вечно, даже если мужчина, которого он принимает сегодня вечером, умрет в Шотландии. Доктор Эззедин объясняет доктору Тэтчеру, что с годами он обретет все большую важность среди врачей султана по мере того, как будет накапливать знания, никогда не старея, только бесконечно наполняясь все большей и большей мудростью относительно мазей и лекарств, анатомии и того, как можно возвращать людям целостность.
— Все это случится, доктор Тэтчер, — говорит он пожилому мужчине, который изо всех сил пытается устоять на жаре Константинополя. — Потому что я служу Создателю и величайшему из всех людей. Султан попросил меня остаться на ночь в стенах дворца, убедиться, что у юного принца больше не будет лихорадки в самые темные часы.
— Ты добьешься успеха. Я помню, — говорит доктор Тэтчер, теперь вынужденный сидеть в тени желтой стены, неспособный ходить, потому что его ноги расплавились. — Ты спасешь принца, а потом, после, сам султан — не посланник — сам султан придет, чтобы поблагодарить тебя и выразить свою любовь.
Принц открывает маленькие глазки в густейшей ночной тьме, его взгляд медленно фокусируется по мере того, как тиски лихорадки слабеют, и он говорит доктору Тэтчеру:
— Вы добрый.
Эззедин когда-то был в возрасте этого мальчика, спал на открытом воздухе, на песке у Срединного моря в Леванте, вдали от своей будущей славы. Тэтчер пинает спящего мальчика на пляже, пинает себя снова и снова, но не просыпается, просто катается по песку, удовлетворенно похрапывая. Тэтчер кричит своему младшему спящему «я»:
— Придворный, начальник канцелярии, голос евнуха — это не воля султана. Если кто-нибудь придет к тебе и скажет, что ты должен служить послу султана, отправившись с ним на корабле в Англию, не слушай!
Но мальчик отказывается просыпаться, пьянящий сон слишком восхитителен для юных:
— Еще минуточку, пожалуйста…
А для стариков сон слишком сухой, изнурительный и неуловимый, и теперь он почти проснулся.
— Ты вернешься к нам, еще больше почитаемый и любимый султаном, через год, даже меньше. Мы вызовем тебя, — говорит посол доктору Эззедину, не подозревая или не интересуясь тем, что Эззедин обратится в христианскую веру и тем самым утратит право называться честным человеком, успокаивая несчастного доктора, пока весла ждущей их лодки шлепают по воде в унисон с парусами, которые громко хлопают на ветру в Саутгемптоне.
Доктор Тэтчер полностью проснулся от грома, от стука в дверь. Меховое покрывало упало с его тюфяка. Серый свет Шотландии ничего не предвещал. Доктор точно знал, что означает этот стук: ясность. Он был готов сделать все необходимое.
Но он ошибся. Перед пересохшими очами Тэтчера возник мальчик в бархатной одежде, со свечой, и сказал:
— Быстрее. Ты нужен ей прямо сейчас.
— Ей? Кому? — Тэтчер прислонился к двери: у него закружилась голова.
— Королеве.
— Но я подчиняюсь приказам короля. — Он понял, что это глупо, как только заговорил, потому что ничего не делал по приказу короля, кроме игры в шахматы, но в мыслях так долго репетировал свое поведение в присутствии прикованного к постели Якова в подобную ночь или утро: репетировал, как проницательным образом постигнет глубины королевской души, где и наткнется на каменное ложе доктрины.
Паж слышал о прошлом Тэтчера и считал себя выше задачи общения с исмаилитами.
— Неужели я должен тебе все объяснять? Король приказывает королеве. Королева приказывает тебе. И она командует мной. И поэтому я… — он подумал о слове «приказываю», но не стал его произносить, — …поэтому я должен тебя привести. Разве ты не можешь просто делать то, что тебе говорят? — Мальчик раздраженно поднял глаза к небу, ожидая, что Иисус войдет сюда и разберется с этим дурнем.
Итак, доктор Тэтчер последовал за шотландским ребенком по множащимся коридорам и вверх по деревянной лестнице в другие коридоры, освещенные только маленькими окнами в дальнем конце, и к закрытой двери на полпути по еще одному неосвещенному проходу. Он никогда не был в этой части замка и подозревал, что не сможет найти дорогу обратно в свою комнату, если его оставят одного.
Дама в ночном платье ждала за закрытой дверью с единственной свечой, и паж, выполнив свой неприятный долг, поднял руки, как бы демонстрируя женщине, что они чистые и пустые. Он отвернулся, чтобы найти какое-нибудь незагрязненное место, оставив Тэтчера на ее попечение.
— Спасибо, — сказала женщина. Она плакала. — Спасибо, что пришли. Доктор Крейг отказался. Но я слышала, как о вас говорили, и королева разрешила мне. Она страдает, хотя и не очень сильно жалуется.
— Королева? Здесь?
Она не ответила, но открыла дверь и провела его в темную комнату с низким потолком, подпертую наклонными деревянными балками, которые грозили голеням и голове. Внутри не оказалось ничего, кроме пяти соломенных тюфяков на полу; только один был занят. Зловоние достигло ноздрей Тэтчера прежде, чем он увидел его источник — другую женщину, примерно того же возраста, что и дама, которая привела его, лет тридцати пяти, хотя трудно было сказать наверняка. Он услышал, как закрылась дверь. Страдалица с явным усилием открыла глаза и медленно повернула голову, чтобы посмотреть на него:
— Это же ты волшебник?
Он
