Читаем без скачивания Злой волк - Неле Нойхаус

Это было, конечно, блефом, но Майке Херцманн наверняка не имела юридических знаний и, похоже, оробела. Пия оставила ее и подошла к Боденштайну и доктору Матерну, который, по собственному признанию, тоже не знал, чем в последнее время занималась Ханна Херцманн.

– Я управляющий делами и директор программы, – сказал он прямо. – Мы сотрудничаем со многими фирмами по производству кинофильмов. Я не могу знать, кто и какие передачи делает, тем более в еженедельном формате. Меня, в конечном счете, интересует только рейтинг телепередач, к содержанию я не имею никакого отношения.

Он сказал, что знает Ханну уже много лет, у них прекрасные отношения, но они носят чисто профессиональный характер. Пия слушала молча. Матерн был чистой воды бизнесменом – вежливым, деловитым, изворотливым. Ханна Херцманн была королевой рейтинга на канале, которому принадлежали тридцать процентов компании «Херцманн продакшн», так что в длительном отсутствии своей дойной коровы Матерн не мог быть заинтересован. В тот самый момент, когда Пия хотела спросить его о Килиане Ротемунде и Бернде Принцлере, зазвонил ее телефон. Кристоф! Она сразу подумала о Лилли. Хотелось верить, что ничего не случилось. Если Кристоф знал, что она занимается важным расследованием, он никогда не звонил, а в лучшем случае посылал эсэмэс-сообщения.

– Привет, Пия! – услышала она у своего уха голос Лилли и с облегчением вздохнула. – Я тебя так давно не видела.

– Привет, Лилли. – Пия понизила голос и стала прохаживаться вокруг стола для переговоров. – Мы же виделись только вчера вечером. Где ты сейчас?

– У дедушки на работе. Пия, ты знаешь, у меня клещ! На голове! Но дедушка его вытащил.

– Господи. Тебе было больно? – Пия улыбнулась и повернулась к стене. Она некоторое время слушала Лилли, потом пообещала ей приехать сегодня домой раньше, чем обычно.

– Дедушка передает тебе, что мы сделаем о-о-о-очень вкусный картофельный салат.

– Ну вот, еще одна причина приехать домой пораньше.

Пия увидела, что Боденштайн сделал ей знак, что уходит. Она попрощалась с Лилли и сунула телефон в задний карман джинсов. Ей было искренне жаль, что ребенок скоро уедет.

– Мне кажется странным, что никто из ближайшего окружения Ханны ничего не знает о ее расследованиях, – сказала она своему шефу, когда они вышли из офисного здания и направились к своей машине. – И эта дочь Ханны ведет себя очень подозрительно. Как можно не иметь ни капли сочувствия к своей собственной матери!

Она была крайне недовольна результатами их бесед. Она очень редко видела, чтобы расследование продвигалось так медленно, как по этим двум делам. На утреннем совещании советник по уголовным делам Энгель сегодня в первый раз проявила жесткость, и это было справедливо, поскольку расследование и по делу «русалки», и по случаю с Ханной Херцманн не продвинулось ни на шаг. Боденштайн обратился за служебной помощью к коллегам из Ханау. Круглосуточное наблюдение за абонентским ящиком на почтамте Ханау казалось ему последней возможностью выяснить местонахождение Бернда Принцлера, после того как проверка регистрационных записей всех паспортных столов Германии не дала нужного результата.

– «Дело № XY» в среду нам что-нибудь прояснит, – предсказал Боденштайн. – Я знаю это.

– Твоими устами да богу в душу, – ответила сухо Пия, открывая машину. Она подняла голову вверх, потому что почувствовала, что на нее кто-то смотрит. У окна на пятом этаже стояла Майке Херцманн и наблюдала за ней.

– До тебя я еще доберусь, – пробормотала Пия. – Я не позволю тебе меня дурачить.

Ее свекор и свекровь уже уехали в аэропорт, когда Эмма после совещания вернулась домой. Всю первую половину дня у нее не выходила из головы странная встреча с Хельгой Грассер. Конечно, она могла бы позвонить Флориану и прямо спросить его, почему он никогда не рассказывал ей о своей сестре-близнеце, но после всего, что произошло, она не могла на это решиться.

Эмма медлила, стоя перед дверью квартиры свекра и свекрови. Дверь никогда не запиралась. Она могла войти и ходить по квартире сколько ей угодно, но когда все же вошла и осмотрелась, то сразу почувствовала себя взломщицей. Рената хранила фотоальбомы в шкафу в гостиной, фотографии были подобраны по годам, и Эмма начала с альбома 1964 года, это был год рождения Флориана. Спустя час уже были просмотрены десятки фотоальбомов, она видела Флориана, его приемных братьев и сестер и множество других детей всех возрастных групп, но среди них не было ни одной девочки, которая выглядела бы как сестра-близнец Флориана. Со смешанным чувством разочарования и облегчения Эмма завершила поиски и вышла из квартиры родителей Флориана.

Может быть, Корина права? Наверное, Хельга Грассер действительно выжившая из ума старуха, которая так любит рассказывать сказки. Но почему она так изменила сказку про волка и семерых козлят? Эмма в раздумье вставила ключ в дверной замок. Почему она говорила о шестерых козлятах? Не имела ли она в виду Флориана и его приемных братьев и сестер? Флориан, Корина, Сара, Ники, Ральф – тогда один человек отсутствует. Но кто? Взгляд Эммы переместился вверх на деревянную лестницу, которая вела на чердак. Она была там только однажды вместе с Ренатой, когда та показывала ей дом. Хельга Грассер, кажется, упоминала в своей версии сказки какой-то чердак. Эмма опять вытащила из замка ключ и решительно стала подниматься по узкой лестнице. Дверь из клееной древесины заклинило, ей пришлось надавить плечом, и она с жалобным скрипом распахнулась. Затхлый, горячий воздух ударил ей в лицо. Под крышей с плохой изоляцией скопились горячие воздушные массы последних дней. Через крошечные окошки в крыше сюда проникал скудный свет, но было достаточно светло, чтобы разглядеть аккуратно поставленные друг на друга коробки, какие обычно используют при переезде, старую ненужную мебель и прочий хлам, который копился на протяжении сорока лет. На скрипучих половицах лежал толстый слой пыли, с потолочных балок свисала паутина. Пахло деревом, пылью и порошком от моли.

Эмма растерянно озиралась, потом отодвинула разъеденную молью бархатную штору, которая была закреплена на одной из поперечных балок. Она вздрогнула, увидев перед собой в сумеречном полутемном свете женщину, и прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что это было ее собственное отражение в большом зеркале, висевшем на стене. Его стекло со временем совсем поблекло и помутнело. За шторой также стояли ящики и картонные коробки с аккуратными надписями. Зимние куртки, гоночный трек Каррера, конструкторы «Плэймобил», деревянные игрушки, документация, книги Флориана, Корина – школа, одежда для малышей, карнавальные костюмы, елочные украшения, рождественская почта 1973–1983 годов.

Йозеф и Рената только завтра вернутся из Берлина, так что у нее достаточно времени, чтобы исследовать многочисленные коробки и шкафы. Но с чего ей начать?

Наконец Эмма вытащила ящик, на котором было написано: «Флориан – детский сад, начальная школа, гимназия». Она чихнула, открыв крышку. Ее свекровь действительно сохраняла все: школьные тетради, учебники, нарисованные самостоятельно картины, квитанции за школьное молоко, наклейки для бассейна, дипломы об участии в юношеских играх, даже спортивную сумку, на которой крестом были вышиты инициалы ФФ. Эмма одну за другой листала школьные тетради, рассматривала неуклюжий почерк, почти выцветшие чернила. Знал ли Флориан, что эти свидетельства его детства до сих пор существуют?

Она закрыла очередную коробку и поставила ее на прежнее место, потом прошла дальше, рассматривая расцарапанную мебель, старые детские стульчики, старомодные весы для новорожденных, чудесную старинную пишущую машинку, за которую на e-Bay[26] наверняка можно было бы получить хорошие деньги. Она все время чихала, футболка приклеилась к ее спине, а глаза чесались. Эмма уже собралась бросить это занятие, когда ее взгляд остановился на коробке, которая незаметно пряталась под скатом крыши позади выложенного из камня камина. Имени, которое было написано сбоку аккуратными прописными буквами, она никогда не слышала, и это вызвало в ней любопытство. Она присела на корточки, что в ее состоянии было не совсем просто, вытащила коробку и открыла ее. В отличие от коробки Флориана, в которую аккуратно были уложены воспоминания его детства, эта коробка выглядела так, будто кто-то небрежно запихнул в нее все ее содержимое – книги, тетради, рисунки, куклу, мягкие игрушки, фотографии, документы, одежду, поэтический альбом в цветочек с замком, красную шапочку. Эмма вынула коробку из-под обуви, открыла ее и увидела черно-белую фотографию с белой кромкой, как это делали в шестидесятые годы. Ее сердце замерло и забилось в бешеном стаккато[27]. На фотографии была изображена улыбающаяся Рената с двумя светловолосыми маленькими детьми на коленях. На переднем плане – два пирога, в каждом из которых было по две свечки. Эмма перевернула фотографию. Ее пальцы дрожали. «Флориан и Михаэла, 2-й день рождения. 16 декабря 1966 г.».