Читаем без скачивания Игра в обольщение - Дженнифер Эшли

У Эйнсли сжалось сердце при виде его мрачного лица, у Кэмерона тоже хмурый вид. Он скучал по сыну, из-за которого вынес столько мук, защищая его.

Но всего лишь через пару недель Дэниел вернулся.

Глава 22

Дэниел вошел с дождя, промокший насквозь, без чемодана, с которым уезжал. И без слуги. Все это, как сказал Дэниел, он оставил в Кембридже.

Кэмерона переполняла ярость, в приступе ярости в нем проявлялся настоящий шотландец.

— Проклятие! Что тебе не сидится на месте, парень?

— В этом чертовски скучном английском университете? — Дэниел шлепнулся на софу, его промокшее пальто оставило след на одной из подушек, которую только что вышила Эйнсли. — Ты здесь, в Париже, а я? Нашел дурака! Нет уж. Мне необязательно ходить в университет, где полно таких типов, которых я знал в школе, в Харроу. Я все равно собираюсь помогать тебе тренировать скаковых лошадей.

Кэмерон повернулся к окну и, шумно дыша, уставился в него. Сдерживает себя, догадалась Эйнсли. Не хочет набрасываться на сына.

— Дэнни, — Эйнсли присела рядом с Дэниелом и тем спасла от промокания свою подушку, — люди, с которыми ты завязываешь знакомство в университете, позже могут стать теми, кто будет направлять к тебе лошадей на тренировку.

— Я не хочу завязывать знакомства, — возразил Дэниел, — я хочу чему-нибудь научиться. Профессора в Корпус-Кристи страдают одышкой, много рассуждают о философии и несут всякий вздор. Это просто смешно. Я хочу изучать инженерное дело.

— Возможно, Дэниел, но я так понимаю: твой отец заплатил довольно большие деньги, чтобы направить тебя в Кембридж.

— Я верну деньги, — заявил Дэниел с несколько, пристыженным видом.

— Дело не в этом, сын, — повернулся к нему Кэмерон, все еще сдерживая себя. — Дело в том, что я отправляю тебя учиться, а ты сбегаешь снова и снова.

— Я не хочу, чтобы меня отправляли! Я хочу остаться здесь, с тобой. Что тут такого?

— Мальчишка не должен жить такой жизнью, какой я здесь живу, черт тебя побери! Мое окружение — это люди, рядом с которыми ты не должен находиться: ничему хорошему они тебя не научат.

— Знаю, — ответил Дэниел, — я с ними встречался. Тогда почему ты хочешь, чтобы они окружали Эйнсли?

— Я не хочу этого.

Видя, как злится Кэмерон, Эйнсли поняла: он действительно этого не хочет. Парижские знакомые Кэмерона вели праздную жизнь: гуляли ночи напролет, днем спали и тратили деньги не считая.

Поначалу Эйнсли казалось это увлекательным, но вскоре она поняла: в этой жизни нет места покою, спокойным размышлениям, нет прелести самой жизни. В ней не было места любви. То, что друзья Кэмерона называли любовью, было безрассудной страстью и одержимостью. И все заканчивалось обычно ссорами и драмами, иногда насилием.

Это были импульсивные, пылкие люди, и Кэмерон был таким же, как они. Он мог прилюдно поцеловать Эйнсли или прижать ее к себе, и его друзья смотрели на это скорее с весельем, чем с возмущением. Каждый вечер — новая пьеса, опера или вечеринка, которая затягивалась до утра. Каждый вечер — новое платье, и Кэмерон навешивал на нее все новые и новые дорогие украшения.

Эти люди не знали тихого счастья. Рядом с Кэмероном не было надежного и верного друга.

— Значит, нам нужно уехать, — сказала Эйнсли.

— Почему? — требовательно спросил Кэмерон. — Ты уже устала от Парижа?

— Я — нет, а ты устал.

— Кто тебе это сказал? — Кэмерон сердито посмотрел в любимые знакомые серые глаза. Неужели она все поняла о нем?

— Никто ничего не говорил мне, я сама это поняла: тебя не устраивает такая жизнь, и ты это знаешь. Когда ты ездишь верхом на лошадях или даже просто наблюдаешь за ними, как это было на днях на выставке лошадей, ты становишься другим: добрее и общительнее. Избыток ночей в свете газовых ламп — и ты начинаешь брюзжать. Да, именно так, — улыбнулась Эйнсли, услышав недовольное ворчание Кэмерона в ответ. — Не надо жить здесь ради меня, Кэм. Отправляйся туда, где твое сердце, а я поеду следом.

Кэмерон опять взглянул в окно, на крыши Парижа. Дэниел выжидал на софе, такой же напряженный, как и его отец. Дэниел сбежал из школы, это, конечно, плохо, но в душе Кэмерон был согласен с ним. Он отправил Дэниела в Кембридж, потому что там учились все Маккензи, и место в университете ему было гарантировано уже при рождении.

По правде говоря, Кэмерон не возражал, чтобы в этой поездке Дэниел был рядом. Ему нравилось наблюдать, как они с Эйнсли уморительно смеются над чем-то понятным только им двоим, как пробуют всевозможную выпечку или тащат его в какой-нибудь отдаленный уголок Парижа, который вдруг им захотелось увидеть. Кэмерон знал: надо быть жестче в том, что касается образования Дэниела. Парню нужно вернуться в университет, и Кэмерон как отец обязан на этом настоять. Но он не решался — он слишком любил своего сына и не хотел видеть его несчастным. Надо придумать что-нибудь еще.

Кэмерон взглянул на этих двоих, что сидели рядышком на софе и ждали его ответа. Жена и сын с одинаковым напряжением смотрели на него.

— Монте-Карло, — произнес Кэмерон.

— Монте-Карло? — заморгала ресницами Эйнсли.

— Я устал от самодовольных парижан, — без улыбки сказал Кэмерон, — от художников, считающих себя гениями. Мне хватило Мака. В Монте-Карло ты встретишься с гораздо более интересными людьми.

— Я?

— Там тебе понравится, Эйнсли, — продолжал Кэмерон, пригвоздив ее взглядом золотистых глаз. — Взломщице замков легкомысленный настрой тамошних жителей может показаться забавным и любопытным.

— Тогда, возможно, мне там понравится, — рассмеялась Эйнсли.

— А восход солнца над морем просто великолепен, — добавил Кэмерон. И это правда. Ему хотелось, чтобы Эйнсли увидела это великолепное зрелище. Он вспомнил, как Йен любовался Бет, наблюдающей за фейерверком, как радовался он ее радостью. Теперь Кэмерон лучше понимал его.

Эйнсли подмигнула Дэниелу и вытянула ноги в новых лакированных ботинках.

— У меня только один вопрос относительно этого восхитительного Монте-Карло.

Взгляд Кэмерона застыл на этих ботинках высотой по щиколотку, застегнутых на ножках в шелковых чулках. Он представил, как открывает каждую застежку и прокладывает дорожку поцелуев вверх по ноге до самого колена. О, Эйнсли и ее застежки!

— И что это за вопрос? — взял себя в руки Кэмерон.

— В Монте-Карло есть пирожные? — улыбнулась ему Эйнсли и подмигнула Дэниелу.

Там были пирожные, а еще казино, которое ее добродетельное величество королева Виктория очень осуждала. Когда они приехали в свою гостиницу в Монако, Кэмерон попросил Эйнсли надеть платье из темно-красного бархата, которое он выбрал для нее в Эдинбурге, и повел ее прямо в казино.