Читаем без скачивания Основы творческой деятельности журналиста: учебное пособие - Черникова Вячеславовна

В годы перестройки, начавшейся с приходом к руководству страной М.С. Горбачева в 1985 г., отечественная публицистика вообще лидировала в стремлении объяснить аудитории накопившиеся в обществе проблемы и указать пути их решения. Необыкновенно сильный резонанс вызвал, например, памфлет писателя и экономиста Н. Шмелева «Авансы и долги», напечатанный в журнале «Новый мир» в 1987 г. Эту работу читала и обсуждала практически вся страна.

История печати свидетельствует, что роль человека, осознающего себя общественным или политическим деятелем и предъявляющего себя в таком качестве, всегда вызывала интерес и у современников, и у исследователей. Причиной этого является публичность такой деятельности и, соответственно, возможность активного воздействия на массы — в первую очередь словом. Даже самые добрые дела самых ответственных деятелей будут забыты, если о них нигде ничего не будет сказано. Таким образом, роль слова всеобъемлюща: в слове запечатлены и намерения, и призывы, и результаты, и отношение ко всему этому других людей, а если это слово высокохудожественно, оно запоминается навек.

В этой связи небезынтересно вспомнить историю слова «демагог», ныне имеющего однозначно отрицательную окраску: ловкий враль, циничный популист, специалист по части «напустить туману» и «навесить лапшу на уши» (причем «лапша» тут политическая). А когда это слово появилось на свет в Древних Афинах, оно, между прочим, означало «вождь народа». Обязанность древнегреческих демагогов сперва заключалась в том, чтобы уговорить толпу, а также умело выступать перед аудиторией афинского Собрания. Демагоги, видимо, быстро были восприняты современниками как источники большой опасности: уговаривая, они льстили народу. Задача демагога заключалась не столько в том, чтобы вести толпу, сколько в том, чтобы поддаться ей, угождать ее желаниям. Поэтому с V в. до н. э. слово «демагог» приобретает негативный смысл и сохраняет его поныне. Благодаря таким ярким примерам из истории слов мы можем проследить историю некоторых публичных профессий, чтобы понять их типичные перипетии.

Вернемся из Древней Греции в современную Россию и еще раз отметим, что роль публичного слова — как устного, так и письменного, — слова, адресованного массам людей с целью вызвать у них заметную реакцию, всегда была, есть и будет чрезвычайно ответственной, а автор такого слова — под самым пристальным вниманием современников. Все это так, разумеется, при одном условии: слово должно действительно попадать в некий болевой центр общественно-политической жизни, вскрывать действительные причины болезни и указывать приемлемый для аудитории путь выхода из кризиса. Иначе это слово не будет услышано.

Очерк. Этот жанр близок к одному из жанров художественной литературы — рассказу. Основные отличия очерка от рассказа: реальный герой, наличие целевой аудитории, отсутствие вымысла и подлинная история, журналистские способы подготовки к творческой работе.

Герой очерка всегда реальный человек, а описываемые события документальны, они были в действительности, а не в воображении автора.

Целевая аудитория очеркиста — это формально целевая аудитория того СМИ, в котором опубликовано произведение. Но неформально, по сути, — все современники.

В рассказе события и герои могут быть вымышленными, а целевой аудиторией рассказчика являются те люди, которых он сам себе представляет в качестве своих собеседников: конгениальных ему (близких по духу) или нет.

Очеркист рассматривает проблему на основе достоверной истории жизни героев затем, чтобы сейчас же, в рамках этого исторического времени, передать современникам свое видение. Рассказчик обращается и к современникам, и к потомкам в равной степени; он живет внутри художественного времени. Даже если все детали рассказа строго соответствуют тому периоду, когда живет автор, его адресат живет всегда и везде.

Мотивация к творчеству у очеркиста и у рассказчика тоже разная. Очеркист хочет сказать о других. Рассказчик, условно, — о себе. (Это, повторим, вообще самое существенное отличие журналистики от писательства.)

И наконец, подготовка к работе. Тут тоже есть существенные различия.

Очеркист собирает строго документальный материал. «В документальном портретном очерке конфликт — это чаще всего преодоление героем внешних препятствий или неблагоприятных обстоятельств. В трудных, подчас смертельно опасных условиях человек с особой силой проявляет истинные качества и свойства своей натуры»[93].

Если для реализации замысла не хватает каких-либо сведений, очеркист не может позволить себе что-то домыслить. Он обязан дать понять, что, скажем, об этой странице биографии героя информации нет. Он может добавить: «Я думаю, что...» — и так далее, что он думает, но не знает точно.

Рассказчик, даже если все в произведении документально, и «все так и было в жизни», может не тревожиться по поводу наличия или отсутствия «сведений, не соответствующих действительности». Само разрешение на вымысел, выдаваемое жанром, освобождает рассказчика от ответственности за сюжетные детали. Вымысел в рассказе и может быть, и неизбежен. В очерке — категорически нет.

Это, разумеется, общая схема, от которой бывают отступления.

Собственно художественные приемы могут быть очень похожими и в рассказе, и в очерке: «Ритм, инверсия, интонация, короткие или длинные периоды, глагольная или насыщенная эпитетами фраза, повторения слова и определения, образованные от этого слова, точные детали — это те художественные компоненты, которые создают настроение, вводят читателя в атмосферу произведения, «строят» обстановку, которая нужна для мысли, идеи той или иной сцены»[94].

Однако в очерке, подчеркнем еще раз, все приемы работают на сугубо реалистическую и документальную задачу. Трудновато представить себе очерк-фэнтези, или мистический очерк, или написанный ритмизованной прозой, или эротический очерк, или научно-фантастический... Т. е. все это можно сочинить, но тогда это рассказы, а не очерки в строгом журналистском смысле слова.

«Портретно-проблемный очерк сегодня все больше привлекает внимание журналистов, работавших прежде в других жанрах, открывает новые возможности для познания времени и изменяющегося вместе с ним человека. Одновременно мы не должны упускать из виду, что портретно-проблемный очерк позволяет газете отображать и сложные проблемы экономического характера, раскрывая их через человека, через выяснение нравственной сути того или иного производственного конфликта»[95].

От рассказчика читатель не ждет экономических или производственных решений, а если обнаруживает их, то по случаю.

От очеркиста — ждет, причем через судьбу живого человека, переживающего их так же, как читатель-современник.

Об эволюции очерка известный исследователь журналистики говорит так:

«Успех проблемного портретного очерка породил своеобразную моду на этот жанр. Поверхностный, но с бойким пером журналист скоро полюбил его, но не за глубину содержания и не за то, что он дает возможность через судьбу человека раскрыть время. Плодовитый ремесленник схватил лишь внешние атрибуты — его сюжетность, занимательность, динамизм. И вот на газетную полосу хлынул поток псевдокон-фликтных, мнимопроблемных портретных очерков, создатели которых не долго раздумывали над жизненной, реальной природой конфликтов»[96].

Эти замечания высказаны в переходный период, в середине 1980-х гг., но вполне справедливы и ныне. Заметим, что в печатной прессе очерк в данный момент не так широко представлен, как на телевидении. Сюжетность очерка переплавилась в сценарность, что вполне закономерно: действие любого очерка должно быть видно, как на экране. Вот оно и вышло на экран в прямом смысле. Такие программы, как «Женский взгляд» или «Профессия: репортер», построены по принципам очеркистики. В популярном журнале «Story», наполненном биографиями знаменитостей, почти все материалы являются очерками по форме, однако в них отсутствует одна из важнейших составляющих содержания классического очерка — социальная проблематика. Впрочем, это не делает журнал и его материалы плохими; наоборот, они очень даже хороши. Только надо уметь отличать, так сказать, классический очерк от его разновидностей.

Что же нужно сделать, если задача — написать именно очерк, а не зарисовку или репортаж? Конфликт, герой и обстоятельства, преодоление конфликта, изменение обстоятельств. Откуда взять такой материал?

Очеркист не рождается от первой невзгоды, как нередко рождаются юные стихотворцы. Очеркисту нужна немалая биография, своя судьба, желательно проживаемая в тех же условиях, что и герой очерка. Нужен герой, судьба которого интересна многим людям.