Читаем без скачивания Смешилка — это я! - Анатолий Георгиевич Алексин

Я понял, что ничего плохого Принц обо мне сочинить не мог. Поэтому мне захотелось, чтобы Наташа тоже услышала строчки, которые пришли Принцу на ум. Это ведь так приятно, когда тебя хвалят в присутствии любимого существа. Я как бы по просьбе Принца отошел в сторону. Но в ту, где стояла Наташа. И сказал:

— Прочитай! Необязательно мне одному. И необязательно тихо. Зачем же наступать на горло собственной песне?

Понял я: не речи, не отметки

Остаются в памяти навек.

В этот день ты доказал нам, Деткин,

Что делами славен человек!

Чтоб хвалу могли воздать мы смелости,

Ты вернись в сохранности и целости!

Но и сам Принц Датский никогда не был трусом. Он предложил:

— Хочешь, я пойду с тобой?

— И я пойду, — сказала Наташа.

В ее фразе было только три слова. И в двух из них было всего по одной букве. Всего по одной! Но слова эти обожгли меня (в положительном смысле!).

Я не собирался, подобно Покойнику, говорить, что мечтаю погибнуть. Наоборот, после трех Наташиных слов мне захотелось продолжить свое существование, как никогда раньше! Но и как никогда раньше, я готов был рисковать собой во имя высокой цели: спасти ее маму. И всех наших мам! Папы, мне казалось, меньше нуждались в спасении.

На том последнем привале я понял, что любовь способна вдохновить человека на многое.

— Мне понятно ваше желание разделить со мной трудности, — сказал я. — Поверьте: мне очень не хочется наступать на горло вашей песне! И народная мудрость гласит: «Один в поле не воин!»

Тут я подумал, что уже второй раз за какие-нибудь пять минут вступаю в конфликт со старой народной мудростью. «Наверно, ни одна мудрость не годится на все случаи жизни!» — решил я. В тот день мысли и обобщения буквально одолевали меня.

— В данном случае, — сказал я, — совершенно необходимо, чтобы воин был в поле один. Но вы все время будете рядом со мной! — Я взглянул на Наташу. — Ну а если я не вернусь…

— «Ты вернись в сохранности и целости!» — сам себя процитировал Принц.

— Постараюсь, — ответил я.

— Ты уходишь? — с тоской сказала Миронова: она боялась остаться без руководства. Все-таки командиром был я!

— Что ты задумал? — спросила Наташа.

— Я открою вам путь к телефону! Я устраню Племянника!

— В каком смысле? Физически?! — испуганно прошептал Покойник.

— В каком смысле?.. В том смысле, в каком надо!

— Устранишь? — растерянно сказал Глеб. — Но ведь это… он, знаешь… Его все тут… как огня!

«Уж ты бы помалкивал!» — хотел я ответить Глебу. Но удержался: расследование не было завершено, и я не имел права при всех его обвинить, вынести ему приговор.

— Значит, идешь один? Окончательно? — спросил Принц.

Я чувствовал, что друзья хотят оттянуть тягостную минуту. Они смотрели так, будто прощались со мной навсегда. Это было выше моих сил. И я сделал решительный шаг: сбросил с себя пальто.

— Ты простудишься, — сказала Наташа.

— Что поделаешь? Это необходимо.

Она протянула руку и взяла мое пальто.

«Если что… пусть это будет памятью обо мне», — хотел я сказать. Но не сказал.

— В случае чего… ты кричи, — попросил Принц. Он предложил это из лучших намерений.

Но я взглянул на него с удивлением:

— Кричать? Ни за что!

— Что же нам делать? Бездействовать?

— Спрятаться за деревьями и ждать моего сигнала! Когда я высунусь из окна и незаметно махну рукой, знайте: с Племянником покончено!

— Навсегда? — спросил Покойник.

— Навсегда или временно — какое это имеет значение? Важно, что путь к телефону будет свободен! Я вам незаметно махну…

— Почему незаметно? Ты махни позаметнее. А то мы не заметим, — сказал Принц.

— Будь осторожен… — тихо попросил Глеб.

«Думал бы раньше!» — мысленно дал я ответ. И смелым, решительным шагом двинулся к даче, навстречу риску, подвигу и неизвестности.

А природа между тем продолжала жить своей особой, но прекрасной жизнью. Дождь усилился. Я знал, что друзья, следящие за каждым моим движением, видят, как ветер развевает мою одежду и как фигура моя постепенно словно бы растворяется в густой дождевой пелене…

Я вошел в дачу. Сердце мое билось так сильно, что я придержал его рукой. И стал подниматься по «ворчливо-скрипучей» лестнице, которая не скрипела. Каждый шаг приближал меня либо к торжеству, либо… Но об этом я старался не думать. Сверху опять донеслось бормотание:

— Ах, вы все еще трепыхаетесь? Тогда уж мы вас добьем! Ах, вы так?.. Тогда мы вас бац по загривку!

Мне казалось, что эти слова относились ко мне. И я остановился. Но лишь на секунду. А потом, чтобы не оставлять себе времени для сомнений, быстро взбежал по лестнице. На пороге бывшей комнаты Дачника я вновь на миг задержался: распахнул пиджак, разорвал свою старую рубашку на тех самых местах, где она уже была заштопана, потом и ее распахнул, чтобы было видно мое голое тело. Я толкнул дверь. Племянник по-прежнему играл сам с собой в «дурака».

Вид у меня был такой мокрый и растерзанный, что Племянник в первую минуту меня не узнал. Но потом пригляделся и поднял свое тяжелое, ленивое тело из-за стола:

— Это ты… парнёк?

— Я… — ответил я, почти задыхаясь.

— Сквозь стену прошел?

— Нет… Я через дверь. Через ту, которая перекосилась и открывается только чуть-чуть. Сбросил пальто — и пролез. Видите, рубашку порвал. Но пролез. Остальные застряли и вернулись обратно. А я прямо к вам!

— Чего же не смылся?

— Мне вам нужно сказать… Сообщить!

— Смелый ты, я погляжу, парнёк. А если я тебя обратно туда запихну, как сельдь в банку?

— Запихните! Пожалуйста!.. Я и сам с удовольствием запихнусь. Но сначала послушайте. Я должен вам сообщить…

На его маленьком личике вновь не умещалось ничего, кроме усмешки.

— Я бы вас выпустил. Немного попозже. Он захихикал. — Но раз вы сами хвост поднимаете, смотрите, гаврики! Там ведь написано: «Не подходить!» А ты, парнёк, подошел? Начихал, значит! Запихну я тебя обратно. И будешь сидеть тихо, будто мать родная не родила!

— Запихните! Пожалуйста! Но сначала послушайте!

— Чего там?.. — Он махнул на меня рукой, словно на комара.

— Мы обнаружили… исключительно интересную запись! На крышке стола. Прямо на крышке, сверху! Вы не заметили, потому что эта запись сделана карандашом и чуть-чуть стерлась. Но зато очень важная! И адресована лично вам!

— Мне?

— Лично вам! Представляете?

— Мне лично?

— Вам! Не верите? Можете