Читаем без скачивания DUализмус. Цветки календулы - Ярослав Полуэктов

А напротив тысячи таких французских балконов… Балкончиков, точнее сказать. Ксаня так и говорил: приедем, увидите – что такое настоящие французские балкончики – вовсе не то, как вы это у себя мечтаете и пытаетесь в проекты впихнуть… Сибирь! Какие, нахрен, могут быть французские излишества в Сибири. Погоду, господа, различаете? А как дети начнут падать? Лекция: «Как надо устраивать ограждения на балконах» «Ребёнок – что поросёнок. Головка пролезет – значит, весь ребёнок пройдёт; вот и пролезает в точь по науке, и летит». Это слова нашего уважаемого преподавателя по проектированию Хрони. Он уж, поди, давно отдал богу душу, а летучая его фраза живёт в веках, и у каждого студента Сибстрина в особенности.

– На тротуар летит, а вовсе не на ветки и не в газон, – добавил бы я, – а его там внизу никто не ловит. Потому что никто не готов ждать под балконом такого сюрприза: когда там, дескать, созреет для полёта ребёнок, чтобы его поймать и получить за это Орден Спасения… Нашей Необычнейшей любопытной Нации. И ещё: в Париже сквозь французские балконы чада почему-то не падают…

Тут почему-то Бим не согласился, и мне пришлось поработать с формулировкой:

– Ну, может, раз в десять-двадцать лет в зависимости от конфигурации защиты. А у нас так и норовят. И орденами за это не награждают. Потому, что часто летают и нет такой традиции – курительные балкончики делать. Ещё на них любить девушек хорошо.

Тут Бим чрезвычайно заинтриговался и даже попросил перед продолжением сигаретку. Я спрос тут же удовлетворил.

– Ну и вот. Поставишь её, она вроде бы курит и поглядывает на улочку, а на самом-то деле: ножки грациозно раздвинуты, а сзади пристроился Нектор Пыхтящий; и освещённая, блистающая рассыпчатыми огнями улица имени Камилла Писсаро с прогуливающимися под дождём французскими парочками – вся ему похрену…

– Здорово! – сказал Бим. – Теперь я верую, что ты что-то можешь. Весьма описал. Особенно, где «похрену». Да-да-да, именно так и бывает.

(Конечно, он уже двести лет живёт в Париже и выiбал таким макаром сотню-другую шлюх и всех президентских любовниц. Правда постаревших, когда их уже никто не хочет).

Я, обласканный Бимом, гордо затушил сигарету и засунул её в щель карнизной полоски в уровне перекладины французского балкона.

Ксаня этого – то есть про заныканные бычки – не знает, а то расширится и будет орать про экологию и про чистоту городов в Европе. Он ругает нас так по-правдашнему, как разве что только невесту взасос целуют в брачную ночь.

– А особенно, – он говорит, – в Париже нельзя сорить.

– Какого хрена нельзя? Почему именно в Париже нельзя, а в Карловых Варах, дак можно? Сам ведь он сорил и ссал на ограду этих грёбаных Вар. А мы с Бимом отходили в лесок, вернее к овражку. Малёха опорожнять нутро уходил аж в глубину кустов и сидел там полчаса. Подозреваю: пока стоял в позе корточек – травы курнул.

А ограда там – колючая проволока. Какую-то hерню огородили типа трансформатора. В Карловых Варах проволока? А хуля в Карловых Варах не может быть проволоки? Заблудитесь типа и езжайте себе по окраине Карловых Вар – сами увидите. И свалки там есть и рабочие районы, и заброшенные пустыри. Там тоже обычные люди живут, а не выхолощенные чистюли, блин! Цветочки, ноготочки, пилочки, дезодорантики на сиськи, дезодорантики на грудь и под мышечки – всё раздельно, кремик в голову, кремик в пах, всё втереть и… И так далее. Короче, вариант №1: промчали мы Карловы Вары, даже не взглянув на ихние гейзеры, ванны, встроенные в пещеры, разные курорты и просоленных хлористым натрием девок.

Всё лицезрели во Франциях. Сам же он вчера видел: месиво и срач на тротуарах Парижа. Хуже, чем на нашей родине. По проспектам тут ветром сор раздувает…

Хотя Парижу от этого не хуже. Одна переводчица на русский в хотэле так вчера и сказала: французам, мол, сор нравится, так как их столица от этого становится только живее; и эту точку зрения разделяют исключительно все престольные жители. Сплошное естество и детская непосредственность! Как это миленько для Парижа!

– Включая негров, если про естественность?

– Включая чернокожих. Так-то оно правильней выражаться, – поправляла переводчица.

– У ихних домохозяек-чистюль в хате мусора нет, всё в пакетах и контейнерах? И в окна бычки и прокладки не бросают?

– Конечно, нет. Вы что, с луны свалились?

– Нет, из России. У нас это бросают, но только отдельные личности, а у вас весь Париж в прокладках и гондонах. Обёрточной бумаги с бычками и то меньше.

– Висконсин, Швейцария, Гвинея Бисау… отношение 90, 0, 0,22! Есть компания судовладельцев, Конкордия, палуба +4: 64%, утром 98, – это трещит механическая машинка.

– Молчи, дура!

Переводчица: «Кому это вы?»

У меня в ушах чип и ей не слышно подсказок ДЖУ-1. А я иной раз мышей не ловлю. Забываюсь. – Я не Вам, простите!

Недоумение с подозрением на развод:

– Не знаю, не знаю. Про Россию не знаю. И прокладок на улицах не видела. Вы обманываете, – покраснела, – есть сомнение за ваше утверждение.

Одесская еврейка, что ли? Чего краснеть-то и крутить? Пусть так оно и будет. Бросайте хоть что. Нам пофигу. Не нам командовать чистотой Парижа.. Хотя на самом деле – это отговорки. Им или лень, или некогда убираться: площадь-то немеряная.

– Бим, какая у Парижа площадь?

– Площадь Звезды. Ле Этуаль.

– Сам ты «звезды». Бульварное кольцо лучше скажи. Улицы тёмных лавок ещё посчитай! В Париже площадей – пруд пруди, а «Звезда» – вообще четвертушечная площадь – звук только, – пфу, и то из-за Арки, а не достопримечательность сама по себе. Ну, пять лучей, ну двенадцать. Ну и что? В Киеве семь лучей, – хотя точно не помню – сколько в Киеве лучей – где-то ещё больше лучей, ну и что из того? Я про квадратные метры Парижа…2

– Намёк понял. Неправильно спрашиваете, сударь. Модиану маскируешь…

– Зачем мне его маскировать. Я и читал-то всего ничего.

– Может и в Киеве не был?

– Как же не был, а с Коляшей был кто? А с Гантеличем после Полтавы? А Желтковского кто оттуда начал хоронить? В цинке везли, ты знаешь, он в гостинице всю стенку кровью забрызгал…

– Стой, стой, стой, – перебил Бим, – не надо печалиться. Тогда так: в границах большой черты, или в махонькой?

– Пусть пока в махонькой.

– В махонькой – хрен его знает, – сказал Бим, – маленький Париж – как весь наш большой Угадай – об этом у Ксаньки спроси, а если по большой черте, то больше. Наверное, раз в десять или двадцать. Сам-то как считаешь?

А я считаю так: перед домом правительства, перед Правосудием и на площади перед Нотр-Дамом не только мусора, даже простой бумажки от мороженого нет. Голубиный помёт не в счёт: птицам не прикажешь! Перед Дамом… – ха: – Нотр-Бабом ещё скажите, а в Форуме, на Плато Бобуре и в Триумфальной арке можно. Просто у них такая карта заведена: где мусор уже пора вымести, а где пока подождёт. Там можно раз в неделю убирать. И будет ещё естественней. Хотя кидают бумажки каждый день. Где предел с критерием естественности?

Вчера, кстати, на счёт засорения улиц такой случай был. Заселились. Всё прекрасно. Даже в душ не пошли. Решили отужинать красиво и пива ихнего наконец-то отпить. Малёхи нет – блудит – а папе это – единственная отдушина для питья. Бим просто сорвался с места, словно и не уставал. А ныл всю дорогу от Лангра. Мы же промчали по Франции быстрее г-ла фон Рунштедта. Правда, в обратную сторону и не на танке.

Ну и вот. Только завернули за первый угол: бац! – уличное бистро.

Садимся. Сидим мы втроём… А Малёха куда-то по своим каналам пошёл шариться… А вечером его надо было в Амстердам отправить. Зачем? Папа так решил, а Малёхе это было край как нужно. И то верно. Что ему делать в Париже, если в Амстердаме все условия, а тут их нет вовсе.

«Фигов он найдет здесь траву: французский надо было учить, а не тренькать на драмм бэйсе своём». – Бим так и сказал утром слово в слово.

Сидим, сидим. Время идёт. Соседи давно уже своё выпили и расслабились. Мы им вроде бы пофигу. Может, веселятся в душе. Понаехали, типа, русские, вот и ждите теперь. Мы тоже якобы ждали, хоть и аборигены, и пьём тут каждый вечер.

А мы не турки понаехали. У нас три высших образования, если сложить. А ещё мы – великие практики, понастроили по всему миру, можем и у вас тут начудить… Хотите, нет? Не хотят. Короче, спецы архитектуры… ну и, конечно, кое-кто из нас – мастера слова. Тут, словом за слово, настоящие Эстеты во всех областях творчества с большой буквы. А что не во фраках, так то будет завтра – при вручении Притцкера, а вы сами в чём попало сидите. А мы сидим – трещим. А просто хотим так. Доброжелательно трещим. Каждый о своём трещим. Только о хорошем трещим. И ещё о том потрескиваем – какие мы, мол, все молодцы: приехали в срок, по Парижу не блукавили – подъехали ровно в точку – и так далее. Пиво любим, да. Высокому эстетству это не мешает, да. Все волосатые хоть раз, да пивка выпили. А когда нажрутся, то все одинаковые, хоть эстет, хоть бандюган, хоть баба. Пусть даже не баба, а звезда шоу-бизнеса. Ей ещё интересней безобразить, ибо за ней следуют папарацци. Револьверов и ножей у нас нет. Если подумали, что мы всё дома оставили, то так и есть: взяли мы в дорогу только столовые ножи и вилки. Револьверов в жизни не держали. Только топоры… Топор современному русскому это не просто раздражитель, а сигнал «фас». И пришло из Древней Руси, а, может, даже и раньше. Но не убивали, а только игриво гонялись друг за дружкой, метились, кидали, но попадали отчего-то в кедровые стволы, а не в игроков. Не отказываемся мы от пивной отравы – растлительницы всей нашей молодёжи. Ксаньку жалеем: он же за рулём. Но вы его не знаете пока, господа парижане. Узнаете после Притцкера. А он – наш знаменитый Ксан Иваныч – Вечный Шофёр. Не один Дакар брал! А если не брал, то возьмёт. Если захочет. Но не хочет. И ещё он – лучший в мире двигатель туристической мысли. Узнаете всех, никуда не денетесь! Можете заранее щёлкнуть… Особенно вот вы, мадама! А мы вас. Шлёпнем. Понимаете разницу? Ха-ха-ха. Понимает. И желает. Когда это случится. Случится, случится, не беспокойтесь. Да хоть щас, пусть только эти-вот отвернутся…