Читаем без скачивания Перехватчики - Лев Экономов

Только вглядевшись, я увидел на обшивке тонкие полосы на стыках листов металла, а также в местах, где фонарь кабины соединялся с фюзеляжем.

«Какой же высокой должна быть техническая культура у авиаторов, чтобы обслуживать этих красавцев!» — подумал я, не в силах оторвать взгляда от выстроенных в линию самолетов.

— А, новичок, здорово! — крикнул мне из открытой кабины незнакомый курносый парень в чистенькой технической куртке. Он уперся руками в борта и, подтянувшись на руках, выбрался наружу — на приставленную с левой стороны фюзеляжа лесенку. Спустившись на землю, техник бесцеремонно осмотрел меня с ног до головы.

— Вытри подошвы и забирайся на мое место, покажу, что к чему.

Второй раз мне не нужно было говорить об этом. Я огляделся и, не найдя тряпки, стал действовать носовым платком.

— Так твоя хозяйка и платков не напасется, — усмехнулся офицер и показал на стремянку, нижняя ступенька которой была обмотана сеткой, а следующая за ней — суконной тряпкой.

В кабине было тесно и сумрачно. Боковые панели с незнакомыми приборами, вентилями, переключателями, рычагами, сигнальными электролампочками подступали под локти, и я невольно прижал их к туловищу, боясь задеть за что-нибудь. Ручка управления самолетом оказалась очень маленькой. Трудно было свыкнуться с мыслью, что ей подчиняется такая большая и сильная машина.

Впрочем, на новых скоростных самолетах ручка управления была всего лишь символом. Ее поставили в кабине по традиции, потому что летчики привыкли к ручке. Для того чтобы «обман» был полным, чтобы летчики, двигая ручкой, прикладывали какое-то усилие, конструкторы даже поставили на самолете специальный загрузочный механизм.

А все управление рулями осуществлялось с помощью сжатого воздуха, гидравлики и электричества. На больших скоростях у летчика не хватило бы силы даже с места сдвинуть ручку. Со временем, может быть, ее совсем снимут, а управлять самолетом станут с помощью кнопок и тумблеров.

О многих приборах, глядевших на меня своими широко раскрытыми, будто удивленными, черными глазами, я знал только по книгам и инструкциям, которые вот уже несколько дней не выпускал из рук.

Потом я посмотрел на землю. Самолет был ниже штурмовика, но мне казалось, что я сижу где-то на верхотуре (как петух на насесте). Это потому, что здесь между кабиной и землей не было крыла. Чтобы увидеть его, нужно оглянуться через плечо.

— Ну как, все уразумел? — Это поднялся на стремянке тот же парень в куртке, просунул голову в кабину.

— Надо посидеть, попривыкнуть. — Я потрогал круглый довольно внушительный рычаг управления двигателем.

Летчик стал рассказывать мне о назначении всевозможных рукояток, тумблеров и сигнальных лампочек.

— Как видишь, все очень просто. Здесь пилотажно-навигационные приборы, здесь приборы для наблюдения за работой двигателя. А это махметр, — он щелкнул по стеклу стоявшего с правой стороны прибора. — Показывает скорость в сравнение со скоростью звука.

К самолету подошел парень со шлемофоном в руках, — видимо, летчик, но похожий больше на завзятого кавалериста — слегка кривоногий, с длинными сильными руками, в которых было бы очень удобно держать саблю.

— Ну, как, Митрич, готов? — спросил он у техника, дававшего мне пояснения.

— Полный порядок, — техник посмотрел на часы. — Через полчасика будем пробовать. Ты погуляй пока туда-сюда, покури, я послал механика за КЗ. Как заправимся керосинчиком, позову. Или вот что, подожди-ка чуток, — он извинился передо мной и стал спускаться со стремянки.

Они о чем-то тихонько поговорили между собой, весело посматривая в мою сторону. Мне показалось, что парня со шлемофоном я где-то видел.

— Хочешь подышать кислородом? — это летчик уже обращался ко мне. — Прочистить легкие?..

— Если можно.

— Отчего же, пожалуйста!

На наших «илах» не имелось кислородного оборудования. Оно было не нужно для тех мизерных высот, на которых мы летали. И я еще не надевал кислородной маски. Это было очень любопытно.

Летчик поднялся по лесенке и протянул мне свой шлемофон. На затылочной части его была прикреплена небольшая подушечка.

— Надевай. Будет, пожалуй, в самый раз.

Я потрогал подушечку рукой, чувствуя внутри ее какую-то резиновую камеру.

— Что это?

— Компенсатор натяга. К нему крепится маска. С этим ты в свое время познакомишься.

Когда шлемофон был надет, летчик потянул за тесемки, и маска, болтавшаяся у меня на груди, вплотную подошла к лицу, обжав скулы и переносье.

— Не очень жмет? — голос летчика теперь звучал глуше, казалось, между нами поставили невидимую прозрачную стену.

Я отрицательно замотал головой.

Летчик подключил свисавшие с маски шланги к бортовой кислородной системе и открыл вентиль — теперь я дышал чистым кислородом.

— С похмелья хорошо помогает, — улыбнулся он. Но я ничего не ответил. Я был весь во власти нового ощущения. Мне было так легко и приятно, что, казалось, я никогда не снял бы с себя кислородной маски. И я был благодарен летчику за то, что он дал мне возможность уже сегодня чуть-чуть приобщиться к делу, которое меня ждало впереди.

— Теперь ты представь, что летишь в стратосфере, — летчик больше открыл вентиль. Кислород под повышенным давлением ринулся в мои легкие и в подушечку на затылке. Она мгновенно раздалась, как опухоль, с силой прижав к моим скулам кислородную маску. Голова невольно дернулась назад и так осталась.

Я не успел и глазом моргнуть, и при этом не сделал никакого усилия, а мои легкие уже почти до отказа заполнились кислородом. Я стал выдыхать его, но он не выдыхался. С каждым мгновением все новые и новые порции кислорода поступали в мою грудную клетку. Диафрагма, отделявшая грудную полость от брюшной, опустилась, придавив книзу желудок и кишечник. Это было похоже на пытку, когда в рот вставляют шланг с водой и открывают кран.

Я покосился на стоявшего сбоку летчика. «Закройте вентиль», — эти слова я хотел сказать ему, но тотчас же подавился кислородом, который продолжал поступать мне в легкие. Даже слабого звука не сумел издать.

«Еще секунда, и я потеряю сознание, — мелькнуло в голове, — или лопну, как воздушный шар».

Я схватился за трубку, чтобы сорвать с лица кислородную маску, но она крепко была пристегнута к шлемофону. Я замахал рукой, требуя, чтобы летчик немедленно закрыл вентиль. Но он и не шевельнулся. Кислород свистел сквозь неплотно подогнанную маску, и это, наверно, в какой-то степени спасало меня.

— Выдыхай со всей силой, — донесся до моего слуха будто из-под земли голос летчика.

Я напрягся и выдул какую-то часть кислорода. На мгновение стало легче, но уже в следующий миг легкие снова были до отказа заполнены кислородом.

Я снова напрягся и сделал сильный выдох, а через секунду еще и еще. У меня, кажется, стало получаться. Я только выдыхал и выдыхал, совершенно не заботясь о вдохе. Вдох был пассивным, как при искусственном дыхании, а вот выдох требовал значительного усилия.

— Ну хватит, — сказал летчик и опять повернул кран. Дышать мне стало легче. — Отсоединяю.

Он снял с меня маску и шлемофон.

Я только теперь почувствовал, что вспотел, как мышь, — и все это в течение каких-нибудь трех — пяти минут, находясь в кабине в полном бездействии. Мне было неловко перед летчиком. Хотелось спросить, как же они летают в таких кошмарных условиях, но не спросил.

Летчик спустился на землю, оставив меня в покое. Я вытер платком лицо, шею, надел шапку и стал выбираться из самолета. Руки и ноги слегка дрожали. Мне показалось, что я сейчас изрядно поворочался с тяжестями.

— Впечатление? — серые широко расставленные глаза летчика смеялись. Он взял мою руку и стал считать пульс.

— К этому надо привыкнуть, — я попробовал улыбнуться.

— Придется. Если не захочешь умереть. Дыхание кислородом под повышенным давлением — мы называем его «обратным дыханием» — проблема новая. Она появилась, когда начались полеты в стратосфере. А тренироваться вы будете обязательно. У нас для этого имеется специальная установка в высотном классе. Здесь главное — научиться перестраивать координацию акта дыхания. Правда, ритм и амплитуда дыхания тоже изменятся — несколько уменьшится вентиляция легких. Но это только при первых сеансах. А потом все войдет в норму. Человек приспосабливается. А летчик и подавно, — он улыбнулся заразительной белозубой улыбкой. — Сначала ты научишься только дышать. Потом дышать и говорить. И наконец дышать, говорить и работать с арматурой. А пульс у тебя уже и сейчас вполне приличный. Сто ударов.

Подъехал тягач. Выпрыгнувший из кабины техник стал прицеплять к нему сзади выкрашенное в красный цвет водило, другой конец которого был прикреплен к шасси самолета.