Читаем без скачивания История вторая: Самый маленький офицер - Лента Ососкова

— Сиф, ты ведь не против? — непререкаемым тоном спросил Великий Князь, когда они втроём приблизились к Этисам.

— Никак нет, ваше высочество! — отрапортовал Сиф, по своему обычаю пряча недовольство за армейским уставом. Устав, этакий огромный флегматичный слон, на котором в числе прочих черепах и китов держалась армия, терпеливо сносил попытки спрятать за ним то недовольство, то сердитую обиду, то даже гнев, и всё так же флегматично старался не подводить солдат и офицеров.

— Вот и вперёд, — кивнул князь. Сиф вздохнул и буркнул под нос еле слышно: «Так точно». Приказали — выполняй, офицер. Тебя не спрашивали. Вернее, спрашивали, но не удосужились принять к сведению твоё мнение.

Поэтому, помявшись немного, Сиф неохотно приблизился к скромно стоящей рядом со своим отцом Елене Этис. Вдохнул, выдохнул — словно прицелившись — и открыл было рот, чтобы пригласить, как девушка, вспыхнув от смущения, шепнула испуганно:

— Мы же не представлены! — и как можно незаметнее взглядом оценила расстояние до спины отца, за которой можно было спрятаться. Но, увы, министр внутренних дел был слишком занят разговором с самим Великим Князем, чтобы помочь дочери в такой трудной ситуации… А молодой офицер, почти мальчик, в белоснежном мундире стоял рядом и никуда не уходил, нервно поправляя непривычные перчатки.

И тут сам князь повернулся с улыбкой к ним и с учтивой улыбкой представил:

— Иосиф Бородин, его императорского величества Лейб-гвардии фельдфебель. Елена Этис, — он поочередно кивнул обоим. — Итак, теперь представлены? Представлены. Сиф…

— Разрешите пригласить вас на танец, — поклонившись, юный фельдфебель расправил плечи и даже не опустил глаза, встретившись с Еленой взглядом. Девушка же почувствовала ещё более сильное желание спрятаться за спину отца, но сжала кулачок для храбрости и ответила, приседая в положенном реверансе и пряча в наклоне головы заалевшие щёки:

— Я… Я принимаю приглашение…

Офицерик протянул ей руку и повлек вдоль по залу к месту, где уже начали строиться пары к полонезу. Елена обернулась, увидела, что отец ей улыбается, и немножко приободрилась.

— Вы говорите без акцента, Иосиф, — она решила первой начать разговор, словно ныряя в бассейне с вышки: шаг вперед, и дальше уже летишь. Иначе они оба так и молчали бы, Елена это видела. Её партнёр был из тех, что могут вечно глядеть куда-то в сторону, безучастно скользя рядом. Быть может, ему попросту было неловко за ошибку с приглашением…

— Можно просто Сиф, — улыбнулся мальчик-офицер, переводя взгляд на девушку. — Я заболец по рождению. Но рад слышать, что не приобрел акцента за, — он на секунду прикрыл глаза, видимо, подсчитывая, — шесть лет.

Девушке не составило труда вычислить, в каком году в таком случае уехал из Забола Иосиф, и она уточнила удивлённо:

— Вы уехали уже после войны?

Сама она вернулась в родную страну из Франции, куда ещё до начала военных действий отправил Этис-старший свою семью, почти через два года после заключения мира, отчего до сих пор в её речи проскальзывали характерные глубинное «р-р».

— Я уехал вместе с русской армией, с батальоном, где… меня приютили. Я ведь начал служить в армии и принёс воинскую присягу русскому императору.

— Сколько же вам тогда было?! — поразилась Елена. На вид юному офицеру можно было дать сейчас лет четырнадцать, не больше — таким же был её младший брат… если не считать, конечно, военной выправки и белого мундира русской Лейб-гвардии.

— Девять. Или восемь — я эту дату считаю днём рожденья, так что затрудняюсь с ответом, — на этот раз улыбка Сифа вышла грустной. — Мне хотелось, чтобы война скорее закончилась. Думал хотя бы какими-то мелочами, которые мне были по силам, приблизить её завершение, хоть на чуть-чуть: час, день…

— И с тех пор вы служите? — Елена обратила внимание, что взгляд Иосифа периодически отыскивает в длинной колонне пар полковника Заболотина-Забольского, человека, которого не только в России, но и в Заболе любили и помнили.

— Служу… Но служба эта — так, мелочь. В мирное время армия словно спит… Я его, — мальчик мельком указал на Заболотина, но Елена легко поняла, — ординарец. Впрочем, больше времени провожу в школе, чем в Управлении Лейб-гвардии, где он служит.

Тут оркестр, разместившийся на балконе над залом, торжественно дал первый аккорд, и танцующие пары неторопливо двинулись, важно и плавно вышагивая. Профессиональные танцоры — они же распорядители бала — вопреки настоящим правилам проведения балов пристроились в середине, после тех пар, которые танец знали и в подсказках не нуждались.

— Вы прекрасно двигаетесь, — сменила тему Елена — молчание снова затянулось.

— Уж вы-то точно великолепно танцуете, — не остался в долгу молодой фельдфебель. — А я обязан уметь, ведь я офицер Российской Империи. Не могу же я подвести её честь даже в таком пустяке, как полонез… Хотя если говорить честно, то стоит уточнить: я не виртуоз, танцор весьма посредственный и на вальсе буду изо всех сил стараться не оттоптать вам ноги… — он, ничуть не смущаясь, улыбнулся. Честная и открытая улыбка мальчишки-озорника, даже странно, что такой ребёнок затесался среди взрослых пар.

— На вальсе?..

— Ведь вас ещё никто не пригласил на вальс? — если бы Елена могла заглянуть в его мысли, она была бы разочарована: Сиф просто не хотел искать какую-то другую даму, снова знакомиться, приглашать… Никакой романтики, цветущей душистыми цветочками влюблённости, тут не было.

— Если будет венский, я не откажусь, но на медленном я просто усну по середине танца, — Елена слегка кокетливо бросила взгляд на партнёра.

— Хорошо, венский вальс за мной, — мальчик едва ли этот взгляд вообще заметил. Похоже, он больше делил людей по принципу «может быть другом или нет», чем по разнице полов, и в девушках видел или не видел лишь возможного товарища, не более: товарища усредненного пола.

Разочарованная Елена отвернулась и сделала вид, что Сиф ей больше не интересен, но разочарование не испортило её лица — а Сиф бросал на неё искоса любопытный взгляд, всё-таки за свою жизнь он общался близко только с Расточкой и теперь Алёной… Надутые губки лишь подчеркнули аккуратную ямочку на подбородке, а опущенные ресницы делали взгляд ярче. Девушка вообще была того рода людей, которым небольшие недостатки во внешности, будь то излишняя полнота, или нос с горбинкой, или, может быть, глаза разного размера, придают своего рода особое очарование. Елена была слегка полновата, уложенные «каре» вьющиеся чёрные волосы и характерная форма носа делали её более похожей на мать — евреечку Анну Гарвич, в которую в своё время без памяти влюбился молодой Анатоль Этис, но во взгляде и некоторых движениях проскальзывали взгляд и жесты отца. Глядя на её родителей, легко было признать в ней их дочь. Такие люди, вроде «мама с папиными глазами», «папа с маминым подбородком», встречаются нечасто, но, когда глядишь на их семью, всегда невольно умиляешься столь явно выраженной преемственности поколений.