Читаем без скачивания Forex Club: Win-win революция - Вячеслав Таран

Но форсажа все не возникало, пока я не добыл авиационного керосина и не стал ездить на нем. Сразу наступила ощутимая прибавка в мощности и скорости, чуть ли не в два раза, но двигатель не вынес «усиленного» питания, и его заклинило.

В то время я уже начал регулярно работать. Началось все с настила полов и ремонта крыльца в школе, потом я мыл в школе полы по вечерам (но, к счастью, недолго, мне эта работа не нравилась). А вскоре мы с отчимом устроились кочегарами в мебельный магазин, точнее, устроился он, но работали мы посменно. Так у меня появились деньги на новый мопед «Рига-22», которому тоже досталось от моих опытов.

У этого, в целом весьма неплохого, двухскоростного мопеда была главная беда: неудачное переключение скоростей на руле. Все управлялось тросиком, который очень часто не вытягивался должным образом, и сцепление шестеренок скоростей было крайне ненадежным и поверхностным. От этого шестерни скоростей часто «летели», из них попросту выкрашивались зубья. Я решил перевести этот мопед на ножной способ переключения, без тросиков, как в больших мотоциклах. Весь механизм переключения скоростей я сделал сам на токарном и фрезерном станках в нашей школе. Это была весьма оригинальная конструкция, которая не только устранила недостатки с переключением скоростей, но и позволяла полностью обходиться без сцепления, ведь оно тоже часто ломалось. Опять-таки в первую очередь из-за тросиков, которые рвались или не вытягивались в наши тридцатиградусные морозы. А я ездил на мопеде круглый год, зимой и летом, частенько и на подледную рыбалку.

Для езды зимой я сделал несколько изобретений. Одно очень простое: на зиму я ставил на заднее колесо другую звездочку, большего диаметра, чем стандартная, тем самым понижал передаточный момент, и скорость становилась меньше, но тяга выше. Чего и необходимо было добиться для езды по заснеженным дорогам.

Были и более радикальные эксперименты. Например, установка лыжи вместо переднего колеса и двух лыж вместо заднего колеса. А посередине между двух задних лыж была натянута лента от транспортера, которая заменила гусеницу; привод на ленту передавался через ступицу заднего колеса. Получился практически снегоход. Модель жизнеспособная, но не быстрая, и по снежной целине эта машина ехать не могла, только по твердому насту. Ну, а по дороге можно ездить быстрее и другими способами. В общем, в «промышленную эксплуатацию» модель не пошла.

В постоянном совершенствовании и в погоне за скоростью и проходимостью родилась моя самая лучшая модель, которой я без ложной скромности горжусь. Это двухмоторный мопед.

На свою стандартную «Ригу-22» я добавил еще один мотор с приводом на переднее колесо. Спереди, на обрезке рамы, я закрепил небольшой двигатель «Д-6». Вывел на руль два газа и два сцепления, и полноприводный мега-мопед был готов. Он развивал очень большую скорость даже с двумя пассажирами и обладал просто поразительной проходимостью. Я испытывал его и в грязи, и на чистом льду, ощущения были крайне интересные.

Мотоцикл – это не машина; ты всем телом чувствуешь тягу на переднем колесе и то, как необычно такой полноприводный мопед заходит в поворот. Я просто наслаждался своим гибридом около двух месяцев, но однажды внезапно, когда мы неслись по гравийной дороге вместе с моим другом, у нас слетела цепь с переднего колеса и ее заклинило намертво.

Представьте, что вы движетесь со скоростью 60 км/ч и вдруг резко жмете на передний тормоз, да так, что в дугу сгибается передняя вилка…

Нам повезло потому, что мы были тепло одеты – была поздняя осень. Летели мы, скользя на животах по гравийной дороге, метров десять, все ладони были содраны, но в остальном остались целы.

А вот мой железный друг пострадал сильнее: передняя его часть вместе с двигателем практически не подлежала восстановлению. Пришлось опять вернуться к классической, одномоторной конфигурации.

Еще я много экспериментировал с электрикой и электроникой, придумывал и делал разные станки и приспособления, дистанционные выключатели, усилители и, конечно, увлекался цветомузыкой. В результате поступил на радиоинженерный факультет во Владивостоке. Хорошо помню, почему выбрал именно эту специальность. В тот момент я самоуверенно полагал, что по механической части знаю почти все, а вот электроника была во многом белым пятном. Решил ликвидировать пробел.

Изобретательство и богатая фантазия очень пригодились мне в бизнесе, ведь, по сути, принципы создания нового одни и те же, будь то эксперименты с мопедом или создание новых схем, услуг в бизнесе. Видишь проблему, смотришь по сторонам в поисках подходящих решений, заимствуешь что-то, порой вообще не из своей индустрии, и скрещиваешь с тем, что у тебя уже есть. Часто вырастает вполне жизнеспособный гибрид с новыми и очень конкурентными свойствами. Особенной удачей является создание нового продукта, в котором удается отказаться от ряда мешающих пользователю элементов, упростить его без потери качества.

Институт

Во время учебы в Дальневосточном технологическом институте я познакомился с Олегом Репсом, моим другом и сооснователем «Форекс Клуба».

В общежитии ДВТИ. Я (слева), Олег Репс и однокурсник Сергей Хомяков

После второго курса нас обоих забрали в армию. Середина восьмидесятых была смутным временем: на смену догматам КПСС пришла лихая горбачевская перестройка. Но советская пропаганда еще работала. У меня уже были сомнения насчет врагов-империалистов, от которых мы должны защищать Родину, хотя в целом я верил, что воинская служба – почетная миссия. Я рос в глухой деревне в Хабаровском крае, а в институте, занятый учебой, не успел как следует оглядеться. Только на армейской службе я познакомился с другой жизнью, с разными людьми: хорошими, плохими, да и просто другими.

Часть в двухстах километрах от Владивостока сразу встретила меня эпидемией брюшного тифа. До этого я думал, что тиф – болезнь из революционных двадцатых годов, однако я ошибался. Свирепствовала самая настоящая эпидемия, от которой умирали люди. Но молодых солдат все везли и везли в расположение части: по всей видимости, начальство скрывало проблему и не желало останавливать прибытие нового призыва.

Из-за тифа нам в казармах отключили воду, на день в столовой выдавали фляжку адского настоя из коры дуба. В сознании военных медиков тиф и дизентерия смешивались до неразличимости. Бани, по тем же карантинным причинам, не было ровно месяц, и это при тридцатиградусной приморской жаре и пыли. Тогда же я сбежал из части в свою первую самоволку – на ближайшую горную речку, постирать белье и гимнастерку.

Потом тиф отступил, и мы наконец занялись боевой учебой. Она заключалась в бесконечных марш-бросках и стрельбах, дневных и ночных. Ночная стрельба на полигоне – это нечто фантастическое. Все небо расчерчивается разноцветными трассерами, рикошеты уходят в разные стороны и затухают, как падающие звезды. Безумно красиво.

Многие из моих друзей, служивших в других частях, говорят, что мне очень повезло – я действительно на протяжении почти шести месяцев стрелял из всех видов оружия дважды в сутки, днем и ночью. Большинству же солдат в Советской Армии везло меньше: главным их оружием были метла и лопата. Меня они тоже не миновали, но все-таки и за автомат я подер-жался вдоволь.

Многие говорят, что армия – школа жизни. Соглашусь, но она не только школа – она срез этой жизни, во всем ее многообразии, прелестях и уродстве.

Солдат

Плохого из того времени я уже почти не помню. Остались лишь какие-то забавные воспоминания. Например, как мы все время таскали с собой на далекий полигон огромный ящик с томиками Ленина. И всякий раз перед стрельбами политрук прямо на траве разворачивал импровизированную «ленинскую комнату» и проводил обязательную политинформацию. Практически без кадила благословлял на удачную стрельбу, вот только ящик с ленинскими томиками был адски тяжелым.

А еще я преподавал русскую словесность.

В нашей воинской части образованность была редкой штукой. Процентов семьдесят солдат, правда, окончили восемь-десять классов и умели читать и писать. Остальные обладали словарным запасом Эллочки-людоедки и не знали самых элементарных слов. В большинстве это были русские люди! Я, уже будучи в то время сержантом, командиром подразделения, решил «подтянуть» своих ребят. Не то чтобы во мне сразу проснулся академик или учитель. Конечно же, сперва мне было просто смешно и интересно – до каких же пределов простираются границы их незнания, ну а потом все как-то втянулись в эти веселые занятия.

Солдаты получали задание – выучить значения слов, список которых я готовил каждый день. На уроках мои молодцы без шпаргалок демонстрировали свои знания. Наше подразделение очень эмоционально воспринимало происходящее. Солдаты волновались, жарко спорили друг с другом, смеялись сами над собой. Я то расстраивался, то гордился, в общем, тоже переживал. В эти моменты я впервые ощутил удовольствие от того, что можно кому-то передать свои знания.