Читаем без скачивания Степь в крови - Глеб Булатов

– Нет. Генерал Алмазов прибыл из Екатеринодара буквально за несколько дней до отправления. Офицеров подбирал полковник Тишевский, начальник караульной службы штаба войск.

– Так. То есть трое: Михнов, Куцеба и Тишевский? – Зетлинг в задумчивости забарабанил пальцами по подоконнику. – И все они должны сейчас быть в Новочеркасске?

– Думаю, даже в этом здании.

– Что ж, в таком случае у меня к вам еще одна просьба. Могли бы вы собрать всех этих господ в своем кабинете сегодня в десять вечера под каким-нибудь благовидным предлогом? А когда увидите свет в окнах флигеля, то направляйте их ко мне по одному.

– Это не составит труда.

– И еще. Пошлите кого-нибудь во флигель сейчас же, с тем чтобы там навели порядок и привели все в надлежащий вид.

– Будет исполнено, – Вершинский улыбнулся.

– Полковник Тишевский?… Что за тип? Вы его хорошо знаете?

– Нет, он мне не подчинен. Но по-моему, характер его соответствует фамилии.

– Ясно. Мне пора. Буду ждать от вас гостей.

Глава четвертая, в которой Зетлинг принимается за дело

В фойе гостиницы «Европа» зажглись свечи. Два огромных бронзовых канделябра под потолком, взбудораженные огненным треском, мерно качнулись и осветили залу мутноватым серебристым блеском. За открытой двустворчатой дверью бушевал свежий майский вечер. Центральные улицы, скверы и площади Новочеркасска наводнила шумная и суетливая публика. Здесь смешались раненые добровольцы с фронта, напомаженные и высокомерные господа, пожилые дамы под руку с застенчивыми внучками, юные казачки с круглыми румяными лицами, дети, сироты, нищие, животные, конные и пешие. Город бурлил, вдыхая чистый майский воздух, дребезжал стуком копыт и повозок. Вслед уходящему закату вздымалось алое зарево столицы Белого движения.

Ротмистр Минин вошел в фойе гостиницы «Европа» без четверти восемь. Распорядитель вежливо осведомился о цели его визита и, узнав, что он явился к Дмитрию Родионовичу Зетлингу, указал ему подняться на второй этаж. Взбежав по лестнице, Минин по своему обыкновению тряхнул головой, отбрасывая густые русые волосы с высокого лба, и постучал в дверь. Через минуту ему отворили.

– Проходите, – на пороге стояла румяная Мария Александровна и приветливо улыбалась гостю, – Дима вас дожидается.

Минин прошел в гостиную.

– А, ротмистр, я заждался, – Зетлинг жестом пригласил гостя сесть. – Знакомьтесь, спутница моей ветреной жизни Мария Александровна Петлицкая.

– Можете звать меня Машей.

– Рад знакомству. Ротмистр Александр Минин, – он браво стукнул пятками об пол и рассмеялся, – для вас, и только, Саша. Но не пугайтесь моих фронтовых замашек, под лучами вашего очарования мои манеры неизбежно приобретут былые салонные формы.

– Дима, а наш гость хорош! Вы присаживайтесь. А я покамест принесу вам вино и сыр. Не обессудьте за скромность стола, но живем мы, как древние лакедемоняне, без излишеств.

Петлицкая вышла в смежную комнату, а Минин, проводив хозяйку внимательным взглядом больших бирюзовых глаз, сел в кресло против Зетлинга.

– Как провели время? С пользой?

– Да, – Минин утвердительно кивнул головой. – Здесь хорошие трактиры, однако чрезвычайно много пройдох и хамов. Вот, – он стыдливо потупился, – пришлось одного проучить.

Минин вытянул руку, демонстрируя разбитый кулак. Но Зетлинга заинтересовали не следы удара, наверняка опрокинувшего незадачливого противника, а огромный золотой перстень на среднем пальце. Бриллиантовой россыпью на нем был изображен двуглавый орел с величаво раскинутыми крыльями. Минин поймал взгляд Зетлинга, снял перстень и, положив его на ладонь, протянул штабс-капитану.

– Это наследство от прадеда. Перстень ему подарил государь император Александр I за отвагу в одном деле… Славное было время.

– Я слышала, вы изволили рассказывать о хамах, – в комнату вошла Петлицкая с подносом, – это правда. Новочеркасск ужасен. Его наводнило все отребье, что только было в империи. Шулера и авантюристы наживаются на подвиге белых полков. Это мерзко.

– Но, Мария Александровна, ничего не поделаешь. Тыл был во все времена, он неизбежен. Но его ужасы не должны пугать вас в обществе Дмитрия Родионовича.

Петлицкая разлила вино в бокалы, Зетлинг поднял тост за Добровольческую армию, и тепло доброго крымского вина побежало по телам наших героев, окутало своим беспечным духом их, утомленных и настороженных. Мария Александровна принялась что-то сбивчиво рассказывать о своей жизни в Париже, Минин прерывал ее рассказ колкостями, а Зетлинг, сосредоточенный и задумчивый, размышлял о предстоящем деле и поглядывал на часы.

Пробило девять. Зетлинг поднялся с кресла и надел фуражку.

– Маша, нам пора.

– Так рано? – Петлицкая потупилась и почти простонала: – Ну ладно… Будьте осторожны. Это ведь лучше, чем идти на фронт? Правда? Саша, прошу вас, позаботьтесь о Диме, он очень горячий и всегда забывается, ему нужна поддержка. Ведь вы поможете нам? – она молитвенно сложила руки на груди и с тоской во взоре проводила вышедших мужчин. – Опять одна. Опять кругом война и вечно нужно куда-то идти. Отчего ж нельзя просто остаться и быть вдвоем целый день, целую жизнь? Боже!

Она упала на колени, рыдая и молясь.

Зетлинг и Минин вышли из гостиницы и быстрым шагом направились к штабу войск.

– Мне действительно будет нужна ваша помощь. Я переговорил с полковником Вершинским, руководившим организацией посольства. Он назвал трех лиц, знавших о миссии генерала Алмазова. Кроме этих троих, есть еще Глебов, но его оставим покуда. Вершинский выделил нам помещение во флигеле, примыкающем к штабу, там мы и проведем дознание.

– То есть вы, господин штабс-капитан, берете меня в помощники следователя? – Минин усмехнулся. – Право, я бы отказался, но фронтовая жизнь меня порядком измотала. Потому я принимаю ваше предложение, но лишь в качестве заслуженного долгими трудами отпуска.

– Скажите, – Зетлинг остановился и в упор посмотрел в глаза Минину, – вы хоть когда-нибудь говорите, что думаете?

– Хм… Очень редко. К чему это? Зачем людям знать, что я думаю?

– Чтобы они были вашими друзьями.

– К чему мне друзья? Они были у меня, и, поверьте, их было много. Были и подруги, милые и страстные. Но все в прошлом. Не нужно, чтобы кто-то забирался в мою душу. Прослыть же невеждой и нелюдимым я не хочу, оттого и несу всякую околесицу. Вы уж привыкайте, коли хотите опереться на мое плечо.

– Мы не такие уж и разные, как вы, видимо, думаете. Я до некоторых пор рассуждал так же.

– Если б мы были разными, я бы не сказал вам этого. Впрочем, такая женщина, как Мария Александровна, может вернуть к жизни всякого, даже самого законченного циника. Верно?

– Думаю, да. Но это к делу не относится.

– Разумеется. Вы лучше расскажите мне, с кем нам сегодня предстоит иметь дело. Я надеюсь, мне не придется их бить? Моя хрупкая душа противится применению грубой силы!

Первым из тех троих господ, с коими в эту майскую донскую ночь пришлось иметь дело нашим героям, был статский советник Петр Иванович Михнов. Это был полный господин пятидесяти двух лет, добрый семьянин, почитающий умеренность и определенность во всем. Оттого нам, добрый читатель, трудно будет на плоской бумаге изобразить всю глубину его недоумения от совершенно возмутительного и парадоксального приказа полковника Вершинского идти в какой-то флигель бог весть зачем, да еще в неурочное время. Но, преисполненный уважения к полковнику, Михнов все же преодолел врожденную брезгливость и постучал в дверь флигеля.

Навстречу ему вышел огромный в коридорной полутьме Минин, без промедления и всякого смущения ухватил гостя за шиворот, оторвал от пола и внес в комнату. Михнов обомлел. Голова его закружилась, скромная обстановка комнаты и наглые смеющиеся лица Минина и Зетлинга заплясали перед глазами. Он чуть было не упал в обморок, но тотчас был приведен в чувство болезненным ударом под лопатку.

– Но! Сохранять хладнокровие!

Михнова передернуло, он открыл глаза и испуганно осмотрелся.

– Саша, принеси гостю воды, – Зетлинг поднялся со своего места, подошел к Михнову и доверительно положил руку на его плечо. – Не беспокойтесь. Мы всего лишь имеем к вам несколько вопросов. А когда вы со всей искренностью, столь присущей вам, ответите на них, мы вас отпустим. И этот неприятный вечер останется в прошлом. Но для этого, – Зетлинг склонился над дрожащим Михновым и заглянул в его глаза, – для этого вы должны взять себя в руки. Договорились?

– Дима! – в комнату, сотрясая дверной косяк, ворвался Минин. – Нет там воды! Зато есть добрый колун! – Минин со свистом рассек воздух огромным топором и вонзил его острие в пол. – Может, прямо так кончим гада?!