Читаем без скачивания Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

В начале войны их изготавливали на одном частном и двух казенных заводах, этих мощностей более чем хватало для потребностей мирного времени. Для воюющей страны требовалось уже более широкое использование частных заводов. С февраля 1915 по март 1916 г. взрывчатка производилась уже на двух казенных и десяти частных заводах29. Однако к этой работе ВПК вообще не имел никакого отношения. Даже в начале войны русское командование было убеждено, что война не продлится более шести, максимум девяти месяцев. Редкие пессимисты говорили о годе30. Через полгода после объявления мобилизации несостоятельность этих расчетов стала очевидной. 6 февраля 1915 г., то есть еще при Сухомлинове, при ГАУ была организована Комиссия по заготовлению химических веществ. В апреле 1916 г., то есть уже при Д. С. Шуваеве, она была преобразована в Химический комитет при ГАУ31.

Ежемесячная потребность в разного рода взрывчатых веществах с июня 1915 по май 1916 г. равнялась 165 тыс. пудов, в то время как отечественные заводы давали по 60 тыс. пудов до июля 1915 г., и по 61 тыс. пудов – после. Ежемесячная потребность в порохе за тот же период увеличилась со 148 020 до 183 940 пудов, в то время как отечественное производство – с 50,9 тыс. до 58 тыс. пудов в месяц32. Производство химических составных взрывчатых материалов – толуола и сырого бензола – находилось под контролем специальной комиссии во главе с генерал-майором академиком В. Н. Ипатьевым. До войны все эти материалы ввозились из Германии, попытки заказать толуол и тротил в США дала ничтожные цифры поставок33.

«Самый трудный вопрос во всех странах, а особенно у нас в России, – вспоминал сотрудник Ипатьева, – был вопрос взрывчатых веществ. У нас особенно, потому что в России не было необходимых для этого производства полуфабрикатов. К началу Великой войны русские казенные заводы производили в месяц около 100 тонн различных взрывчатых веществ, каковых и было достаточно для выделки, согласно “Малой программе”, по одному выстрелу на пушку»34. В 1909 г. на вооружение в России был принят тротил, однако вплоть до начала войны чистый бензол – сырье для производства толуола, из которого делали тротил, – ввозили из Германии35. В начале войны, когда обнаружился недостаток толуола и бензола, в связи с чем русские заводы были вынуждены резко сократить собственное производство взрывчатки, ГАУ создало комиссию под руководством генерал-майора профессора А. В. Сапожникова и капитана М. М. Костевича. Комиссия пришла к выводу, что быстро наладить собственное производство в единственном подходящем для этого месте – Донецком районе – не удастся.

После этого Сапожников был отправлен в США, а Костевич – в Англию. Перед ними была поставлена задача: обеспечить размещение заказов на толуол, тротил, бензол и порох в необходимых объемах. Сделать это было невозможно. Достаточного собственного производства у союзников не было, цены на эти продукты на международном рынке резко выросли36. Все это никак не способствовало успеху миссии Сапожникова – Костевича, но им удалось добиться определенных результатов. На бумаге дело обстояло не так уж и плохо. С июня 1915 по май 1916 г. наблюдался постоянный рост поступлений заграничных заказов на взрывчатые вещества (с 4000 до 109 055 пудов) и порох (с 23 160 до 182 830 пудов)37. Однако к последним цифрам необходим крайне осторожный подход. Прежде всего, в них должна была учитываться сдача заказа на заводах-изготовителях, которые часто срывали график подачи заказанных материалов. Кроме того, существовали огромные сложности с вывозом произведенного, особенно из США в Россию.

Ставка преимущественно на отечественное производство различного рода взрывчатых веществ, каким бы слабым оно ни было в 1914 г., становилась безальтернативной. «Непосредственно за объявлением войны, – отмечал Ипатьев, – выяснилось, что наша химическая промышленность находилась на такой ступени развития, что не могла удовлетворять тем потребностям, которые стали предъявляться военным ведомством. Необходимо отметить также, что в учрежденном сравнительно незадолго до войны Министерстве торговли и промышленности не имелось еще достаточно обработанных данных относительно возможного добывания в России тех или других необходимых материалов, привозимых из-за границы, без которых нельзя было обойтись при создании той или другой отрасли химической промышленности. В особенности это должно было сказаться в области изготовления взрывчатых и других химических веществ, для обороны страны потребовалось значительное количество серной и азотной кислоты, а также ароматических углеводородов, фенола и пр. Надо было с самого начала объявления войны принять энергичные меры к насаждению у нас химической промышленности и разработке широкого строительства необходимых химических заводов. К сожалению, в первые месяцы войны почти ничего не было сделано в этом направлении, так как, с одной стороны, полагали, что война будет непродолжительна, а с другой стороны, надеялись, что все необходимое могло быть закуплено или у союзников, или в Америке. Но когда убедились, что по части химической промышленности у наших союзников дело обстояло немногим лучше, чем у нас, а в Америке надо было строить новые заводы для получения необходимейшего для нас толуола и бензола, то Военному ведомству пришлось принять все меры к тому, чтобы наладить производство взрывчатых веществ и исходных для них материалов внутри страны (курсив мой. – А. О.)»38. Вынужденное обстоятельствами решение оказалось наиболее продуктивным.

ГАУ образовало вторую комиссию для выяснения возможностей Донецкого района, на этот раз под руководством В. Н. Ипатьева. Она пришла к выводу – наладить производство основных компонентов взрывчатки в России можно39. Одной из проблем его увеличения было качество изготавливаемого отечественного бензола. Его чистота – 50 % – была недостаточной, и для дальнейшей очистки до 90 % производимый в Донецком районе бензол необходимо было перевозить в Петроград, после чего очищенный бензол поступал в Москву для производства пикриновой кислоты, а толуол поступал на Самаро-Сергиевский завод для производства толуола. Использовать мощности Охтенского завода взрывчатых веществ с середины апреля 1915 г. было невозможно. На заводе произошел взрыв, производственные мощности были частично уничтожены40. Несмотря на это, комиссия сумела организовать перевозки и производство без срывов. Производство взрывчатки на заводах комиссии в марте 1915 г. равнялось 9706 пудам, в апреле – 17 388 пудам, в мае – июне – соответственно 25 154 и 37 366 пудам. За год с февраля 1915 по февраль 1916 г. оно увеличилось с 6342 по 93 100 пудов, то есть приблизительно в 14,68 раз41. 20 августа 1915 г. удалось сдать бензоловый завод в Кадиевке (Южно-Днепровское общество), который сдавал по 200 тыс. пудов сырого бензола в год по довоенной германской цене. Это было чрезвычайно выгодное решение, причем выгода эта не ограничивалась финансовой стороной дела. Частные предприниматели потеряли монопольное положение на русском рынке. В результате они были вынуждены сбавить цену и приступить к строительству новых заводов. В краткие сроки появилось еще двадцать бензольных заводов и не только в Донецком районе, но и в Сибири и Кузнецком районе42.

Схожие по объему и сложности проблемы возникли и с серной, азотной кислотой, селитрой, аммиаком и другими составляющими производства боеприпасов и боевых отравляющих веществ, производство которых было также поручено Химическому комитету. В тяжелейшей обстановке лета 1915 г. Ипатьев сделал правильный выбор в пользу создания собственных производственных мощностей. Строительство химического завода в среднем занимало около года. С января 1916 по май 1917 г. было пущено 33 сернокислотных завода, причем с сентября по ноябрь 1916 г. их количество увеличилось более чем в 2 раза, с 14 до 3043. Между тем это была задача столь же масштабная, сколь сложная. Часть довоенных заводов, расположенных в Царстве Польском и Риге, были потеряны, часть работали исключительно на заграничном сырье. Довоенное среднемесячное производство – 1,25 млн пудов серной кислоты – в июле 1917 г. упало до 700 тыс. пудов. Собственная годовая добыча серного колчедана (Урал и Кавказ) колебалась в пределах 5–6 млн пудов, в то время как для уровня довоенного производства его необходимо было иметь в пределах 19–20 млн пудов. Разница импортировалась. Комитет принял ряд мер по разработке отечественных месторождений серного колчедана, цинковой обманки, свинцового блеска, серы и пр. В результате уже к январю 1916 г. производство серной кислоты увеличилось до 1 млн пудов, а к марту – до 1 296 918 пудов44.

Таким образом, серная кислота уже не была препятствием к производству взрывчатки. Примерно такие же сложности существовали и с производством азотной кислоты, основное сырье для которой – селитра – ввозилось в Россию из Чили через Владивосток в пределах 6–7 млн пудов в год45. При этом обычно в качестве перевозчиков использовались германские пароходные общества, на русских судах ввозилось лишь примерно 4 % этих грузов46. Русско-чилийские торговые связи были мизерными – в 1913 г. в Чили было ввезено из России 1580 пудов консервированной рыбы. В том же году в Россию было ввезено чилийской селитры на сумму в 4881,6 тыс. руб., из них под немецким флагом – на 3655 тыс. руб., британским – на 708 тыс. руб., американским – на 108 тыс. руб., голландским – на 80 тыс. руб. и бельгийским – на 70 тыс. руб.47 Собственных запасов селитры в империи не было, прямые рейсы в Чили к весне 1915 г. практически прекратились, а перевозчики не имели свободного тоннажа, заменить отсутствие поставок под немецким флагом было практически нечем.