Читаем без скачивания Двойник маркиза де Сада. Для тех, кто выпил в 90-е - Тимур Ясинский

– В лаборатории, – поправил Четвертинкин.

Мигайлов зажмурился. «Славка, Славка, – подумал он. – Ума от страха лишился. Конец теперь Белкину. А молодец все же, черт возьми! „Насрать“ – это он ловко сказал».

Четвертинкин посмотрел в глаза Шишкоедоффу. Тот испуганно ощерился. Четвертинкин поднялся и грозно навис над столом.

Неожиданно от его китайского мундира отлетела пуговица, звонко покатившись по столу, и эффект грозного нависания пропал. Четвертинкин смутился и рассвирепел.

– Все уволены, мать вашу! Без пособия! Алкоголики и лоботрясы! Пьянству – бой, мать вашу! Подонки! Убирайтесь! В вытрезвителе поговорим!

– Можно, я пойду и немного подумаю? – прошептал Слава.

– Молчать! Я вам устрою демократию! Я вам покажу, где раки зимуют! А также ночуют, умирают и гниют! Зарвавшиеся хулиганы! Тюрьма по вам плачет! Почему посторонние в редакции? Всех посторонних уволю к чертовой матери! Я…

Он осекся, сообразив, что в редакции действительно находятся посторонние.

Покраснев, он вышел из-за стола и любезно спросил:

– Что вам угодно, сударь? С кем имею честь?

Посторонний с любопытством разглядывал Четвертинкина. Сам он был довольно молод, сходство его с де Садом было примечательным. Это был Мистер Иггз, альтер эго маркиза де Сада. На плече Иггза сидел нахохлившийся Серый голубь – случайно материализованный в свое время пьяным Калиостро персонаж песни известного русского рок-музыканта.

Мистер Иггз переглянулся с маркизом, оценил обстановку и посмотрел в глаза редактору:

– Я из Общества охраны окружающей среды. Жалобы есть? Как-то: оскорбление словом или действием, безосновательное увольнение, вырубка лесов, рыбная ловля в нейтральных водах, преднамеренное убийство при отягчающих обстоятельствах, нарушение законов о свободе печати и фотоискусства, распитие спиртных напитков в комнате матери и ребенка, преднамеренное утопление щенков, котят и прочих, плевание на траву, пропаганда расизма, чихание в общественных местах…

– Редактор проходу не дает! – выкрикнул Слава. – И за фотоматериалы не оплачивает расходы!

Мистер Иггз достал из кармана книжечку и прочитал:

– «Преднамеренное создание помех движению свободных граждан Российской Федерации наказывается штрафом в размере 200 долларов США, оплата в рублях по курсу… Преднамеренная неоплата расходов на фотоматериалы свободных граждан Российской Федерации наказывается штрафом в размере 500 долларов США, оплата в рублях по курсу, плюс оплата вышеозначенных расходов на фотоматериалы свободных граждан Российской Федерации плюс оплата морального ущерба свободных граждан Российской Федерации в размере 50 размеров оплаты неоплаченных расходов на фотоматериалы свободных граждан Российской Федерации»… Что скажете? Будем платить, или свободный гражданин Российской Федерации, каковым является данный свободный гражданин Российской Федерации, возьмет свои обвинения обратно?

– М-м-м… Хорошо. Слава, я отменяю приказ. Вы восстановлены в должности. То же относится и к господину Мигайлову, и к господину Митюшину.

– Секретарша, – напомнил вошедший во вкус Шишкоедофф.

– Да, и к секретарше. Все приказы от сегодняшнего числа отменяются. Так?

– Да. И пусть водку можно будет пить, когда захочется.

– Может, тебя еще и в пузико поцеловать? – шепнул Мигайлов.

– Все, все, про водку не надо. Пусть живет.

Четвертинкин, вздохнув, поправил мундир. Когда Мистер Иггз ушел, он махнул рукой журналистам:

– Увидимся, господа.

Затем он, скрипя зубами, взял со стола оставленную Мигайловым бутылку газировки и с ненавистью швырнул ее в малахитовую клумбу…

2.5. Дворецкие перевороты

Бомонд. 27 сентября 1993 года, 16 часов 55 минут

Королева, как обычно, опаздывала. Она не хотела и не любила опаздывать, но, как говаривал граф Сен-Жермен, ноблесс оближ. Положение действительно обязывало Королеву опаздывать ровно на четыре часа пятьдесят пять минут – ни больше ни меньше. Безукоризненно подчиняться этикету – каторжная работа, а куда деваться, если ты Королева Бомонда?

…Тягостное ожидание было настоящим мучением. Серый осенний дождь совершенно не бодрил маркиза, уныло бродившего по залам. Калиостро выщелкнул ему пару книжек, но философские размышления П. Внучека о «Садоводстве для профессионалов» маркиза сейчас интересовали мало. Сен-Жермен ушел бриться и не возвращался уже около двух часов. Калиостро с усердием средневекового подвижника переводил Библию с латыни на арамейский и, судя по всему, был весьма далек от мирских проблем. А вся надежда была на Калиостро.

– Граф, – не вытерпел де Сад, – ведь вы можете – можете! – это сделать! Ведь никогда вас не приходилось просить дважды!

– In secula seculorum, – бормотал Калиостро, уставившись на маркиза невидящими очками, – qui es… qui es in caelis… Patris et Filii et Spiritu… Spiritu… эх, черт, шрифт плохой, в очках не вижу ни фига… Spiritus…

– Спиритус! – подхватил Сад, отчаянно жестикулируя. – Айне кляйне тринкен! Мало-мало!

– Spiritus… как же его, черт…

– Пить! Рюмка! Буар! Дринк!

– Что, простите?

– Я уже полчаса кричу, никак докричаться до вас не могу. Джузеппе, щелкните хотя бы на рюмашку, ну что вам стоит! Ведь вы же можете… Можете, ведь так?

Помолчав, Калиостро тяжело вздохнул:

– Эх, Донасьен… Если помните, во времена вашей студенческой бедности мы тратили вашу не бог весть какую стипендию на живительную влагу. Ну подумайте, дружище, – разве стал бы я облегчать ваш кошелек, умея выщелкивать спиртные напитки? Я и сам порой завидую тем, кто умеет превращать воду в вино. Вот так-то, друг мой.

– Но я считал, что нет предела совершенству, – заупрямился де Сад.

Граф нетерпеливо замычал, мотая головой:

– Восемьдесят лет ежедневных упражнений у меня ушли на то, чтобы научиться сдвигать взглядом лист осины…

– Я могу, хе-хе…

– Я знаю, маркиз, что вы можете сдвинуть лист осины с закрытыми глазами. Мне понятен ваш сарказм. Но это был всего лишь мой первый опыт. На остальные времени уходило меньше: например, сжигать движением левой руки негорючие предметы я научился за полсотни лет… Конечно, последние четыре тысячелетия моего пути к совершенству не пропали даром: я могу одним щелчком разрушить город, другим – построить несколько новых, разрушить их, построить сотню, и так далее. Я могу создать миллионы водочных бутылок и целый квартал пивных ларьков, но! Бутылки останутся пустыми, а у ларьков никогда не выстроится очередь.

– Почему же?

– Концентрация, маркиз. Концентрация энергии – это азы магии. Вот у меня телефонная трубка с номеронабирателем. Такая есть у каждого телефониста. Что делает каждый телефонист? Он подключает трубку к телефонной линии и набирает номер.

– А вы нет?

– А мне это даром не нужно. Я концентрирую силы природы, и в этом мое отличие от каждого телефониста. Кому вы хотели бы позвонить?

– Зачем?

– Ну, для примера.

– Даже не знаю. Хм… Черт его знает… Ну, давайте в «Секс по телефону».

– Хорошо. Смотрите.

Калиостро для наглядности оторвал шнур у своей телефонной трубки, помолчал немного и, не набирая номер, начал разговор. Изумленный де Сад минуту молча смотрел, как граф нежно воркует с (наверное) очаровательной девицей, но потом, поняв, что его дурачат, покраснел от гнева и выхватил трубку из рук Калиостро.

– Я вам поверил, граф! – возмущенно закричал он. – Как не стыдно!

– А вы послушайте, – ухмыльнулся Калиостро.

Де Сад приложил трубку к уху.

– А сейчас я ложусь на спину и раздвигаю свои длинные стройные ноги, – шептал в трубке томный голос. – О-о-о… Я уже чувствую тебя, я ощущаю твои сильные руки на своем теле, я чувствую, как твой…

Голос в трубке смолк. Калиостро, обаятельно улыбнувшись, взял ее из рук оторопевшего маркиза и убрал в карман.

– Главное – концентрация, – повторил он. – Однако легче выщелкнуть золотые горы, чем шарик ртути.

– Это почему еще?

– Ртуть – это жидкий металл, а жидкость не поддается концентрации, потому что в реальных условиях она не имеет собственной формы. Вода – это жизнь, а жизнь мне не подвластна.

– Хм… Водка – это своего рода смерть, и смерть вам тоже…

– Альфонс, мне понятен ваш сарказм, но я ничего не могу поделать.

– А Сен-Жермен?

Калиостро презрительно фыркнул.

– Понятно, – вздохнул де Сад. – А если вы с графом объедините свои усилия?

Калиостро скрипнул зубами.

К счастью, разговор прервался. Знакомое «трам-пам-пам, какая прелесть!» потревожило тишину, и в залу, осторожно хлопнув дверью, впорхнул дворецкий.

– Харе Кришна! – завопил он, выдергивая из бороды репей.

ПРИМЕЧАНИЕ. Ошибаются те, кто думает, что дворецкий – это строгий пожилой джентльмен, умеющий говорить лишь «Да, сэр» и «Нет, сэр». Эти стереотипы безнадежно устарели: дворецкий Сергей, 27-летний древний грек, был артистичен, напорист и хитер. КОНЕЦ ПРИМЕЧАНИЯ.