Читаем без скачивания От Энтото до реки Баро - А. Булатович

Буре — важный пункт меновой торговли с негрскими племенами той стороны Баро. На субботние базары они приносят на продажу слоновую кость, иногда свой скот и взамен этого покупают украшения, бусы, ткани. Кроме того, Буре, находясь на дороге из западной Уалаги в Каффу и из Мочи и западной Каффы в Леку и Годжам, важен как рынок кофе. Из Каффы, Мочи и соседних областей кофе идет в Буре, где перепродается другим купцам, которые уже доставляют его в Леку или Било и там в свою очередь перепродают его. Вместе с кофе идет отсюда много цибетового мускуса. Цибетовую кошку [15] мне удалось видеть у купца галласа, держащего их в большом количестве [16]. Животное это в большом количестве водится в этих местах; его ловят тенетами. Пойманную кошку заключают в длинную круглую клетку, в которой она не может повернуться. Ее держат всегда у очага в домах. Почти в каждом доме вы встретите 2–3 клетки. Кормят их жареным на масле мясом, на 10 сивет идет один баран в день. Каждые девять дней собирают мускус. Для этого нужно три человека. Один, открыв клетку сзади, берет сивету за хвост, другой — за обе задние ноги, третий же — роговой ложечкой тщательно выскабливает накопившиеся за это время выделения. В 9 дней накопляется около двух чайных ложечек.

На следующий день утром, прежде чем двинуться в Гори, мы пошли посмотреть на базар. Было 8 часов утра, и народ начинал собираться на большой площади, окруженной низенькими шалашами, крытыми банановыми листьями. Старики, женщины с грудными детьми, привязанными сзади к пояснице, подростки тянулись длинной вереницей, и каждый нес что-нибудь: кто курицу, кто кусочек соли, кто большие банановые, листья, кто бусы, кто пригоршни кофе…. Все они, в ожидании Чекашума [17], толпились у входа и со страхом и любопытством смотрели на невиданного до сих пор белого человека. Наконец, пришел шум и взобрался на свою вышку. Пришедших пропускали одного за другим. Помощники его осматривали, что у кого было с собой и, если было немного, то пропускали. С остальных же взимали подать. За барана или козу брали соль (1/20 талера); за шамму — тоже маленькую соль; из мешка хлопка — несколько пригоршен его, из мешка кукурузы — тоже, и так со всеми продуктами. Больших купцов тут не было. У них дома вблизи от базара, и им приносят продавать на дом. На базаре собралось все окружающее население, как на раут. У каждого был хоть какой-нибудь пустяк с собой, чтобы обменять его на что-нибудь другое. За несколько зерен кофе продавали стакан пива; за несколько пучков хлопчатника — табаку на трубку. Талеров в ходу почти не было, и вся торговля была исключительно меновой. Приводили сюда также коров, чтобы случить с хорошим быком, — тоже за известную цену. Были тут и корзинки, я пальмовые циновки. У большей части галласов были накинуты на плечи шаммы, кругом пояса маленький кожаный передник, на голове остроконечная шапка из шкуры козла или обезьяны. Галласы этой области особенно красиво сложены и велики ростом. Между галласками я видел очень много красивых. Кругом пояса у них обвернута большая обшитая бусами и раковинками кожа, которую они носят, как хохлушки плахту; на некоторых— даже нечто вроде кожаного сарафана. Большая часть — с длинными до плеч волосами, заплетенными в массы косичек. У некоторых волосы взбиты и обведены кругом тоненькими горизонтальными косичками. У одной галласки была еще более оригинальная прическа: волосы были намотаны на массу острых палочек, как иглы торчавших на голове. Мужчины носят волосы короткие, а у детей голова кругом выбрита с пучком волос посередине.

Кроме галласов на базар пришли несколько негров племени Ямбо и Бако. На них были передники из листьев. Передние верхние зубы были выбиты, а на щеках и на лбу — по три продольных черточки. Они принесли с собой хлопок.

В тот же день я вернулся в Гори, сделав 50–60 верст в 5 ½ часов. В городе все были в полном отчаянии, не имея обо мне никаких сведений. Фитаурари арестовал купца араба, продавшего мне лошадь, и усиленно наблюдал за моими слугами. Узнав о моем возвращении, он пришел с поклоном и выражением радости по поводу благополучного прибытия и по моим настояниям освободил закованного араба. Свой отъезд я назначил на 7-ое января.

Вечером с 5-го на 6-е января мы участвовали в крестном ходе на Иордань. Все окрестное население съехалось на церковный праздник, и процессия составилась громадная. Впереди шли дьякона, все дети от 8 до 12 лет, за ними священники торжественно несли на головах священные книги и сосуды; далее хор книжников-дабтара, а затем бесконечные толпы мирян, составивших массу отдельных хоров, певших вещи совсем не духовного содержания. Дьяконы звенят в колокольчики, дабтара поют церковные стихи и бьют в барабаны, дети и женщины пронзительно кричат, некоторые стреляют и процессия торжественно подвигается к Иордани. После крестного хода начальники ужинали у меня в палатке. Всю ночь пение и пляска не прекращались, и удивительные контрасты представляло это оживление. Вдохновенное пение дабтаров перебивалось крикливым женским хором и песнью: «гобилъе, гобилъе», — что значить любовник, любовник, а в промежутках, когда оно стихало, слышалось мерное чтение святого Евангелия и книги Мистир [18], а среди всего этого то и дело раздавались ружейные выстрелы.

В 2 часа ночи началась служба у Иордаии. Ранним утром, часов в пять, было освящение воды. Священник три раза погрузил в воду крест во Имя Отца и Сына и Святого Духа, после чего он облил три раза голову себе, другим священникам и мне, а затем, давя друг друга, устремился в Иордань народ. После обеда на берегу реки началось обратное шествие, еще более оживленное чем накануне. К прежним хорам прибавился еще один — галласов, которые, хотя и язычники, но, заразившись общим весельем, тоже присоединились к празднику и плясали свой танец. В середине большего круга — запевало, громадного роста галлас с зверским лицом. Хор с неистовством повторяет один припев: «хода, хода» и галласы затылком друг к другу, составляя тесный круг и держа отвесно копья, подпрыгивают в такт. Запевало в полном экстазе; на губах у него пена. Он подскакивает то к одному, то к другому и метит в него копьем. Острие направлено прямо в грудь, — глядя на свирепый, зверский вид галласа, так и кажется, что он не удержится и копье вонзится в тело… Некоторые подпрыгивают, дико рыча и проделывая во время прыжка необычайные телодвижения… Наконец, процессия достигла церкви. После троекратного крестного хода кругом неё, был произведен залп из всех ружей, и священник вошел в церковь.

8-го января, написав письмо дадьязмачу с благодарностью за гостеприимство и передав его фитаурари, я выехал провожаемый громадным конвоем с азаджем Дубаля и каньязмачем Уорке во главе. Фитаурари от имени дадьязмача одарил всех моих слуг и меня также просил принять мула с убором, но я отказался под тем предлогом, что, не будучи знаком с дадьязмачем, не могу принимать от него подарка. Он меня проводил за город со всеми наличными солдатами, но, не смотря на все эти почести, я узнал, что он тайно приказал, чтобы меня не вели и не показывали мне никакой другой дороги, кроме той, по которой я приехал. Далеко вперед высылались солдаты с приказанием удалять с пути галласов, у которых бы я мог спросить дорогу. Я намеревался, перейдя реку Габу, двинуться к северу на большую дорогу из Леки в Уалагу, но случайно узнал, что через Габу есть еще другой мост и более удобная дорога. Не смотря на все затруднения и хитрости конвоя, я повернул на эту дорогу, предварительно разведав ее. 11-го января мы дошли до заставы у моста через Габу. Нас не хотели пропускать, но мы перешли силою. По ту сторону начинается Уалага и местность совершенно меняется. Тут уже не так влажно, как в Илу Бабуре и Моче, и растительность не так богата, но страна более населена, а почва, хотя не такая черноземная, как там, но тоже по-видимому плодородная. Преобладающей вид деревьев — мимоза. Тип жителей тот же, но по-видимому они здесь богаче, на всех были надеты шаммы, а многие имели даже штаны. Дома тоже лучше и больше, а это — верный признак обилия скота. Встречается много женщин с шоколадным цветом кожи; некоторые кажутся издали белокурыми: у них волосы разделены на массу тоненьких косм, покрытых слоем светложелтой глины.