Читаем без скачивания Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты сам тварь! Хуже! Убийца! — исказилась она в свирепой гримасе, хотя и сама не уступила ему в ответном броске. Мне захотелось стукнуть её, настолько меня поразила её злоба.
— Ты о дочери не забывай, ангельская фурия! Я никогда не был тем, кем ты меня обозвала. Ты лучше вокруг осмотрись внимательнее. Может, тогда ты увидишь того, кто и лишил тебя твоего утраченного счастья.
— На кого намёк? — мама, уже спокойная, трогала ушко с камушком.
— На того, кто изображает из себя доброго дедушку-сказителя. Я уже давно его раскусил.
— Хагор? — она сжала руки, переплетясь пальцами в разноцветных перстнях. — Какой спрос с безумца? Если ты сам стал для него удобной ширмой, за которую он и спрятался. Он жив, потому что я стала ему защитой. Иначе, кто бы воспитывал мою дочь? Но ты-то к чему туда пошёл? Кто тебя звал?
— Перед кем же ты ему защита?
— А ты думаешь, у Хагора нет врагов? Настоящего врага не обманешь, не расскажешь ему сказочку для усыпления. Враг неумолимый и не отменяемый. Не тот игрушечный, каким всегда являлся для него ты сам.
— Странный оборот твоих откровений. Кто же тот, о ком ты сказала? Паук? Так ты к нему вхожа? — он замер как изваяние. Мама же откинулась к самой стене, возле которой и стояла моя постель, закрыв плечи руками. Будто она ожидала его удара. Я сразу же вспомнила, что дедушка рассказывал о том, что отец иногда бьёт маму. Но лицо никогда не трогает, хлещет по предплечьям, по мягким местам, по попе тоже. Потому что он псих, но псих лишь частично, умеющий себя контролировать даже в моменты гнева. Тут дедушка раздумчиво добавлял, что мама заслуживает того, чтобы её иногда и отшлёпать.
Я спрашивала: «За какую вину он смеет так распускать свои ручищи? Он же огромный, а она такая хрупкая».
На что дедушка отвечал, что мама любит проваливаться с головой в такие бесстыдные и лицедейские оргии… хотя тут уместнее сказать, что как раз без головы такое она и творит. Я не отставала: «Что она творит»?
«Изображает из себя жрицу Матери Воды и позволяет посторонним влиятельным аристократическим кобелям облизывать свою кожу. За что и берёт с них немалые деньги», — дедушка настолько забывался, что если бабушка строго не призывала его к молчанию, он мог и не такое рассказать.
«Надеюсь, не доходит до того, что она вытворяла с ним в машине»? — вела я свой допрос, успев к настоящему времени уже войти в курс дела, что такое отношения между мужчинами и женщинами. Хотя бы и приблизительно, со слов окружающих меня других и любознательных подростков, всегда и всё знающих о тайнах взрослых, как бы те не обольщались по поводу их неведения.
«Конечно, до такого не доходит», — соглашался дедушка, считающий меня давно взрослой. — «Гелия рассудочна весьма, и терять источник дохода не станет ради того, в чём не находит уже личного блаженства. Тот, кто одаривал её этим блаженством, погиб».
«Хочешь сказать, что отец не дарит ей этого блаженства? А ведь тогда в машине, кажется, она была с ним заодно. И только мне врала, что он ей не нужен. Он, похоже, и теперь ей нужен не ради лишь только денег…
«Ты не можешь понимать в силу возраста, что такое сила привычки, если уж и не любовной тяги, моя чистая и безупречная девочка. Что такое страх женщины, лишённой близкого мужчины, да ещё мужчины столь непростого и способного защитить её от любой напасти. И вся штука в том, что её саму никто не может защитить от её же охранителя и кормильца».
«Сам же говоришь, что аристократические и прочие богатые кобели дают ей много денег за её лицедейские игры».
«Давать-то дают, да кто ж ей такого верного, щедрого и мощного стража заменит? Мир вокруг страшен, безбожен, мой звёздный ангел. А она, а я…
— Ты что же, старый выползень из райского колодца, открыл ей тайны подземного метро? — отец обратил на дедушку свой взор, полный такой жгучей ярости, что я бы не удивилась, если б дедушка вдруг задымился.
— Ты, кажется, забыл, мой друг, что похитил её когда-то из домашнего нашего укрытия в горах, где она знала столько троп не только на поверхности, но в закрытых тоннелях гуляла как по собственному пещерному городу. Чего твоему подземному содружеству не снилось, не мечталось…
— Он давно забыл о таком, — поддержала мама дедушку. — Он ведёт себя со мной так, будто меня изготовил тот самый мастер кукол, что изготовил игрушку нашей девочке. Он будто купил меня и держит за вещь. Хочешь, ломай её, хочешь, выкини…
— Я с тобой потом поговорю, — произнёс отец, — по душам. Без свидетелей…
В дверях бледным и красивым овалом, как ночной спутник Корби-Эл, и таким же призрачным, возникло лицо чуточку испуганной бабушки. Она не совсем проснулась, но отчего-то встревожилась. Она забыла обернуть тюрбан вокруг головы, и её белоснежные пряди рассыпались по плечам. Она удивила меня неожиданно своей моложавостью, — гладким лицом, сильно похожим на мамино. Только всегда оно было почти лишённым мимики, как лицо куклы.
— Ты-то чего тут! — прикрикнула на неё мама, — только тебя тут не хватало!
Бабушка исчезла так же бесшумно, как и возникла.
— Как вы все тут заодно, — сказал отец, — Ишь, вынырнула! А я и забыл её лицо, настолько давно её не видел. Она и не изменилась с времён твоей юности. Если ты всё знаешь сама, то и заткни рот. Ребёнка пожалей.
— Уйдёшь ты, наконец! Дай мне намиловаться с моей дочкой!
Он послушно ушёл. Меня их совместная стычка напугала. Я сжалась, а мама обняла меня, тут же вспомнив о подарке.
— Видишь, тут коробочка, в ней диск. Поставь так, включи.
И я увидела его изображение. — Это он? Жених со звёзд? — догадалась я. Изображение улыбалось мне. Я никогда не видела, чтобы люди так улыбались. Губы были похожи на ягоды в период молочной спелости, глаза тёмно-золотистые. И брови, и ресницы, всё золотилось непонятным светом. У него были волнистые волосы. Он смотрел на меня и не видел.
— Этот человек с планеты Земля, живущий там, где горит звезда по имени Солнце. Он, как и ты, не совсем взрослый. Его готовят к космической работе, это происходит в прекрасном и чистом дворце. И он обязательно прибудет сюда. Он будет
