Читаем без скачивания Двое на качелях - Уильям Гибсон

ГИТЕЛЬ: Чего начинать?

ДЖЕРРИ: Упражняться. Протестовать. Возмущаться.

ГИТЕЛЬ: А?

ДЖЕРРИ: Накричите же на меня!

ГИТЕЛЬ: За что?

ДЖЕРРИ: Да ведь это безобразие - звонить в такой час! Кто я такой, чтобы будить вас на рассвете? Это неуважение к вам и вообще черт знает что такое! Ну, почему же вы молчите?

ГИТЕЛЬ: Послушайте, что вы на меня орете?

ДЖЕРРИ (мягко): Для вашей же пользы.

ГИТЕЛЬ: Я не люблю кричать на людей, это действует мне на нервы. И, кроме того, я рада, что вы мне позвонили...

ДЖЕРРИ: Почему?

ГИТЕЛЬ (с раздражением): Нет, я просто поражаюсь вашей тупости! Я же говорю - я о вас беспокоилась.

ДЖЕРРИ: Вот это уже лучше.

ГИТЕЛЬ: Что лучше?

ДЖЕРРИ: Главное - упражняться. Валяйте дальше.

ГИТЕЛЬ (разозлившись): Еще чего! Упражняться! Вы что, совсем спятили, или считаете меня за идиотку. Знаете, который теперь час? Зачем вы мне звоните в пять утра? Чтобы упражняться в перебранках, да?

ДЖЕРРИ (забавляясь): Нет, чтобы попросить вас больше ничего никому не отдавать. Пока мы не увидимся.

ГИТЕЛЬ: Что-что?

ДЖЕРРИ: Я спрашиваю вас: хотите попробовать... стать половиной пары?

ГИТЕЛЬ (помолчав): Слушайте, лучше не начинайте все с начала.

ДЖЕРРИ: На этот раз - на моих условиях. Подачек больше не хочу.

ГИТЕЛЬ: А что же вы хотите?

ДЖЕРРИ: Я хочу... немножко позаботиться о вас. И о вашей язве.

Гитель, широко открыв глаза, смотрит на телефон.

Вы мне разрешите это?

ГИТЕЛЬ (качает головой; она не может разобраться в своих ощущениях, поэтому не знает, что ответить. Она растрогана и вместе с тем еле удерживается, чтобы не засмеяться): Я... Вы... Но почему вдруг?

ДЖЕРРИ: Кажется мне, что я могу вам пригодиться. Конечно, не такое уж я сокровище, к тому же все еще занят этой... гражданской войной. Я бы рассказал вам всю эту скверную историю, если бы вы позавтракали со мной.

ГИТЕЛЬ: Где?

ДЖЕРРИ: Здесь. Вы приедете?

ГИТЕЛЬ: Понимаете, в восемь пятнадцать мне будут рвать зуб, будь он проклят. Потом я буду плеваться кровью, так что с меня мало толку...

ДЖЕРРИ: Но вы придете?

ГИТЕЛЬ: Конечно, приду.

ДЖЕРРИ (после паузы, ласково): Я буду о вас заботиться. (хочет положить трубку, но вдруг спохватывается) Гитель!

ГИТЕЛЬ: Да?

ДЖЕРРИ: Что надо делать, когда из десны идет кровь?

ГИТЕЛЬ (мгновенно встревожилась): А что, у вас идет кровь?

ДЖЕРРИ: Чудачка вы все-таки! Я о вас говорю.

ГИТЕЛЬ: А-а. Да ничего не надо делать. Пойдет и перестанет.

ДЖЕРРИ: Я знал, что мне непременно понадобится тот ледник. Придется положить лед в раковину.

ГИТЕЛЬ: Зачем?

ДЖЕРРИ: Чтобы набить пузырь, который я куплю. Вы будете прикладывать его к щеке.

ГИТЕЛЬ (после паузы, улыбаясь): Решили взять быка за рога?

ДЖЕРРИ: Не хочу терять ни минуты. Сегодня первый день моего тридцать четвертого года, и я чувствую себя, как жаворонок на заре. Ну, спите спокойно. (кладет трубку)

ГИТЕЛЬ (сидит неподвижно, потом тоже кладет трубку и удивленно качает головой): С ума сойти! (немного погодя, встает, идет в кухню и, налив в стакан молока, возвращается на тахту)

Джерри ставит телефон на пол и задумчиво улыбается, пока его взгляд не падает на телеграмму. Берет конверт и вертит в пальцах. Наконец, вынимает телеграмму и, подойдя к окну, читает - дважды про себя, третий раз вслух, без всякого выражения в голосе:

"Звонила поздравить днем рождения, не смей отталкивать меня, негодяй, помоги бог нам обоим, но помни, что я тебя люблю, это правда. Тесс."

Через секунду замечает, что телеграмма дрожит в его руке. Комкает ее и медленно бросает в разбитое стекло. Идет к кушетку, перекладывает кучу одежды на стул и ложится, куря сигарету.

В тусклом предутреннем свете каждый лежит у себя, поглощенный своими мыслями. Джерри курит, Гитель потягивает молоко. Тишину нарушает только далекий бой башенных часов - бьет пять.

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

Картина первая.

Комната Джерри.

Уже октябрь. Ранний вечер, сумерки. В комнате Гитель все по-прежнему, только не убрана постель с двумя смятыми подушками. Зато комната Джерри значительно изменилась. В ней появились незатейливые и дешевенькие вещи, однако она выглядит теперь уютной и жилой. Появилось покрывало на кушетке, новые лампы, маленькие половики, холщовые занавески на окнах, выкрашенные ящики из-под фруктов вместо книжных полок; все это убранство в деревенском стиле сделано руками Гитель. У окна - ломберный столик, накрытый к обеду, и два стула. На книжной полке маленький радиоприемник Гитель; играет симфонический оркестр. В кухне горит лампочка, уютно затененная абажуром; там Гитель, подвязав вместо передника кухонное полотенце, готовит обед. Она вносит миску с салатом, ставит ее на стол и останавливается, задумчиво слушая музыку. Внезапно она делает несколько медленных конвульсивных движений; через секунду мы догадываемся, что это движения современного танца, потому что Гитель останавливается, недовольная собой, скребет затылок и начинает снова, потом досадливо машет рукой

и уходит в кухню. Там снова открывает духовку газовой плиты, поливает жаркое соком. Вдруг застывает, прислушивается и, бросившись в комнату, торопливо зажигает две свечи на столе. Входит Джерри.

ГИТЕЛЬ (радостно): Здравствуй, малыш!

ДЖЕРРИ: Привет! (нюхает воздух и заглядывает в кухню) М-м, какой дух! Цыплята?

ГИТЕЛЬ: И салат, и картошка, и вино на льду.

ДЖЕРРИ: И вино? (стоит, прислонясь к дверному косяку; он в пальто и в шляпе, под мышкой у него два-три толстых юридических справочника и несколько свертков, обернутых только что купленной газетой) Что мы пропиваем? Наши поместья?

ГИТЕЛЬ: Мне уступили его задешево, шестьдесят девять центов бутылка. Наверное, потому, что оно старое. (привстает на цыпочки, чтобы поцеловать Джерри; он обнимает ее свободной рукой и улыбается) Что тебя смешит, не понимаю?

ДЖЕРРИ: Ты, детеныш. (замечает занавески на окне) Ты повесила занавески!

ГИТЕЛЬ: Ну да, а зачем я хожу сюда, как ты думаешь? Любоваться на тебя?

ДЖЕРРИ: Роскошная вещь. За две недели ты сделала из этого клоповника выставочный экспонат. В отличие от вина ты с возрастом становишься все лучше.

ГИТЕЛЬ: Что же в газете?

ДЖЕРРИ: Все то же. Два трупа и четыре похищенных автомобиля.

ГИТЕЛЬ: Я спрашиваю, что ты принес в газете?

ДЖЕРРИ: Стоп! Не подходи!

ГИТЕЛЬ (испуганно): А!..

ДЖЕРРИ: Осторожней! Отойди на шаг.

ГИТЕЛЬ: Почему?

ДЖЕРРИ (спокойно): Потому что весь день я сидел, уткнувшись носом в юридические книги, и мне все время хотелось уткнуться носом в тебя. (разворачивает газету и помахивает перед лицом Гитель пакетиком) Вот тебе твои нитки.

ГИТЕЛЬ: О, спасибо! Ты видел Фрэнка Таубмена?

ДЖЕРРИ: Видел. Это к чаю. (помахивает другим пакетиком) Соевый пудинг. Полезная штука. Без соли, без масла, без вкуса.

ГИТЕЛЬ: И что он сказал?

ДЖЕРРИ: Потом расскажу. А это кусочек луны. От меня тебе. (отдает ей третий пакетик)

ГИТЕЛЬ: Подарок?

ДЖЕРРИ: Просто кусочек луны с неба.

Гитель развязывает пакетик при свете свечей. Джерри снимает пальто и шляпу.

ГИТЕЛЬ: Мне не терпится. Скажи, что это? Что?

ДЖЕРРИ (бесстрастно): Значит, так: она открывает коробку, которую ей преподнес ее возлюбленный, и думает, что это конфеты, но там оказываются законсервированные мозги ее вероломного отца, который убежал из дому с шайкой малолетних преступников; она мгновенно узнает его и испускает нечеловеческий крик...

ГИТЕЛЬ (озадаченно): Кусок мыла?..

ДЖЕРРИ (подходит к ней): На самом деле это консервированные мозги ее вероломного...

ГИТЕЛЬ: В чем дело? Разве от меня дурно пахнет?

ДЖЕРРИ: Блестящая догадка. Сейчас обследуем. (обнимает ее сзади за талию и зарывается лицом в ее волосы)

ГИТЕЛЬ: Нет, в самом деле, почему ты мне даришь кусок мыла? Разве мне необходимо вымыться?

ДЖЕРРИ: Почему я дарю кусок мыла... Ты посмотрела на коробку?

ГИТЕЛЬ: Нет.

ДЖЕРРИ: Прочти, что там написано.

ГИТЕЛЬ (читает у свечки): Шанель номер...

ДЖЕРРИ: Шанель номер пять, его рекламировали по телевизору. Шанель номер пять, мадам. У вас в руках мыльные пузыри ценой в два с половиной доллара.

ГИТЕЛЬ (в ужасе): Два с полови... за один кусок мыла?!

ДЖЕРРИ: Не вздумай только им мыться. Мы будет есть его ложками, вместо соевого кекса.

ГИТЕЛЬ: Знаешь, иногда я думаю, что не я полоумная, как считает один из нас, а ты. Мы не будем есть два с половиной доллара!

ДЖЕРРИ: Нет, будет. Устроим себе пир. Как твой живот?

ГИТЕЛЬ: Хорошо. Я приняла пилюлю - и живот как рукой сняло.

ДЖЕРРИ: Ну, не совсем сняло. Немножко осталось.

ГИТЕЛЬ: Чего осталось?

ДЖЕРРИ: Живота.

ГИТЕЛЬ: Ага. По-твоему, я слишком толстая?

ДЖЕРРИ: Что ты, наоборот.

ГИТЕЛЬ: По-твоему, я слишком тощая?

ДЖЕРРИ (сухо): По-моему, ты священный сосуд женственности.

ГИТЕЛЬ: Словом, посудина, которую необходимо вымыть. поэтому ты и принес кусок мыла.